Дюна: Пауль - Брайан Герберт

В разговор вмешался Пауль:

— Дункан много раз использовал этот меч, чтобы спасти мне жизнь.

Лето внимательно взглянул на знаменитый меч, которым старый герцог Пауль пользовался на народных ристалищах и которым дрался в легендарных сражениях эказской смуты на стороне отца Ромбура. Дункан с честью носил это оружие много лет, сражался им, с его помощью учил боевому искусству и маленького Пауля.

Вопреки мрачным ожиданиям Дункана, Лето лишь рассмеялся:

— Это оружие уже довольно послужило своей цели, Дункан. Оно займет свое почетное место в музее, когда мы вернемся на Каладан. Пока же мне нужна твоя верная рука и твой острый клинок. Ты мастер меча из школы Гиназа и тебе давно пора иметь свой собственный меч.

Дункан, неуверенно улыбнувшись, посмотрел на Пауля, потом снова на герцога.

— Новый клинок перед началом битвы за Грумман. Да, милорд, это будет настоящее крещение.

Мастер меча Бладд с несвойственной для него молчаливостью тщательно осматривал арсенал и музей эрцгерцогского дворца до тех пор, пока не нашел меч, подходящий для Дункана Айдахо. Бладд утверждал, что это чудо металлургии и оружейного мастерства еще ни разу не было испытано в сражении.

Щеголеватый Бладд торжественно вынес из хранилища сверкающее оружие. Он шагнул вперед, немного согнул клинок и сделал два резких выпада.

— Подходящая штучка, — сказал он. — Я сам его опробовал.

Глаза его увлажнились, когда он отдал меч герцогу, а тот протянул его Дункану.

— Когда мы с победой вернемся домой, наши лучшие кузнецы выкуют на рукоятке знак ястреба. Но этот клинок твой, Дункан. Действуй им храбро во славу Дома Атрейдесов.

Дункан поклонился и принял меч.

— Моего пота будет довольно, чтобы оставить на нем клеймо до нашего возвращения домой, милорд. Я клянусь с честью драться этим оружием.

Тон Лето стал суровым:

— Но этим я не освобождаю тебя от защиты жизни моего сына. Мы вступаем в большую войну, и я не хочу, чтобы в ней ты дрался плохим оружием.

Повсюду Пауль видел взлетавшие с площадок суда — фрегаты, грузовые транспорты, суда с личным составом. Все они спешили на орбиту, где завис ожидавший их лайнер Гильдии. Гурни, который ненадолго отвлекся от своих обязанностей на погрузке, тоже присутствовал на короткой церемонии. Он одобрительно кивнул, увидев новый меч.

— Я думаю, что Гурни должен написать балладу о Дункане Айдахо, — сказал Пауль.

— Сначала Дункан должен как следует отличиться, малыш. Не могу же я писать песни о заурядных воинах, — с улыбкой отвечал Гурни.

— Дункан никогда не был и никогда не будет заурядным, — парировал Лето.

~ ~ ~

Те, кто ищет известности и славы, меньше всего способны их обрести.

Барон очень не хотел стать игрушкой в руках виконта Моритани — это же просто шантаж! — но несмотря на это, он стремился найти решение, выгодное для Дома Харконненов. Хундро Моритани наглядно показывал всем, что он переменчив, жесток, склонен к насилию, непредсказуем и недостоин доверия — все это было очень хорошо знакомо барону, но в этот раз все эти качества обращались против него самого, а к этому барон не привык. Ему была ненавистна сама мысль о том, что он даром потеряет целую дивизию в дурацкой войне за Грумман. Из нее все равно не выйдет ничего путного. Солдаты, конечно, заменимы, но они и недешевы.

Стратегия виконта была глупой, топорной и провокационной, и барон Харконнен был бы счастлив дать ему ровно столько веревки, чтобы хватило повеситься. Но теперь, однако, именно виконт шантажом вынуждал барона участвовать в этой безумной авантюре, и мало того, послать наследника в самую бездну этого конфликта.

Глоссу Раббан был старшим сыном слабохарактерного Абульурда, родного брата барона Владимира Харконнена. Так как Раббан был старше Фейда и так как это были единственные прямые наследники Дома Харконненов, то барону ничего не оставалось, как назначить одного из них своим преемником. Из Раббана получится, конечно, никуда не годный барон, Фейд казался более компетентным и умным, и, кроме того, он обладал чувством ответственности, столь нужной для роли правителя.

Братья соперничали между собой, и вражда эта, вероятно, могла закончиться убийством, на которое Раббан пойдет без колебаний, чтобы добиться титула и власти. Барон не раз предостерегал племянника от такой опрометчивости, но Раббан часто бывал глух к предостережениям и доводам здравого смысла.

Кто знает, может быть, ультиматум виконта Моритани окажется наилучшим решением назревшей проблемы. В конце концов, Дом Харконненов и в самом деле находится в безвыходном положении.

Потянув время, сколько мог, барон наконец вызвал к себе Раббана. Харконнен принял племянника в своем кабинете. Барон снял пояс-подвеску и расположился в огромном кресле, снабженном дополнительными опорами. Раббан вошел в кабинет с мрачным видом, очевидно, ожидая разноса за какие-то неверные решения.

— У меня для тебя хорошая новость, племянник. — Улыбаясь, барон взял графин киранского коньяка и налил два стакана — один для себя, второй для рослого Раббана. — Слушай тост. Не волнуйся, питье не отравлено.

Раббан смутился и подозрительно посмотрел на стакан, но пригубил, потом отхлебнул еще.

— Я назначаю тебя командиром полновесной дивизии наших войск. Ты отправишься на Грумман, где будешь сражаться бок о бок с нашим союзником виконтом Моритани.

Раббан глупо ухмыльнулся.

— Целой дивизией в сражении на Груммане, дядя? Против Атрейдесов?

— Да, ты будешь драться против Атрейдесов. — Самому барону эта идея была так же приятна, как вкус коньяка. — Участие Дома Харконненов в конфликте должно остаться тайной, иначе может разразиться галактический скандал. Я видел императора, когда он принимал решение об опале Дома Моритани на обсуждении этого дела в Ландсрааде. Шаддам будет очень недоволен, если узнает, что мы тайно помогаем Моритани. Ты наденешь грумманскую форму, как и все наши солдаты.

— Я не разочарую вас, дядя.

Барон постарался сохранить на лице непроницаемое выражение. «Я не возлагаю на тебя никаких надежд, поэтому ты не можешь меня разочаровать».

Барон отхлебнул коньяк и улыбнулся. Для страховки он назначил в войска толковых офицеров и поручил им следить, чтобы племянник не наделал грубых ошибок. Раббан, который уже осушил свой стакан, был явно разочарован тем, что дядя не предложил ему снова наполнить его.