Правда о Первой мировой - Генри Лиддел Гарт

Только при этой гибкости в постановке себе целей мы сможем верно приспособиться и наилучшим образом использовать в своих интересах «изменчивую обстановку войны».

Переходя от общего к частному, мы должны признать, что выступ фронта у Сен-Миеля давал возможность почти в идеальных условиях испробовать новый метод двойного прорыва. Если бы два мощных удара прорвали фланги дуги и, что еще лучше, прорвали бы также фронт справа и слева от этой дуги, то оборона в центре раскололась бы, возникли бы паника и хаос и защитники были бы легко захвачены.

Сквозь рухнувший центр были бы брошены свежие силы, и дорога вперед была бы им открыта, а фланги надежно защищены. То, что мы знаем о несовершенстве германских укреплений на хорде этой дуги и о времени, потребовавшемся германцам, чтобы полностью укрепить и занять эти позиции, позволяет нам прийти к заключению, что 12 или наконец 13 сентября атакующим удался бы прорыв этих позиций на широком фронте.

В меньшем масштабе атака, поскольку она продвигалась вперед, фактически осуществила это, но затем фланги наступления задержались, а в распоряжении не было свежих сил, чтобы бросить их сквозь центр.

Как далеко сумели бы американцы вообще пройти вперед? Основное здесь – не германская оборона или обороняющиеся, а работа снабжения атакующего, работа его тылов. Заторы на дорогах и транспортные затруднения, сильно сказавшиеся уже при этом ограниченном наступлении, не воодушевляют на благоприятный ответ. Скорее результаты должны были оправдать мнение Лиджета и слова Наполеона, что с новой армией можно захватить крепкую позицию, но нельзя провести оперативный план или замысел. А последние недели войны показали, что даже закаленные армии не смогли разрешить задачу бесперебойной работы снабжения, которая обеспечивала бы длительное наступление, даже в условиях почти полного отсутствия сопротивления врага. Когда на сцену выступает количество, обычно теряется качество.

8. Маас-Аргоннский кошмар

Хотя Маас-Аргоннская операция по масштабу крупнее атаки у Сен-Миеля, значение ее меньше. Стратегически и исторически эту операцию можно расценивать как приложение к незаконченной и частично ненаписанной истории Сен-Миеля.

Во-первых, цель, на которой было построено это сражение, была скорее идеалистической, чем реалистической. Она основывалась на мысли, что Арденны образуют непроницаемую стену, подпиравшую фронт германцев во Франции, и что если союзникам удастся достигнуть Арденн и преградить выходы из них к востоку и западу, то на этом участке они отрежут германские армии. Но непроходимость Арденн слишком преувеличивалась, причем особенно сильный упор на это делал Хейг в своих донесениях.

Фактически Аргонны прорезывались бесчисленными путями и несколькими железными дорогами. Поэтому преграждение выходов на востоке и западе могло затруднить отступление германцев, но угроза этому отступлению создавалась лишь в том случае, если бы наступавшим удалось быстро достигнуть поставленных себе целей. Как всегда на войне, все зависело от важнейшего фактора – времени.

Чтобы достигнуть рокадной железной дороги на секторе Маас – Аргонны, американцы должны были пройти 30 миль. А чтобы наступление это оказалось действительным, им пришлось бы двигаться быстрее, чем в секторе Сен-Миель, так как удар здесь имел целью отрезать главные силы германцев вместо того, чтобы, как это намечалось при ударе у Сен-Миеля, отбросить их к границе.

Попытка и расчеты были в корне нереальны. Чтобы пройти эти 30 миль трудной местности, войскам надо было вначале прорвать фронт германцев, но затем в 8 милях за этим фронтом их встретили бы нетронутые укрепления части позиции Гинденбурга – оборонительная полоса «Кримхильда». Першинг мог полагаться на качество своей необстрелянной армии, но надеждам его, как и надеждам французов в 1914 и 1915 годах, суждено было разбиться о неприступность пулеметов обороны. Петэн, хотя и переоценивал эффект других факторов, в этом случае был ближе к действительности, предсказав, что американцы, пожалуй, к зиме пройдут треть намеченной ими дистанции. Это примерно было столько, сколько фактически американцы и прошли. Затем они застряли, пока другие факторы, не учтенные Петэном, не по могли им сдвинуться с места.

Во-вторых, Маас-Аргоннское наступление не привело к цели, намеченной Хейгом, ради которой Першинг пожертвовал своим собственным планом. Дело в том, что атака левого фланга прорвала часть позиции Гинденбурга на участке Камбрэ—Сен-Кантен (кстати, это была наиболее сильно укрепленная часть позиции), прежде чем наступление американцев успело отвлечь с фронта британцев хотя бы одну германскую дивизию. Таким образом результаты оправдали уверенность Хейга, но не его осторожность, доказав, что британские войска оказались в состоянии совершить прорыв и без косвенной помощи американцев, чтобы расчистить дорогу их наступлению. Сила германской обороны была сведена к нулю моральной неустойчивостью оборонявшихся.

Ирония увеличивалась еще и тем, что на левом фланге 57 германских дивизий противостояли атаке 40 британских и 20 американских дивизий, тогда как на правом фланге имелось лишь 20 германских дивизий, и эти дивизии выдерживали натиск 13 американских и 31 французской дивизии, что в общем равнялось по меньшей мере обычным 60 дивизиям!

Разница в результате атак левого и правого флангов частично может быть объяснена различной степенью опытности войск, а отчасти и различием в условиях проведения атак. Атака левого фланга началась, когда британцы находились почти вплотную у позиции Гинденбурга. На правом же фланге американцы должны были сначала овладеть целым рядом укреплений, эшелонированных в глубину; лишь после этого они могли бы перейти к атаке позиции Гинденбурга. Но прежде чем они ее достигли, атака их выдохлась.

Поэтому, хотя упорные штурмы американцев, за которые они расплачивались дорогой ценой, и заставили германцев снять еще 16 дивизий с французского фронта и перебросить их сюда, стратегический эффект атак американцев был невелик.

Французы, находившиеся в центре, острым стратегическим чутьем правильно оценили, что решающие результаты зависят от быстрого проникновения и смыкания клещей охвата, а потому не ускоряли отступления стоявших перед ними германцев. Искусно наступая, французы обычно держались на несколько шагов позади уровня наступления своих союзников на флангах, продвигаясь вперед последовательными скачками, когда надо было несколько оттеснить противника.

В течение первых двух лет войны французы на своих плечах выносили всю тяжесть боев. Хотя французские командиры медленно и с трудом выучились экономить жизни солдат, но зато теперь они (в еще большей степени – сами бойцы) хорошо усвоили этот урок.

Быть может, даже слишком хорошо! Но не дело было тем, кто пришел на войну к ее закату, жаловаться на чрезмерную осторожность и самосохранение французов, которые с самого начала войны страдали под ее палящим зноем.

С другой стороны, критика неожиданно быстрой остановки Маас-Аргоннского наступления склонна была недооценивать все невыгоды, связанные с исключительной «свежестью» участвовавших в ней войск. Неприятность была не в том, что войска были слишком свежи. Хуже было то, что вся подготовка к операции была слишком «свежа».

Американцы фактически имели на подготовку даже меньше недели, что представляло собой разительный контраст с месяцами подготовки предшествовавших французских и британских наступлений 1915, 1916 и даже 1917 годов. Даже теперь, когда боевая мощь германцев и их «дух» значительно упали, такая поспешность требовала сверхчеловеческого напряжения от любых войск. В данном случае эти требования предъявлялись к новым войскам и к новой, сырой, несработавшейся организации. Общественное мнение может жаловаться на частоту, с которой американская военная машина застопоривалась.

На самом же деле удивительно, как вообще она не развивалась и как американцам удавалось сравнительно быстро ее чинить и вновь пускать в ход!

К чести главного командования надо отнести и то, что начальной атаке в достаточной степени была обеспечена внезапность. Этот успех обязан в значительной мере искусству разведывательного отдела американской армии, создавшего дальше к востоку, близ Вогез, прямо художественный мираж наступления.

Когда было развито настоящее наступление, то весь фронт атаки (протяжением в 40 миль) удерживался только 5 германскими дивизиями далеко не полного боевого состава, составленными, за исключением одной, из низкосортных войск. Против них были брошены 9 американских дивизий, а еще 3 дивизии находились в ближнем резерве. Это давало численное соотношение сил более 8: 1. В армейском резерве было еще 3 дивизии. Учитывая трудности, связанные с отступлением и переброской войск с Сен-Миельского сектора, вначале из этих дивизий могла быть использована только 1 регулярная, а из всех участвовавших в операции соединений только 3 дивизии имели предварительный боевой опыт.