Эдинбургская темница - Вальтер Скотт

— Прошу прощения, ваша светлость, но вы напрасно об этом беспокоитесь. Динсы не какие-нибудь там бедняки, и у девушки есть с собой деньги.

— Совершенно верно, но вы ведь знаете, что, когда Мак-Каллумор путешествует, он сам за все платит. Таков уж наш шотландский обычай: мы у всех берем, что нам нужно, и всем даем, что им нужно.

— Ваша светлость больше дает, чем берет.

— Чтобы доказать вам обратное, я сейчас наполню мою табакерку из этой банки и не заплачу вам ни гроша. — И, снова передав Джини привет и пожелание благополучно доехать до Шотландии, он ушел, оставив сияющую миссис Гласс в приподнятом настроении — самой гордой и самой счастливой табачницей во всем мире.

Добродушие и любезность герцога оказали косвенным образом благоприятное влияние и на положение Джини. Ее родственница, несмотря на проявленную доброту и вежливость, успела уже так проникнуться лондонскими обычаями, что смотрела с явным неодобрением на сельский национальный наряд Джини; кроме того, ее несколько смущала причина, по которой та приехала в Лондон. И поэтому, если бы не интерес к судьбе Джини со стороны самого выдающегося шотландского пэра (а именно таким и был в глазах всех герцог Аргайл), внимание миссис Гласс к Джини проявлялось бы с гораздо меньшим усердием. Тот факт, что добродетели и семейные привязанности ее кузины были отмечены и одобрены самим королевским величеством, настолько возвысили Джини в глазах ее родственницы, что она проявляла к ней не только доброту, но настоящее уважение и неизменную готовность услужить.

Джини могла бы при желании принять участие во всех визитах и осмотрах достопримечательностей, которыми миссис Гласс старалась ее развлечь. Но за исключением того, что она обедала у одного или двух дальних родственников и оказала, по настоятельным просьбам миссис Гласс, ту же честь миссис Дэби, жене почтенного мистера Дэби — депутата города Фаррингтона, Джини не воспользовалась этими возможностями. Так как миссис Дэби явилась второй представительницей аристократического общества, какую Джини удалось увидеть во время своего пребывания в Лондоне, она впоследствии иногда проводила параллель между ней и королевой, причем отмечала, что «хотя миссис Дэби была одета вдвое великолепней, и была вдвое толще, и говорила вдвое больше и вдвое громче, чем королева, но у нее не было такого ястребиного взгляда, от которого мурашки ползут по спине и подгибаются коленки; и хотя она любезно одарила меня головкой сахара и двумя фунтами чая, вид у нее был при этом совсем не такой ласковый, как у королевы, когда она вручила мне свой рукодельный мешочек».

Возможно, что Джини насладилась бы больше развлечениями и диковинками этого огромного города, если бы ее любящая душа не страдала так от дополнения к помилованию сестры. Однако она несколько успокоилась в этом отношении, когда в ответ на свое письмо получила по почте ответ от отца. Нежно благословляя дочь, старик писал, что полностью одобряет предпринятые ею шаги, считая их указанием самого неба, внушенными ей для того, чтобы она стала орудием спасения погибающей семьи.

Каким бы желанным и драгоценным ни казалось нам избавление, — писал он, — такое избавление, как это, воистину самое блаженное и услаждающее, ибо сознание, что оно получено из рук тех, с кем нас связывают узы нежной любви, делает жизнь спасенного особенно дорогой и близкой. И пусть сердце твое не болит, что эта жертва, отнятая у алтаря смерти, к которому ее приковывали цепи человеческого закона, будет теперь изгнана из пределов нашей земли. Шотландия — благословенная страна для тех, кто блюдет христианские заповеди, она ласкает взор своей красотой и дорога тем, кто прожил в ней всю свою жизнь. И верно сказал этот рассудительный христианин, достойный Джон Ливингстон — моряк из Бороустоуниса (о словах его упоминает знаменитый Патрик Уокер), что хоть он и считал, что Шотландия есть геенна нечестивости, когда жил в ней, но когда он оказался за границей, то понял, что она есть рай сущий, ибо пороки Шотландии он видел повсюду, а добродетели ее — нигде. Но нам не следует забывать, что Шотландия, хоть и наша родина и родина наших отцов, не уподоблена Гесему в Египте, который один лишь освещается лучами с небес и благодатью Писания, тогда как остальной мир погружен во тьму кромешную. Поэтому, а также потому, что неумеренная приверженность к Сент-Леонарду может являться не чем иным, как холодным дуновением ветра с бесплодной почвы суетных интересов, где не произрастает ни один благодатный злак, и потому еще, что печали мои научили меня познавать мир в его целом, я считаю это посланное Эффи испытание перстом Божьим, указующим нам покинуть Харран, как поступил когда-то праведный Авраам, уйти из дома отца моего и матери моей и оставить прах и могилы тех, кто почил раньше меня и кто ждет, чтобы мои недостойные кости полегли рядом с ними. И я с легким сердцем повинуюсь этому, когда вспоминаю, в каком упадке находится праведная и истинная религия в этом краю, и какой высоты и глубины, длины и ширины достигли национальные пороки, и как набожность уступила место холодности и безразличию; и решение мое переменить место нашего жития окрепло еще больше, когда я узнал, что в Нортумберленде, где многие честные души придерживаются нашей правильной, хоть и многострадальной веры, можно недорого арендовать землю. И ту часть скота, которую мы решим сохранить, можно будет без особого труда перегнать через Вулерский перевал или по другой дороге через холмы, а остальных постараемся без ущерба для себя продать, если только проявим благоразумие и осторожность в этих мирских делах. Лэрд показал себя нашим верным другом в этом постигшем нас испытании, и я вернул ему все деньги, одолженные у него из-за несчастья Эффи, тогда как мистер Нихил Новит не вернул ему ничего, хотя лэрд и я ожидали, что он вернет все сполна. Но, как говорит простой народ, закон ничем не брезгует. Мне пришлось занять денег в шести местах; мистер Сэдлтри советовал потребовать с лэрда Лонсбека его долг в тысячу марок и пригрозить ему иском, но я не хочу ничего и слышать об исках с того страшного утра, когда в Эдинбурге протрубил рог, изгнавший многих верных проповедников с их кафедр. Но я все-таки предъявлю права на его имение, Сэдлтри говорит, что так делают, когда должник не платит долга, и мы с Божьей помощью не потеряем из-за такого бездельника своего добра, добытого в поте лица. А что касается королевы и чести, которую она оказала дочери бедного человека, и милосердия и благодати, которыми она тебя осыпала, то я буду вечно молиться за ее благоденствие сейчас и потом и за установление ее рода на вечное царствие в этом королевстве. Я не сомневаюсь, что ты рассказала ее величеству, что я и есть тот самый Дэвид Динс, который проявил себя в революции тем, что столкнул лбами двух лживых пророков, тех самых недостойных прелатов, что стояли на Хай-стрит, после того как их исключили из парламента. Герцог Аргайл — благородный и чистосердечный дворянин, который отстаивает права бедняков и тех, за кого некому заступиться; полагаю, за это его ждет достойное вознаграждение. Я написал тебе уже про многое, но не про то, что мне ближе всего к сердцу. Я виделся с заблудшей душой; утром ее освободят, но при условии, что в течение четырех недель она покинет Шотландию. Ум ее в тяжелом смятении, и мысли летят, наверно, назад к Египту, словно горечь вод в пустыне вынести тяжелее, чем обжигание кирпича в Египте, хоть там и были заманчивые котлы с мясом. Я не стану просить тебя вернуться поскорее домой, но ты ведь и сама знаешь, что, помимо Всемогущего Творца, ты мое единственное утешение в эти тяжелые времена. Прошу тебя не омывать ног своих в нечистых водах Ярмарки Тщеславия, куда ты сейчас попала, и не принимать участия в их богослужении, которое есть не что иное, как исковерканная католическая месса по определению Иакова VI, хотя потом он вместе со своим несчастным сыном пытался вновь ввести ее и навязать своему королевству, за что в наказание род его рассеялся и бродит по всему миру, словно пена морская, и обречены они на вечные скитания среди народов, — смотри пророчества Осии, девятое и семнадцатое, а также десятое и седьмое; а мы и весь наш дом скажем вместе с тем же пророком: «Пойдем и возвратимся к Господу! Ибо он уязвил и он исцелил нас, поразил и перевяжет наши раны».