Третья Империя - Михаил Юрьев

6. Премии

Нельзя не коснуться здесь такого вопроса, как порядок присуждения разного рода премий (литературных, кинематографических, музыкальных и пр.) в России, поскольку он весьма своеобразен. Частным лицам и организациям там не разрешено свободно учреждать никаких творческих премий. Это связано с тем, что во времена Второй Империи, в Смутное время и в Период Восстановления — до самых реформ Гавриила Великого, закрывших страну, — всевозможные западные премии, присуждаемые тем или иным российским творческим работникам, по факту являлись мощнейшим идеологическим инструментом. Проявлялось это не столько в том, что они давались за произведения, прямо критикующие российские власти (хотя это тоже бывало сплошь и рядом), а в гораздо более тонких моментах. Обычное произведение, написанное в более-менее традиционной манере, русским по национальности и, главное, по мироощущению автором, а уж тем более православным, не имело никаких шансов ни на одну из многочисленных западных премий. Их можно было получить только за что-то такое, что либо формой, либо содержанием (лучше и тем и другим) размывало все традиционные русские ценности, а желательно — оплевывало их и издевалось над ними. Весьма приветствовалось восхваление ценностей западных (или так называемых общечеловеческих, что одно и то же), а еще лучше — создание ощущения их абсолютной безальтернативности. Также весьма повышал шансы факт принадлежности автора к любым меньшинствам — национальным, религиозным, сексуальным. Превознесение меньшинств было тогда (да и сейчас осталось) совершенно открытым лозунгом западной культуры, так что обвинения в двойных стандартах отметались, хотя они явно имели место. Притом значительная часть этих премий, как впоследствии было документально подтверждено, распределялась под патронажем западных спецслужб, в первую очередь американских и английских, а многие ими и оплачивались. Казалось бы, ну и пусть западные премии дают кому хотят, а российские граждане и корпорации учредят свои и будут выдавать их совсем за другое — но нельзя забывать, что это было время, когда материальные возможности России и Запада были несоизмеримы. Да и учрежденные россиянами премии мало отличались от западных — с пятой колонной Запада в России в те времена все было нормально. Русские хорошо запомнили ту ситуацию, а по их поговорке «Обжегшись на молоке, дуют на воду» это и предопределило нынешний порядок.

Но ныне учреждать и присуждать в России творческие премии не имеют права не только зарубежные лица, но и частные российские. Запрет для зарубежных лиц абсолютный, исключений в нем не предусмотрено. Более того, учреждать и выдавать любые премии россиянам у себя в стране может, разумеется, кто угодно, но россияне по закону не имеют права их получать. Если российский гражданин не откажется официально от присужденной ему за границей премии, то в тюрьму его никто, конечно, не посадит, но его объявят вне закона, то есть лишат гражданских прав (см. раздел «Наказания» главы «Правоохранительная система»). Если же он совершит это, находясь за границей, и откажется возвращаться при получении повестки, его лишат гражданства. Что же касается второго запрета, то он не абсолютен: премию вы учредить и выдавать, строго говоря, можете без всяких препятствий, но вы будете нести ответственность за ее объективность. Это не значит, что вы должны будете заранее с кем-то ее согласовывать — превентивный подход вообще чужд российскому законодательству, — но если потом против вас будет подан иск о заведомо необъективном характере вашей премии, он вполне может быть выигран, и тогда у вас возникнут большие проблемы.

Заведомую необъективность российский закон понимает так: вы можете быть, например, хоть атеистом — это идет вразрез с российскими ценностями, но не запрещено законом, — и потому вы можете учредить и присуждать литературную премию воинствующе-атеистическим произведениям: если там не будет оскорбления религии, то пожалуйста. Но будьте добры честно и прямо назвать свою премию премией за лучшие атеистические произведения, а не за произведения вообще, чтобы ни у кого не создалось ложного впечатления, что признанное лучшим якобы по сугубо художественным достоинствам произведение совершенно случайно оказалось атеистическим. Вы можете присуждать свою премию представителям любых новомодных течений — но будьте любезны обозначить, что ваша премия для них и только для них. А если ваша премия обозначена как премия за лучший роман вообще, то извольте не иметь априорных предвзятых позиций — под таковыми в России понимается ориентация не на господствующие представления, а на те или иные меньшинства. В этом смысле русский закон, который разрешает ориентироваться не обязательно на большинство и его представления, но в этом случае требует недвусмысленно это указывать, соответствует духу прецедентного определения американского Верховного суда: «Не может считаться обманом то, о чем недвусмысленно было объявлено заранее».

Как же так, удивитесь вы, как можно мне диктовать, кому мне присуждать премию: это же мои деньги, и я делаю с ними что хочу! Все верно, но здесь опять вступает в действие русская концепция публичности: непублично вы можете делать что угодно. Если вы позвоните автору и скажете ему, что вам, дескать, понравилось его произведение и вы хотите дать ему такую-то сумму, то это никак законом не возбраняется и вообще не регламентируется. Но если вы делаете из этого публичное шоу, то вы не вполне вольны делать что вам угодно, хотя деньги и ваши, — так же, как мужчина не имеет права на людях размахивать своим детородным органом, хотя тот, безусловно, принадлежит ему. Кстати, точно такие же ограничения касаются и премий научных: учредитель таковой либо принимает ответственность объективного рассмотрения и присуждения, либо должен указывать нишевый характер своей премии. Под нишевым характером подразумевается следующее: премия присуждается только определенному контингенту (например, ученым только определенной национальности) либо только адептам определенного научного течения или школы.

Невзирая на эти ограничения, учрежденных частными лицами и корпорациями творческих премий достаточно много: наиболее крупные из них — Ивановская по науке вообще, Вайнберговская по физике, Алиевская по технике, Дитриховская по литературе и Юсуповская по всем искусствам. У большинства народов есть также свои национальные премии.

Государственных премий две: первая — Имперская, она выдается каждый год по одной премии в двенадцати номинациях: в четырех номинациях фундаментальных наук (науки о материи, науки о веществах и материалах, науки о жизни, науки о планетах), в четырех номинациях прикладных наук (новые устройства, новые технологии, новые живые организмы и медицина, градостроение) и в четырех номинациях искусств (литература, изобразительное искусство и архитектура, музыка, кино и театр). Вторая, самая престижная в Империи, — Гавриловская, она выдается раз в три года по две премии за науки и по две за искусства, без предварительной рубрикации — то есть обе премии по науке могут быть присуждены, например, физикам, а обе по искусству — художникам. Имперская составляет один миллион рублей, а Гавриловская — пять миллионов. К Нобелевской премии, являвшейся самой престижной в мире до 2020 года, русские имели большие претензии за необъективность, и потому она была ими закрыта: как вы знаете, она была передана нашей Федерации (и денежные активы Нобелевского фонда, и бренд) и ныне присуждается и вручается в Нью-Йорке.

7. Спорт

Первое, что бросается в глаза в российском спорте, — большинство наиболее зрелищных видов являются специфичными для России: больше их нигде нет. Это не случайность — после провозглашения Конституцией 2013 года принципа автономности и взятия курса на изоляцию страны от внешних влияний служба социальной инженерии специально разрабатывала новые зрелищные виды спорта, в первую очередь игровые, а потом занималась их пропагандой. Описывать их я не буду, поскольку это долго, но отмечу, что сама по себе эта ситуация не уникальна. До создания нашей Федерации в наших северных штатах, тогдашних США, из четырех наиболее популярных спортивных игр в две (американский футбол и бейсбол) играли практически только там, а в еще две (баскетбол и хоккей) хотя и играли в других странах, но вторично — родились они именно в Северной Америке.

С теми видами спорта, которые были в России настолько популярны, что надежды вытеснить их новыми не было, служба социальной инженерии поступила иначе: их правила были изменены так, что игра вроде бы осталась прежней, а картина ее сильно изменилась. Например, в футболе это выглядело следующим образом: были увеличены почти на треть длина и ширина поля; увеличено до двенадцати число игроков; изменены правила офсайда; угловой при уходе мяча за линию ворот в пределах штрафной стал подаваться с угла штрафной; и т.п. В результате, когда я смотрел российский футбол, я одновременно узнавал и не узнавал свою любимую игру. Как следствие, международные соревнования и чемпионаты с участием России практически невозможны, даже без прямого их запрета, — в этом изначально и состоял замысел. «А в чем смысл этого?» — спросил я у Владимира Симонова, ответственного сотрудника службы социального обустройства (так теперь называется служба социальной инженерии). «В том, что спорт, особенно популярные спортивные игры, к началу двадцать первого века превратился в ритуальную сублимацию для населения, — ответил он. — Возьмите для примера массовый психоз, который совершенно сознательно нагнетался перед каждым чемпионатом мира по футболу. Это был один из элементов зомбирования масс, использовавшийся вместе со многим другим для того, чтобы лишить людей пассионарности и вообще жизненного «драйва», во избежание всяческого рода бунтов, революций и войн. Особенно нужно это было в отношении жителей не самых больших стран — у них появлялась иллюзия того, что они стоят с большими странами вроде как на одной доске. А нам все это не надо: мы не хотим, чтобы наш народ переживал, если мы проиграем вам по футболу — какая нам разница, если мы выиграли у вас войну? И также мы не хотим особо радоваться выигрышу, точно по той же причине».