Красная пирамида - Рик Риордан

Она решительно направилась к трону. Аммит зарычал на нее, но моя сестрица ответила ему таким рычанием, что миниатюрное чудовище было вынуждено замолчать.

— Так кто ты теперь? — спросила она. — Мой отец? Или Осирис? И вообще, ты живой?

— Ну что я тебе про нее говорил? — с восторгом произнес отец, глядя на Анубиса. — Свирепее Аммита.

— Мог бы и не говорить, — без тени улыбки ответил Анубис. — Я уже привык побаиваться ее острого язычка.

— Как ты сказал? — вспыхнула Сейди.

— Попробую ответить на твой вопрос, — продолжал отец. — Я одновременно Осирис и Джулиус Кейн. Одновременно живой и мертвый, хотя современный термин «повторно используемый», возможно, более точен. Осирис — бог мертвых, но и бог новой жизни. Чтобы вернуть его на трон…

— Тебе пришлось умереть, — перебил я отца. — И ты это знал заранее. Ты намеренно сделался хозяином Осириса, зная, что умрешь.

Меня трясло от злости. Я со всей остротой ощущал то, на что решился отец, но не мог поверить, что он это сделал.

— Так ты это имел в виду, говоря об «исправлении» событий?

Отец ничуть не изменился в лице. Он все так же смотрел на меня с гордостью и нескрываемой радостью, будто даже мой крик доставлял ему удовольствие. Это разозлило меня еще сильнее.

— Знал бы ты, Картер, как я по тебе скучал. Словами этого не выразить. Но мы сделали правильный выбор. Все мы. Если бы вы спасли меня в Верхнем мире, мы бы лишились всего. Впервые за многие тысячи лет у нас появилась надежда на возрождение, надежда остановить хаос. И все благодаря вам.

— Но ведь можно было действовать иным образом! — не сдавался я. — Ты бы мог сражаться и как смертный человек, без… без…

— Картер, Осирис при жизни был великим правителем. Но после смерти…

— Он стал в тысячу раз могущественнее, — сказал я, вспомнив не раз слышанную от отца историю.

Отец кивнул.

— Дуат служит основанием мира смертных. Если Дуат охвачен хаосом, это сразу же передается и в Верхний мир. Помочь Осирису вернуться на трон — только первый шаг. Но он был в тысячу раз важнее всего, что сделал бы я в Верхнем мире, проживи хоть целый век. Исключение составляет лишь мое отцовство. Это не менее важная миссия. Я был и остаюсь вашим отцом.

Слезы жгли мне глаза. Я понимал справедливость отцовских слов, но они мне совсем не нравились. Сейди разозлилась еще сильнее меня, только ее гнев предназначался Анубису.

— Говоришь, у меня острый язычок?

Анубис не успел ответить.

— Дети, была еще одна причина, побудившая меня к такому решению, — откашлявшись, продолжал отец. — Думаю, вы догадываетесь какая.

Он протянул руку, и из сумрака вышла женщина в черном платье. У нее были золотистые волосы, умные синие глаза и знакомое лицо. Она была похожа на Сейди.

— Мама, — выдохнул я.

Она глядела то на меня, то на Сейди, будто это мы были призраками.

— Джулиус рассказывал мне, как здорово вы выросли, но я не могла поверить. Картер, ты наверняка уже бреешься…

— Мама…

— И встречаешься с девчонками.

— Мама!

Только родители умеют за три секунды превратиться из самых удивительных в мире людей в… сам не знаю кого.

Она улыбнулась, и мне пришлось справляться с двумя десятками противоречивых чувств, охвативших меня. Я годами мечтал о том, что мы снова будем жить вчетвером в нашем лос-анджелесском доме. Но не так, чтобы дом выглядел голографическим изображением, мама — призраком, а отец… «повторно используемым». Почва уходила у меня из-под ног, превращаясь в зыбкий песок.

— Картер, мы с отцом не можем вернуться назад, — сказала мама, будто прочитав мои мысли. — Но даже со смертью ничего не теряется. Помнишь закон сохранения?

Ее вопрос вернул меня на шесть лет назад. Мы сидели в той самой гостиной, и мама читала мне о законах физики. Это заменяло нам сказки перед сном. Я напряг память и вспомнил:

— Энергию и материю невозможно ни создать, ни уничтожить.

— Они могут только изменяться, — дополнила мама. — И порою — к лучшему.

Она взяла отца за руку. Должен признаться: живые или мертвые, призраки или фараоны с синей кожей, но они были счастливы.

— Мам, скажи, — наконец-то Сейди оторвалась от Анубиса, — ты действительно была…

— Да, моя храбрая девочка. Мои мысли смешались с твоими. Я так горжусь тобой. Спасибо Изиде — теперь я познакомилась с тобой взрослой.

Мама наклонилась вперед и заговорщически улыбнулась.

— Знаешь, я тоже люблю шоколадную карамель, но твоя бабушка всегда считала, что конфет в доме быть не должно.

Сейди радостно заулыбалась.

— Да уж. Наша бабуля — сплошное «нельзя»!

Я подумал, что теперь они на несколько часов увязнут в женских разговорах, но по Залу суда прокатился грохот. Отец посмотрел на часы. Интересно, в каком часовом поясе находилась Страна мертвых?

— Пора закругляться, — объявил он. — Другие тоже вас ждут.

— Другие? — переспросил я.

— Да. А у нас для тебя есть подарок.

Родители переглянулись. Потом мама достала из кармана и подала мне черный мешочек. У меня не получалось развязать хитроумные тонкие тесемки. Сейди пришла мне на помощь. Внутри мешочка лежал новый амулет. Он был похож на колонну, на ствол дерева или…

— Это что, позвоночный столб? — удивилась Сейди.

— Его называют «джед», — сказал отец. — Мой символ — позвоночник Осириса.

— Жуть, — пробормотала Сейди.

Мама засмеялась.

— Да, немного жутковат. Но, честно говоря, это могущественный символ. Он обозначает устойчивость, силу…

— Твердость характера? — подсказал я.

— Вот-вот.

Мама с гордостью посмотрела на меня, и вновь я поразился нереальности происходящего. Мне не верилось, что я стою в Зале суда и говорю с умершими родителями.

Мама вложила амулет в мою ладонь. Ее пальцы были теплыми, как у живой.

— А еще «джед» обозначает силу Осириса — жизнь, восставшую из праха смерти. Это тебе очень пригодится, когда начнешь пробуждать в других кровь фараонов и перестраивать Дом жизни.

— Дому это очень не понравится, — выпалила Сейди.

— Конечно, — весело согласилась мама. — Очень не понравится.

Зал суда вновь задрожал от грома.

— Пора, — сказал отец. — Дети, мы еще встретимся. А пока — будьте осторожны.

— И не забывайте о своих врагах, — добавила мама.

— Скажите Амосу… — Отец замолчал, подыскивая нужные слова. — Напомните моему брату, что египтяне верили в силу восходящего солнца. Они верили: утром начинается не только новый день, но и новый мир.

Я не успел задуматься над его словами, как Зал суда исчез и мы остались втроем с Анубисом, окруженные тьмой.