Настоящая фантастика – 2011 - Александр Николаевич Громов

то и дело возникал портрет бабки Лейлы, висевший в столовой. Я знал, что портрета здесь нет и быть не может, но он проявлялся снова и снова, и Мертвая Ведьма глядела на меня, будто собираясь взглядом поджечь мое одеяло.

Не мой крах огорчал меня, не позор, не потеря денег – а только злорадство отца. На память приходили сказки, которые он рассказывал мне в раннем детстве, – о волшебниках-воинах, игравших молниями, о волшебниках-плутах, способных нырнуть в кувшин с молоком. Но ведь это были всего лишь сказки! Разве отец не различает жизнь и выдумку? Как он смеет радоваться моему коммерческому провалу?!

Утром я встал с кровати разбитый, с твердым намерением продолжать дело во что бы то ни стало.

Магазин мой со всем товаром должны были продать с молотка. Я выпросил короткую отсрочку. Уволил всех помощников и девушку Лизу (она горевала больше всех и вызывалась работать без денег). На время бросил школу, сам стал зазывать покупателей, разговаривал с каждым, показывал товар, шутил; дела пошли чуть лучше. Но те же самые купцы, которые ставили меня в пример сыновьям, теперь давили мой магазин, как муху, сапогом жестокой конкуренции: товары оказывались слишком дороги и лежали на полках слишком долго. Если прежде мое дело катилось в пропасть – теперь оно сползало в нее медленно, но неудержимо. Тем временем из-за постоянных пропусков мой школьный балл упал до столь низкой отметки, что вот-вот грозил исключением.

Пришлось тащиться на уроки. Выслушивая рассказ учителя о повадках ехидны (лекция о природе для младших школьников) и пытаясь изобразить на грифельной доске треугольник девичьих желаний (задание по обществографии), я впал в оцепенение, похожее на сон или медитацию. И в этом состоянии, одновременно блаженном и отчаянном, мне привиделся простой узор на серебряном колечке. Я тупо всматривался в этот воображаемый узор, пока не понял, что это графическое заклинание, простенькое, из тех, что я знал еще в детстве. И тут у меня волосы встали дыбом: неужели никто не догадался раньше?!

Не помню, как я досидел до конца занятий. Эд и Рамон смотрели на меня, как на умалишенного, – слова путались у меня на языке, будто макароны. Едва прозвенел последний звонок, я бегом понесся в магазин, но открывать торговлю не стал. В каморке, служившей мне складом и временами спальней, я взял серебряное колечко с обыкновенным простым орнаментом и долго разглядывал. Потом нашел острый гвоздь (инструмента у меня тогда еще не было) и попытался вплести в орнамент заклинание.

Помню, что у меня ничего не получилось и я только испортил кольцо. Помню ночь, которую я провел в магазине. Помню, как пытался воссоздать свое видение, а оно выскальзывало и не давалось. Наконец я заснул, сидя за столом, и во сне еще раз увидел узор – в подробностях. Мало было просто вплести колдовство – его требовалось навести, причем так, чтобы ключом активации могло быть самое простое действие.

И я сделал это. И на другой день опять пропустил школу.

Мое первое кольцо было совсем невзрачным. Я положил его на бархатную подушечку и выставил на видное место. Первыми в то утро явились матрона с дочерью: они часто наведывались ко мне, но ничего не покупали.

– Что это? – удивилась девушка, глядя на мое кольцо.

– Колечко с заклинанием, – сказал я равнодушным голосом. – Для девиц и дам. Надеваешь на палец, трешь – и чувствуешь себя счастливой.

– Да ну, – сказала женщина недоверчиво.

– Попробуйте. Рекламный образец. Всего десять монет.

Наверное, в тот момент я выглядел как-то по-особенному. Женщина вытащила кошелек и отсчитала деньги. Ее дочь протянула руку, но матрона сама взяла кольцо и не без труда надела на мизинец.

– Потереть?

– Просто потереть, – я вдруг охрип. Испугался, что не сработает.

Женщина большим и указательным пальцем взялась за кольцо. С силой потерла. Минуту стояла, будто раздумывая, глядя сквозь витрину на бойкую улицу; я падал, как сбитая ледорубом сосулька, ниже, ниже, ниже пола, в безвестность, в ничтожество…

Женщина обернулась, и я увидел ее лицо. Оно помолодело лет на двадцать.

– Леон, – сказала она дрогнувшим голосом, – у тебя есть еще такие кольца?

С того дня, самого счастливого в моей жизни, дела магазина резко пошли на лад. Каморка-склад превратилась в мастерскую; вечером и ночью я партиями делал уже известные вещи и – на пробу – экспериментировал с новыми. Хорошо поддавались обработке музыкальные инструменты: я создавал лютни, поющие человеческими голосами. Я делал серьги, в которых все женщины казались голубоглазыми, даже очень смуглые. Самая первая модель колечек по-прежнему шла нарасхват. Потерев кольцо, девушка чувствовала себя счастливой только один раз, потом колечко становилось обыкновенным. Но оказалось, что многие девицюы обладают таким сильным воображением, что сам вид «счастливого кольца» заставлял их улыбаться.

В моем магазинчике теперь постоянно толпились девушки, их женихи, матроны с мужьями и приезжие всех возрастов. Разумеется, магических товаров на всех не хватало, они были дороги, и не каждый решался их купить. Зато, привлеченные доброй славой, покупатели охотно брали у меня шелка и посуду, благовония и духи, украшения и пряности; словом, торговля моя процветала, я приносил домой деньги и был счастлив.

Отец делал вид, что радуется за меня.

Тень

– Леон! Леон, я тебя ждала!

Лиза, которую я когда-то нанял в зазывалы, а потом уволил, – эта самая Лиза, девица восемнадцати лет, вскочила со ступенек моего магазина.

Щеки ее горели на бледном лице. Светлое платье казалось тесным – грудь выпирала, раздирая шнуровку. Я невольно попятился: Лиза меня всегда немножко путала. Она была слишком большая, круглая, слишком сдобная, с невыносимо горячим дыханием. И еще она была глупая; почему-то ей втемяшилось в башку, что если я польщусь на ее прелести в тесной подсобке, то потом обязательно женюсь. И она, Лиза, войдет в дом Надир и нарожает мне ребятишек, да таких хорошеньких, что никто и не подумает отказать им в праве продолжения династии. Не брать же во внимание детей Эда, если они будут, или Рамона, который сам еще ребенок! Мои родители уже стары; в мечтах своих Лиза видела себя хозяйкой дома Надир, ни больше, ни меньше, а потому дышала мне в ухо, задевала мягкой грудью, сводила с ума и всячески мучила – а я, вместо того чтобы сразу ее прогнать, терпел. Мне даже нравилось. Я даже тискал ее несколько раз. Когда-то мы даже целовались. Но потом начались убытки, и стало не до утех.

– Я тебя ждала, у меня к тебе дело, срочное… –