Хранить вечно - Федор Шахмагонов

Дважды пятились танки, из полсотни машин на узком участке прорыва осталось семнадцать танков. Генерал вновь бросил их в атаку.

Танки прошли, но из семнадцати девять сгорели.

Генерал переправился на другой берег. Бой отодвинулся в глубину. Генерал пошел по полю взглянуть, кто удерживал атаку танкового полка.

Траншеи, несколько блиндажей, дзот с бревенчатым накатом, развороченный авиабомбой прямого попадания. Ни одного противотанкового орудия. Офицер для поручений насчитал девять трупов красноармейцев и среди них командира с двумя кубиками. В винтовках у них не оставалось ни одного патрона. Танк. Под танком красноармеец, разорванный на куски взрывом противотанковой гранаты. Раздавленный красноармеец и сгоревший танк. Девять человек, девять танков.

Генерал шел по полю боя. В сторонке, там, где траншея замыкалась разбитым блиндажом, вдруг раздалась длинная автоматная очередь. Генерал упал на землю, его прикрыли солдаты. Мы спрыгнули в траншею. Автоматчики открыли огонь по разрушенному блиндажу. Блиндаж молчал.

— Бронемашину! — приказал генерал.

К блиндажу двинулась бронемашина оперативной группы, поливая пулеметным огнем блиндаж.

Она подошла к блиндажу, расстреливая его из пулемета. За ней побежали автоматчики. У блиндажа разорвалась связка ручных гранат. Машина накренилась и вспыхнула. Автоматчики кинулись в блиндаж. Несколько очередей. И все стихло.

Генерал встал и подошел к блиндажу.

В разбитом блиндаже раненный в ноги лейтенант. У него были трофейный автомат и ручной пулемет с диском. Автомат и пулемет остались, но без патронов. Связкой гранат была разбита бронемашина, она же взрывом поразила и лейтенанта.

Один — и десять убитых автоматчиков, один — и разбитая бронемашина.

Генерал обернулся к командиру дивизии и процедил сквозь зубы:

— На Ромны!

Узкая полоска наступления, отмеченная пожарами и пепелищами, горящими танками, разбитой техникой. По этой дороге смерти генерал и его опергруппа двинулись ночью в Ромны. Генерал решил там обосновать командный пункт.

Он пришел к выводу, что фронт прорван и можно наращивать удар на Киев.

Позади Конотоп, перерезана дорога Киев — Чернигов.

Ромны были обозначены на оперативной карте как захваченный город.

К городу подъезжали ночью. Тогда еще не очень-то остерегались налетов советской авиации. Шли со светом. Но в город можно было въезжать с потушенными фарами: он горел со всех концов.

Опергруппа генерала двигалась как бы по стальному коридору между настороженно выстроившимися танками.

Танковые пушки били по невидимым целям, а быть может, просто для устрашения.

Вдруг откуда-то, словно из-под земли, из какого-нибудь подвала начинал бить пулемет. Пули цвикали по танковой броне и бронемашинам. Танки разворачивали пушки и били по пулемету. Но двигаться к пулеметной точке боялись.

Ни один танкист не решался выйти из машины, а на окраине то вспыхивала, то затихала перестрелка.

— Что происходит? Город взят или не взят? — спросил генерал у командира дивизии.

— Регулярных частей Красной Армии в городе нет! — ответил командир дивизии. — Но мы здесь встретили сопротивление…

— Партизаны?

— У партизан нет артиллерии, и они не сражаются в городах. Вооруженные жители…

— Разгоните эту шайку!

— Придется это сделать утром…

— Где мы разместим командный пункт?

— Здание школы…

К зданию школы связисты потянули провода, радисты установили рацию…

Над городом висел чад, танки не выключали моторы. Однако утром подошла еще одна танковая дивизия, и танки двинулись вперед. 293-я стрелковая дивизия как будто бы исчезла. Наступление сдерживали лишь несколько танков да налеты истребителей на танковые колонны. Генерал рвался вперед. В штабе произносилось слово «прорыв». Но официально никто не решался утвердить это предположение.

Сузилась полоса наступления. Местами танки выстраивались двойным рядом, и по этому бронированому коридору перебрасывалась на автомашинах пехота.

Танков было много, все они сосредоточились на узкой полоске, на фронтальное наступление они не решались.

В ночь на 18 сентября на командном пункте в Ромнах, где уже, казалось бы, воцарилось спокойствие, получили радиограмму, что восточнее города отмечено движение русских войск. К утру в городе послышалась канонада.

Генерал поднялся на пожарную каланчу. Оттуда просматривался город, его окраины и поле за городом. Сначала мы увидели отходящую немецкую пехоту. По городу ударила советская артиллерия.

Танковый строй прошили несколько тридцатьчетверок и отрезали отступающую пехоту, а потом из леса на поле высыпала кавалерия.

Тридцатьчетверки подавили пулеметные точки, и конники врубились в пехоту. Можно было видеть с расстояния в несколько сотен метров, как конница обтекает город.

Генерал спустился с вышки и нырнул в командирский танк. Опергруппа едва успела разместиться по бронемашинам. Поступил приказ отходить в Конотоп.

В это время я впервые увидел наши краснозвездные истребители. В колонне началась паника, немецкие танки расползались по лесу. Эх, если бы летчики знали, что в колонне движется чуть ли не весь штаб танковой группы во главе с командующим! Они были заняты поддержкой атаки конников.

Так впервые встретились на поле боя командир кавалерийского корпуса генерал Белов Павел Алексеевич и командующий танковой группой. Кто знал, что предстоит еще одна их встреча и еще один побег генерала от кавалерийской группы Белова…

18 сентября я порадовался за удар в Ромнах, а наутро пришло сообщение, что Киев оставлен нашими войсками.

В плен был взят командующий одной из наших армий, оборонявших Киев. Его привели к генералу.

— Можем ли мы ожидать общей капитуляции?

Командарм был мрачен, измучен бессонницей, но держался достойно и был скуп в ответах на слова.

— Капитуляция? Почему вы заговорили о капитуляции? — спросил он в ответ.

— Вы потеряли несколько армий! Украина открыта…

— Капитуляции не будет!

— Когда вы заметили мои танки?

— Обнаружили мы их восьмого сентября, но о повороте армий с московского направления мы узнали в первые же дни начала вашего рейда…

— Почему же ваши войска не оставили Киева?

— Таков был приказ!

— Вы командовали армией, вы — человек, сведущий в крупных операциях… Не считаете ли вы, что дальнейшее сопротивление Красной Армии приведет только к бесполезному кровопролитию?

— Мне трудно заниматься прогнозами, находясь в плену! — ответил командарм. — Однако могу я сказать: сопротивление еще только нарастает.