В оковах льда - Карен Монинг

Ко мне, Джо, Танцору и Кристиану присоединяются еще шестеро риодановских чуваков. Каждый раз, когда входящий в комнату оказывается не Иерихон Бэрронс, я вздыхаю с облегчением. Но рано или поздно тот день все равно настанет. Это неизбежно. И в этот день он, вероятно, будет с Мак на его стороне. Черт, клево. Большую часть своей жизни я прожила под угрозой «того дня» по той или иной причине. Супергерой, как-никак.

Троих своих мэнов Риодан посылает в клуб поддерживать порядок и еще троих в ледяной день, отслеживать любой шум и отключать его. Джо смягчает его приказы:

— И приведите всех людей, которых найдете, в Честер — так мы сможем спасти их.

Я тайком наблюдаю за ним, когда она добавляет к его командам, свою, словно имеет на это права. Будто она его подружка, и они — команда, задавшаяся целью вместе спасти мир или что-то типа того. Посмотрим, повинуются ли ей его ребятки. Если вернутся с группой выжившего сброда, я капитально выпаду в осадок. По его лицу не удается ничего прочитать. Это, выглядит так, словно он полностью закрыл его от меня.

Он отказывается дать мне запустить пресс и выпустить Дэни Дейли. Я настаиваю, но Джо ставит точку: в любом случае никто не рискнет, если в этом нет крайней необходимости, так что время, затрачиваемое на печать и размещение, было бы лучше потратить на что-то более насущное, например — разработку плана. Когда она превратилась в мисс Голос Благоразумия? О, и в Гламурную Тетку! Когда она выскальзывает из пальто и разматывает шарф, ее титяндры не блестящие, зато точняк в лифоне пуш-ап!

— Звук — как Сларпи? Дэни, что это значит? — спрашивает Джо.

— Его притягивает музыка, — объясняю я. — Сначала я подумала, что его привлекает пение, но это не так. Это всего лишь компонент музыки, вторично. Звуковые волны. Частоты. Кто знает — может быть, одна-единственная нота. И звук не обязательно должен быть произведен человеком. Он может исходить из магнитофонов, музыкальных инструментов, церковных колоколов, из радиоприемника в машине, это могут быть даже вопли Невидимых, имеющие достаточно высокую частоту, чтобы лопнул бокал.

— Как в Дублинском Замке, в ночь, когда были заморожены клетки, — говорит Кристиан. Он ведет себя спокойно, но я чувствую, чего ему это стоит. Он едва сдерживается.

— Точно. Или ему нравятся хрустальные трели.

— Как в фитнес-центре, — кивает Риодан.

— Ага. Или — когда дринькают на стиральной доске, колотят в кастрюлю и поют.

— Как люди, устроившие стирку, — подтверждает Танцор.

— А странная конструкция из проволоки вокруг головы того чувака была не медицинским приспособлением для травмированной шеи. Это был держатель для губной гармошки, — допетриваю я. — Этому маленькому примитивному семейному ансамблю удалось устроить такой шум, который привлек Короля Морозного Инея.

— Ансамбль в моем подклубе, видимо, сделал то же самое.

— А почему тогда весь клуб не во льду? — спрашивает Кристиан.

— Думаю, он реагирует на определенный звук. Точно так же как я предпочитаю каше «Чекс» «Лайф»[115]. В них обоих есть маленькие квадратные хрустящие вкусняшки, но моим вкусовым рецепторам они ни фига не кажутся одинаковыми. Кстати, на твоем складе наверняка было подключено и работало все звуковое оборудование. В церкви, где я едва не скопытилась, они пели и играли на органе. Во всех подпольных пабах играли музыкальные группы или стереосистемы.

— У Хранителей народ тоже пел и играл на органе, — добавляет Танцор.

— Так как же нам выяснить, какой звук ему нравится? — спрашивает Джо. — Все сцены взорвались, не так ли?

— Не думаю, что они нам понадобиться, — говорит Танцор. — Все, что нам нужно — это установить где-нибудь аппаратуру, которая будет создавать огромное разнообразие звуков. И ждать, когда он появится.

— Отличная идея, малыш, — произносит Кристиан. — Тогда мы все к чертям заледенеем.

— Не обязательно, — возражает Риодан.

— О чем ты? Ты что-то задумал? — Щенячье выражение на лице Джо говорит о том, что она считает Риодана самым умным парнем в своей жизни. Нифига подобного! Танцор — самый умный человек, которого она когда-либо встречала, а на втором месте — я.

Когда он это сказал, я просто затрясла головой и сказала:

— Это не сработает.

— На самом деле, Мега, — подает голос Танцор, — может сработать.

— К чертям собачьим это сработает. Он слишком много на себя берет.

— Думаю, что стоит попробовать, — настаивает Танцор.

— Ты становишься на его защиту? — возмущаюсь я.

— Только с этой идеей, Мега.

— Уверен, что сможете это провернуть? — спрашиваю у Риодана. — Ты хоть представляешь, насколько все может пойти не так?

Риодан бросает на меня многозначительный взгляд.

Джо белеет.

— Вы с ума посходили. Вы собираетесь выпустить одно чудовище, чтобы поймать другого.

— Мир превращается в лед, — отвечает Риодан Джо. — Если так будет продолжаться и дальше, то Король Морозного Инея завершит разрушение мира, начатое Круусом. Иногда следует немедля заткнуть пробоину, чтобы предотвратить течь, и уже позже беспокоиться о починке судна. Если выбирать из того — быть потопленным сегодня или завтра — я выбираю завтра.

Наши с ним мысли часто сходятся. Но я никогда ему не скажу об этом.

Обращаясь ко мне, он говорит:

— Вы с пацаном получите все, что нужно. Я хочу, чтобы все было готово к вечеру.

Меня затопляет багровая пелена ярости Марджери.

Она вскакивает и требует моей отставки с поста Грандмистрисс, но еще до того как она начинает поднимать шум и крик, в которых, так преуспевает, одна за другой преклоняются головы и поднимаются руки. Как белые флаги капитуляции, поднимается рука у каждой женщины, кроме одной. Моя кузина поднимается со своего места на скамье, сжимая свои кулаки так, что белеют костяшки суставов.

Я открываюсь, фокусируясь строго на ней. Ее ярость бездонна и направлена непосредственно на меня. Марджери верила, что единственная у него. Она обрушивается на меня за развратные деяния нашего врага. Она обманывается во многом, а главное, что в делах измены если мужчина гуляет, это не вина женщины, с которой он спит. Достойное сердце избегает соблазнов, несмотря ни на что. Очевидно мое сердце не настолько достойное.

Я отстраняюсь от нее и с сожалением и решимостью внимательно вглядываюсь в своих девочек.

Мое поражение в исполнении своего долга — в моем молчании. Я не просто изолировалась сама — я их отрезала друг от друга.

— Кто-нибудь из вас рассказывал об этом другим?