Жуков. Портрет на фоне эпохи - Лаша Отхмезури

После первого звонка Поскребышева Жуков не должен был сильно удивиться, когда 8 сентября Сталин срочно вызвал его в Москву. Быстро собрав вещи, Жуков на «Паккарде», управляемом верным Бучиным, помчался в Москву. Он прибыл в Кремль ночью. Сталин ждал его. «Езжайте под Ленинград. Ленинград в крайне тяжелом положении»,  – сказал Жукову вождь и передал записку Ворошилову. Жуков попросил разрешения взять с собой двух доверенных людей: генерал-лейтенанта Хозина и генерал-майора Федюнинского. Разрешение было дано. Хозин был его заместителем на Резервном фронте; в 1940 году он был начальником Академии имени Фрунзе. Федюнинский командовал на Халхин-Голе 24-м моторизованным полком, там и сблизился с Жуковым. Сталин был не в духе. Он поделился с Жуковым своими сомнениями: «Положение катастрофическое. Я бы даже сказал, безнадежное. С потерей Ленинграда произойдет такое осложнение, последствия которого просто трудно предвидеть. Окажется под угрозой удара с севера Москва»[446].

В этой версии, взятой из «Воспоминаний» Жукова, смешаны правда и вымысел. Жуков выдумал свой ночной визит в Кремль и беседу со Сталиным наедине, чтобы придать большую драматичность роли «спасителя Отечества» и «пожарного Красной армии», в которой он так нравился самому себе. На самом деле он встретился со Сталиным в его кабинете 11 (а не 9) сентября, около 17 часов, что подтверждается журналом записи посетителей. В сталинском кабинете в этот момент присутствовали все члены политбюро, а также Шапошников и Тимошенко. Во время этой встречи и была издана директива, возлагавшая на Жукова обязанности командующего Ленинградским фронтом. Присутствие на заседании наркома продовольствия Микояна и его заместителя позволяет предположить, что речь шла о снабжении осажденного города.

На рассвете 12 сентября Жуков, Федюнинский и Хозин отправились на центральный аэродром и вылетели в Ленинград. Прикрытия из истребителей не было. Был расчет на то, что дождь и низкая облачность помогут проскочить незаметно. Однако недалеко от Ладожского озера небо неожиданно прояснилось. Пилот запросил сопровождение, которое прибыло в тот самый момент, когда самолет Жукова атаковала группа «Мессершмиттов». Пилоту «Дугласа» удалось выскочить из схватки и спуститься ниже облаков[447]. Вдали поднимались дымы десятков пожаров, разрушавших город.

На аэродроме ждала машина, немедленно доставившая Жукова и двух сопровождавших его генералов в Смольный, где расположился штаб Ленинградского фронта. Жуков попал в самый разгар заседания Военного совета. Маршал Ворошилов, адмирал Кузнецов (Жуков не писал, что встретил в Ленинграде адмирала Кузнецова. В «Воспоминаниях и размышлениях» в сцене в Смольном упомянут А.А. Кузнецов, без звания. Это член Военного совета Балтфлота и Ленинградского фронта Алексей Александрович Кузнецов, а адмирала звали Николай Герасимович.  – Пер.) и Жданов обсуждали, как и что следует уничтожать, если Ленинград не удастся удержать.

Положение города действительно было катастрофическим. В балтийском секторе дела шли плохо начиная с 22 июня. На этом направлении вела наступление группа армий «Север» под командованием фельдмаршала фон Лееба. В его распоряжении было две армии: XVI и XVIII, и ударная сила – IV танковая группа под командованием генерал-полковника Эриха Гёпнера. Против этих элитных соединений командующий Северо-Западным фронтом генерал-полковник Федор Кузнецов ничего не мог поделать. Ссылаясь на потерю связи с тремя подчиненными ему армиями, он искал спасения в тылу и в конце концов оказался в Пскове, в 500 км от границы. Немецкий LVI танковый корпус генерала фон Манштейна, совершив дерзкий бросок вперед, преодолел за семьдесят шесть часов 270 км и неожиданно для советской стороны захватил мосты через Двину. Сталин, Тимошенко и Жуков, занятые обороной дороги на Москву и контратаками на Украине, как будто забыли про Северо-Запад. Этот фронт стал единственным, куда не был послан представитель Ставки и высокий партийный функционер для присмотра за ним.

Кузнецов был снят с поста 30 июня и спас свою голову только тем, что свалил всю вину на Павлова. На его место был назначен Собенников. Ватутин, заместитель Жукова, стал у него начальником штаба. 10 июля было создано северо-западное направление, объединившее под началом Ворошилова войска, противостоявшие финнам и группе армий фон Лееба. Членами Военного совета маршала были генерал-майор Захаров (начальник штаба) и Андрей Жданов, секретарь ЦК и глава Ленинградской парторганизации. 8 июля пал Псков, до Ленинграда оставалось 275 км. Литва и Латвия были оставлены, при этом потеряны 90 000 человек, 1000 танков и 1000 самолетов. Жуков, на тот момент еще бывший начальником Генштаба, приказал Попову, командующему Северным фронтом, противостоящим финнам, создать три линии обороны в тылу войск Собенникова. Первая проходила вдоль реки Луга, в 125 км южнее Ленинграда; вторая – от Петергофа на Финском заливе до Колпино через Красно-гвардейск (30 км от Ленинграда); третья – по Неве, в предместьях самого города. Для строительства укреплений были привлечены 45 000 гражданских лиц. Спешно создавались дивизии народного ополчения (ДНО). Эти наскоро сколоченные формирования из рабочих, студентов и коммунистов, плохо обученные и плохо вооруженные, стали просто пушечным мясом.

Группа армий «Север» возобновила наступление 10 июля, подобно крабу, клешнями которого были танковые группы – Рейнхардта на севере и Манштейна на юге. Немцы начали отмечать, что сопротивление советских войск стало усиливаться, а их собственное продвижение замедляется на отвратительных дорогах, при тридцатиградусной жаре. Несмотря ни на что, 13-го Рейнхардт форсировал Лугу. На целые шесть дней его продвижение задержало неожиданно упорное сопротивление 2-й ДНО, в которой погиб цвет ленинградской студенческой молодежи. Манштейн также был остановлен в Сольцах контрударом 11-й армии. Ватутин решился на это дело, потому что Жуков его буквально заставил, крича в телефонную трубку: «Немецкие танки оторвались от пехоты! Атакуйте! Атакуйте!» Действительно, две немецкие танковые дивизии оказались в окружении, и одна из них потеряла в бою половину своих танков. Лееб потратил три недели для выравнивания ситуации и перегруппировки своих сил. Очевидно, Ватутин сделал все возможное, чтобы задержать немцев. Сталин запомнил имя этого молодого талантливого генерала.

Двумя директивами, от 19 и 23 июля, Гитлер повторил свое намерение взять Ленинград и соединиться с финской армией. Ради достижения этой цели он передал Леебу часть III танковой группы Гота и лучшее соединение люфтваффе – VIII авиационный корпус. Им противостояли шесть советских армий, занимавшие фронт протяженностью 400 км от Балтийского моря до Великих Лук.