Птенцы Виндерхейма - Алина Лис

– Держись, пожалуйста, держись! Хельг! Хельг, не умирай. Что мне сделать?!

«При чем тут Хельг?»

От изумления Альдис открыла глаза и даже попыталась подняться. Она почти позабыла о присутствии на поляне ненавистного напарника. А ведь точно – был Хельг. Валялся без сознания.

Однокурсник лежал там же, где запомнилось Альдис. Лицо белее листа бумаги, широко раскрытые невидящие глаза, на щеках мокрые дорожки. Неестественно вывернутая в локте правая рука, а пальцы…

На пальцы было страшно смотреть – так мало сине-красная опухшая, искореженная кисть походила на человеческую руку. Вспомнился мертвец из сна, и Альдис еле сдержала тошноту.

Над телом сванда на коленях стояла Лакшми. Южанку трясло – она то протягивала руки к парню, то снова отдергивала в беспомощном ужасе, не зная, как и чем тут можно помочь. Бхатка не плакала, только кровь отлила от лица и обычно смуглая кожа сейчас казалась темно-серой.

– Они сломали ему руку. – Лакшми подняла на Альдис глаза. – Из-за меня! ИЗ-ЗА МЕНЯ!

В последних словах зазвучало эхо приближающейся истерики.

Отчаянный крик Лакшми: «Хельг!» Сванд на земле, локоть торчит вверх под невозможным для человека углом – птица со сломанным крылом.

«Я ничего не понимаю».

Земля опасно накренилась, курсантка упала на четвереньки и пообещала себе отныне перемещаться только ползком.

Оставив мысль о Хельге как слишком сложную, девушка вернулась к Асбьёрну. Хвала богам – подонок пережил и этот удар. Сейчас лицо сванда не казалось ни злым, ни даже страшным, скорее обиженно-мальчишеским. Камень рассадил кожу, и светлые волосы окрасились алым. Немного крови затекло в ушную раковину и так и застыло в ней красным озерцом.

«Что мне с тобой делать?»

Она с некоторым усилием перевернула тело. Теперь Асбьёрн лежал на спине, раскинув руки, а Альдис стояла рядом на коленях. Отгоняя непрошеные непристойные мысли, девушка потянулась к его бедрам, расстегнула пряжку.

Очень символичный жест. Некстати вспомнилось, что в древности свандка во время первой брачной ночи должна была обмыть супругу ноги, потом встать на колени перед лежащим мужчиной и снять с него пояс.

Больное горло не пропустило истерический смешок, только кашель. Не переставая кашлять, Альдис стащила с Асьбьёрна пояс и перетянула «соколу» запястья.

Этого в ритуале точно не было.

Для верности надо бы связать еще и ноги, но где взять ремень?

«У Хельга».

Девушка переползла к другому безжизненному телу. Беспокоить все еще хныкающего в стороне «сокола» она опасалась.

Над Хельгом, подобно героине древнеойкуменской трагедии, застыла Лакшми. Глаза бхатки были прикрыты, руки сложены на груди в молитвенном жесте, губы шептали что-то, слышное лишь ей и богам.

«Как с него ремень-то снять? Его и трогать страшно».

Она коснулась плеча Хельга, и в этот момент сванд моргнул, приходя в себя.

– Ты… мы сделали это?

«Сделали что? Почему ты здесь, Хельг? Что происходит?»

Из горла опять вырвалось только хриплое шипение.

А потом кусты раздвинулись, и на поляну вышел еще один «сокол».

Еще один!

Он тоже был у костра в тот вечер. Память с трудом, но отыскала его имя – Ингвар Рагнарссон. Младший брат.

Ни ножа. Ни палки. Ни камня.

«Я не справлюсь».

«Сокол» окинул взглядом поляну, оценивая обстановку, присвистнул, посмотрел на Альдис и замахал руками:

– Не обращай на меня внимания, я просто пришел забрать своих друзей. Считай, что меня нет, я – доброе привидение.

В подтверждение своих слов он взвалил на плечо Асбьёрна, снова одобрительно присвистнув при виде стянутых ремнем запястий.

– За Хьёрлейвом вернусь позже – уж извините, двоих мне не унести. Но он парень тихий, не мешает. Правда?

– Похххо.

– Что?

«А он?» – взглядом спросила Альдис, указывая на Хельга.

Ингвар странно ухмыльнулся, покачал головой и исчез в зарослях.

Девушка повернулась к сокурснику и вздрогнула. На нее в упор смотрели огромные, расширенные от боли зрачки.

– Хельг, Хельг, ты очнулся! Я молила богов, и ты очнулся.

Хельг не ответил бхатке. Он не отрывал взгляда от Альдис, и на лице его кроме боли читалось потрясение и ужас.

– Хельг, что я могу для тебя сделать?!

– Заткнись, дура, – неожиданно внятно и громко произнес сванд. Рот его искривился в жалкой, мучительной гримасе. – Ты права, Суртсдоттир… ты всегда это знала, да? Я ничем не лучше… этих.

На последних словах глаза Хельга закатились, и он снова потерял сознание.

Intermedius

Хельг

В начале существовал только Всеотец, и ничего не существовало, кроме Него. Преисполненный совершенства, Всеотец позволил своей безупречности излиться вовне себя, сам же себя ограничивая.

Так возникло бытие – бескрайний космос. И вместе с космосом возникли темные боги.

Пуст, холоден и темен был космос, и снова излил вовне себя свою благодать Всеотец. На этот раз полностью излил Он себя. И переродился Всеотец в бытии как солнце, дарующее тепло и жизнь. Скованный вечным льдом космос треснул, в нем родилось движение. Бытие стало изменяться.

Останки древнего мира, мира темных богов, мира до перерождения Всеотца, плавали по бескрайнему космосу, и лишь встреча с Его Пламенем могла уничтожить осколки вечного льда.

На заре времен солнце, в котором воплотился Всеотец, размерами превосходило в миллионы раз нынешнее Око Неба. Оно согревало весь необъятный космос. Но однажды Бог-Солнце столкнулся с гигантским космическим телом, состоявшим из вечного льда.

Этот лед был самым первым, сковавшим мир сразу после его создания. Направили его ко Всеотцу темные боги. Жаждали темные боги вернуть под свою власть существующий космос, и думали они в своей наивности, что смогут погасить Пламя Всеотца. Но ошибались они.

Проникший глубоко в солнце вечный лед привел к чудовищному взрыву. Однако не погасло солнце, лишь сжалось – так сдержал Всеотец распространение своего всесжигающего Пламени по бытию.

Раздробленный лед разлетелся по бескрайним просторам космоса – так возникли планеты. Двадцать планет кружили вокруг Всеотца, но лишь на одной из них удержался Его Пламень.

И сказал Всеотец: «Да будет так. Нарекаю сию землю – Мидгард».

И по воле Его появились светлые боги, дабы защитить жизнь в Мидгарде. С тех пор продолжается в мире смертных борьба между огнем и льдом, между светлыми и темными богами, Пламенем Всеотца и Пустотой космоса. Между истинными людьми и недочеловеками.

В это верят братья Истины. В это они хотят заставить верить всех остальных. Вознестись на вершину мира, раз и навсегда расчертив мир на настоящих и ненастоящих людей. Чтобы их учение заменило собой свет веры Храма Солнца, Люди Камня готовы сделать что угодно.

Хитрые сволочи.

Безумные ублюдки.

Эгоистичные твари, для которых нет ничего святого.

Чем ты лучше, Хельг?

Отец женился во второй раз, и родился он, Хельг – красномордый и противно орущий младенец. Самый младший ребенок в семье.

Старшие братья ненавидели его. Именно так. Дети или искренне любят, или искренне ненавидят, или им просто все равно. Старшей сестре, первенцу, было все равно. А братья – ненавидели. Возможно, боль от смерти матери зародила в их сердцах боль, которую не смог успокоить отец. Даже наоборот – своей повторной женитьбой он разодрал их рану. Но выплеснуть злость на отца или на новую супругу они не могли. Как потом узнал Хельг, от низостей и гадостей его братьев долгое время страдали слуги, боявшиеся рассказать господину о шалостях сыновей.

Но родился Хельг – и стал мишенью, сосредоточившей на себе накопившуюся злость. Ненависть к младшему брату принимала различные формы, от скрытых подстав до прямых издевательств.

Разбита дорогостоящая посуда – виноват Хельг. Испорчена старинная мебель – дело рук Хельга. Обезображены фамильные портреты – тоже постарался Хельг.

Так думали взрослые. Его считали беспокойным ребенком и наказывали, а он молчал и сдерживал слезы, потому что перед этим Альгирдас, старший брат, говорил, что настоящие мужчины молча принимают кару, даже если она несправедлива, а он хотел, очень хотел стать настоящим мужчиной, как викинги из сказок и легенд. Хотел стать, чтобы Альгирдас и остальные приняли его в свою компанию, чтобы старшие браться смеялись вместе с ним, чтобы он познакомился с их друзьями, чтобы…

Он хотел, чтобы старшие братья гордились им.

Он хотел, чтобы им гордился отец.

Но братья отдалялись все больше и больше, их просьбы и задания становились все отвратительнее и ужаснее, и однажды Хельг понял, что братья не любят его.

А отец… Отец вечно был занят.

И только мама всегда слушала и успокаивала.

Да, и еще старшая сестра, пару раз защитившая его от выходок братьев и даже как-то поклявшаяся, что больше никогда не даст его в обиду…

Старшая сестра вышла замуж за аристократа из Дома Грома и навсегда оставила Хельга, не написав ему со времени отъезда ни одного письма.