Сталин и Гитлер - Ричард Овери

Естественная конкуренция за пищу и территорию, описанная биологами, со временем приводит к изменению баланса видов в пользу более сильных. «Природа все ставит на свои места, – продолжал Гитлер, – что означает: Победа более сильных»8.

Гитлер применил законы природы к человеческой истории без каких-либо оговорок. Человечество подразделяется на расы, а не на виды, но и здесь природа оказалась несовершенной, «смешав высшие расы с низшими». В результате такого смешения началось регрессивное изменение породы людей, своего рода деэволюция. Центральным моментом исторической реальности всегда была «борьба наций за выживание» против других рас, против смешения с другими расами, от которых исходила угроза заражения, и эта угроза ассоциировалась главным образом с евреями9. В истории нет вечных истин, есть только непрерывная борьба высших народов (тех, кого Гитлер называл «культурообразующими» расами или «носителями культуры») против более слабых или в большей степени выродившихся рас. Железная логика истории побудила нации, способные стать здоровыми популяциями, носителями культуры, действовать, захватывая территории и пищевые ресурсы, подобно сообществу животных. Существование нации или расы оправдано не вечными или абсолютными нормами человеческой морали, отвергаемыми национал-социалистическими философами, но той степенью, до которой они были способны защитить свое историческое право на существование. Германия, так же как и любая другая нация, столкнулась с этими историческими императивами. «Самосохранение и продолжение существования являются величайшей побуждающей силой, лежащей в основе всех действий», – писал Гитлер в 1928 году10. Разница была лишь в том, что германский, или «арийский», народ, поднявшийся по «бесконечной лестнице человеческого прогресса», достиг его вершин и теперь представлял собой его высшую точку подобно тому, как коммунизм представлялся социалистам как высшая форма человеческой эволюции. Гитлеровская Германия стала перед лицом неотвратимости судьбы, закономерной по логике природы и истории. По мысли Гитлера, только величайшим напряжением воли арийский народ сможет преодолеть все препятствия, стоящие на его пути, и выполнить свою историческую миссию11.

В обоих случаях оправданием диктатур служили не субъективные факторы – амбиции властных людей, стремления богатых или своекорыстные цели отдельных кланов, – а объективные законы природы и истории. В итоге произошедшая в обеих диктатурах подмена морали освободила правящие режимы и их агентов от прямой ответственности за свои деяния: все объяснялось биологической и исторической необходимостью, а не человеческими капризами, которые привели к установлению нового морального порядка и управляли действиями людей.

Эти мотивы стали источником того, что Сталин называл «подлинным знанием» или «объективной истиной», а Гитлер – «правилом Природы и строгим законом»12. Оба диктатора отвергали идею того, что их системы были лишь исторической случайностью; они были «правы» только для своего времени. В условиях исключительной власти, которой были наделены оба тирана, эти сугубо личные взгляды на мир стали краеугольным камнем морального основания, поддерживавшего обе системы. Их всеподавляющее чувство уверенности и правоты способствовало совершению диктатурами бесчисленных злодеяний; но в то же время режимы оказались перед необходимостью борьбы за моральное превосходство в тех областях, где еще действовала абсолютная этика организованной религии и традиционной юриспруденции.

В конце 1930 года в стоящем на обочине дороги храме Пресвятой Богородицы на Западной Украине произошло чудо: вылитая из стали фигура Богоматери истекала кровавыми слезами. Холодными осенними днями тысячи паломников устремлялись в храм из соседних деревень. Некоторые умирали на придорожной обочине. В конце концов местные коммунистические власти огородили храм забором и поставили охрану, но изгородь была сломана, а милиционеры изгнаны. Тогда в храм была направлена комиссия ученых специалистов, которые должны были исследовать статую, с тем чтобы продемонстрировать, что чудо объяснялось простым суеверием, а множество людей, ставших лагерем в полях вокруг храма, должны быть разогнаны.

Специалисты обнаружили, что голова статуи проржавела и ржавая вода стала сочиться по лицу, создавая иллюзию кровавых слез. Вскоре они вернулись в храм, вооружившись бутылками зеленой, синей и желтой воды. Взобравшись на верхнюю ступень лестницы, они стали выливать жидкости на голову статуи, и Мадонна стала источать слезы разного цвета. Собравшаяся толпа сначала замерла при виде нового чуда, но когда один из ученых попытался объяснить, что это и есть научное объяснение чуда, а не деяние Бога, крестьяне напали на них, а двоих ученых забили до смерти. Через несколько дней у церкви появились войска, чтобы защитить вторую научную делегацию. Но она также подверглась нападению толпы верующих, в ходе столкновения статуя Богоматери ударилась оземь и разбилась вдребезги. После того как в столкновении был убит один из участвовавших в событиях простаков, огромная процессия верующих во главе со священниками и монахами с кадилами и хоругвями в руках вышла на улицу. Для коммунистов наступил момент истины: милиция, действуя штыками, разогнала процессию, так что на месте событий остались сотни убитых, а весть о случившемся разлетелась повсюду13.

Столкновения между двумя идейными системами редко носили столь открытый и кровавый характер, как в данном случае, но споры по поводу чудес выносили на поверхность истинную суть борьбы между научным материализмом нового коммунистического государства и традиционной верой, которой придерживалась большая часть населения Советского Союза. Христианство было совершенно несовместимо с коммунистической идеологией. Но тем не менее взаимоотношения между революционным движением и религией были неоднозначными. Накануне Первой мировой войны некоторые выдающиеся социалисты полагали, что первоначальное христианство было социалистическим по своей природе и что Иисуса следует рассматривать как первого пролетарского революционера14. В последние годы существования монархии возникло множество миллениарных течений, которые, с одной стороны, были вызваны к жизни революцией, а с другой – сами вызывали апокалиптическую революционную борьбу. Священнослужители выступали с критикой социальных эксцессов старого режима и предсказывали искупительное политическое будущее15. И только после триумфальной победы большевизма в ноябре 1917 года стало совершенно очевидно, что эти взаимоотношения будут носить конфронтационный характер. Ленин, как и Маркс, выступал непреклонным противником всяких религиозных сантиментов. «Любая религиозная идея, – писал он Максиму Горькому в 1913 году, – самая опасная низость, самая бесстыдная “инфекция”». Поклонение божеству он низводил до «идеологической некрофилии». Бог был полезен лишь как средство «убаюкивания классовой борьбы»16.