Летучие образы - Элизабет Адлер

– Привет, Лоринда! – В дверях показалась Анабель, самая первая модель Гектора, которая стала теперь одной из звезд «Имиджиса». – Господи, – глотая воздух, сказала она, – мне срочно надо покурить, а это единственное укромное место, где Джесси-Энн не сможет меня найти. – Проталкиваясь к раковине и доставая из кармана пачку «Мальборо», она взяла в свои длинные, аккуратно наманикюренные пальцы сигарету и начала пускать струи сигаретного дыма. – С тобой все в порядке, Лоринда? – спросила она, с удивлением глядя на девушку, которая выглядела чрезвычайно бледной и какой-то странной.

Засунув руки в карманы свитера и отвернувшись от зеркала, Лоринда резко ответила:

– У меня все в порядке, просто я немного устала, вот и все.

– Слишком много проводишь бессонных ночей, – поддразнивала ее Анабель. – С этим немедленно надо кончать, Лоринда, потому что это обычное баловство. – Затянувшись, она закашлялась, а потом снова принялась пускать дым. – Бог мой, нужно срочно бросать эту привычку: знаю, что это надо непременно сделать, иначе курение окончательно погубит меня.

Держа руку в кармане, Лоринда сжимала в ладони холодный металлический ключ – ключ от ее собственной квартиры. До завтра Джесси-Энн может найти новую няню, и тогда слишком поздно будет что-то делать… Больше она не станет ждать. Нужно сегодня же увезти Джона. Не говоря ни слова, она прошла мимо Анабель с маской презрения на лице.

– Эй, извини! – крикнула ей вслед Анабель. – Я же просто пошутила, я вовсе не думала обижать тебя, Лоринда. – Анабель глядела удивленными глазами на плотно закрывшуюся за ушедшей Лориндой дверь. – Во дает! – нервно бормотала она. – Ведь я же только пошутила.

«Вот это денек», – подумала Джесси-Энн, устало плюхнувшись в кресло. Уже пять часов вечера, а работа в самом разгаре, в каждой студии толпился народ, и «Имиджис» напоминал пчелиный улей, переполненный манекенщицами, фотографами, посыльными.

Здесь царила более напряженная, чем в присутствии Данаи, атмосфера, и это во многом объясняло то, как вела себя Даная до случившегося… Она всегда старалась уладить все конфликты между сумасбродной Шейлой и Орсоном Уэллсом, вечно бегающим по студиям и орущим, что все не так и ничто не вселяет в него надежды.

«Надежды, – повторила про себя Джесси-Энн, – каждый понимает это слово по-своему». На что надеялась она, выходя замуж за Харрисона? Было ли у нее другое, кроме надежды, чувство, гарантирующее долгую и крепкую любовь? Да, было, потому что она все еще до безумия любила Харрисона. Было бы куда лучше, если бы она охладела к нему, по крайней мере, не было бы в сердце такой щемящей тоски. Она ошибалась, думая, что бурный рабочий день поможет ей забыть о собственных печалях и горестях. Даже в моменты приятного времяпрепровождения за заполнением заказов и счетов, а также проверки состояния дел в других студиях она не могла отключиться от своих неприятностей. Каждый раз, когда ее взгляд падал на голубоглазого темноволосого Джона, сердце сжималось от боли.

Ее сын спал на софе с белой твидовой обивкой, вытянув тонкие, маленькие ножки с острыми коленками и подперев крошечным кулачком щеку. Одному Богу известно, как сильно она любила этого малыша, который с самого рождения не переставал являться для нее источником беспредельной радости. И сейчас, по прошествии двух лет, он был для нее не только ребенком, но и замечательным другом. Джон рос очень умным мальчиком, проявлявшим любознательность к окружающему миру, и быстро схватывал то, что было недоступно пониманию более взрослых детишек. Он всегда чувствовал ее настроение, даже когда она притворялась, надевая маску благополучия и довольства, а когда начинала сердиться и давать волю своим чувствам, он смотрел непонимающим взглядом, а затем, как бы успокаивая ее, протягивал к ней свои маленькие ручки и говорил: «Я люблю тебя, мама». Глядя на Джона грустными глазами, она думала, что в хорошее время он бы играл с другими малышами под няниным присмотром, а вместо этого сидит теперь и играет сам с собой в пустом офисе. Джон быстро привык к произошедшим в его жизни изменениям, неотступно следуя за ней по студиям, восхищаясь видом оборудованных телефонами и компьютерами комнат. Но сегодня утром он спросил свою мать, скоро ли он увидится с папой и можно ли ему написать письмо, после чего, зажав в руке авторучку, он с помощью Джесси-Энн нацарапал аршинными буквами послание следующего содержания: «Дорогой папочка, я скучаю по тебе и люблю тебя. Джонни». С чувством гордости Джон наблюдал за тем, как Джесси-Энн вложила перепачканное чернилами письмо в конверт, запечатав его и даже позволив ему приклеить почтовую марку.

– Мы опустим это письмо сегодня вечером по дороге домой, – пообещала она ему, хотя, судя по всему, вернуться домой они должны были нескоро. Возникли небольшие проблемы в третьей студии, и по причине отсутствия в дневное время Данаи и Каролины ей самой пришлось решать возникшие проблемы. Бросив беспокойный взгляд на Джона, она подумала, как бы сделать, чтобы не разбудить спящего ребенка и одновременно заняться делами.

– Джесси-Энн, – обратилась к ней появившаяся в дверях с кипой бумаг Лоринда. – Я хотела бы отдать вам на подпись эти документы до своего ухода с работы. – Грустно-задумчивый взгляд ее холодных глаз остановился на спящем в уголке софы ребенке.

– О, Лоринда! – с облегчением воскликнула Джесси-Энн. – Можно тебя попросить об одной услуге? Мне нужно отойти в третью студию на пять-десять минут, максимум – пятнадцать. Не хотелось бы тревожить ребенка, который так сладко спит. Побудь с ним вместо меня, я обещаю, что долго не задержусь.

На мертвенно-бледном лице Лоринды заиграл румянец, и она, положив на стол Джесси-Энн бумаги, присела на софу рядом с Джоном.

– Можете не волноваться, – сказала она спокойным тоном. – Делайте свои дела, Джесси-Энн.

– Ты просто ангел, Лоринда! – крикнула Джесси-Энн, собираясь покинуть комнату. – Тогда я пробуду в студии ровно столько времени, сколько понадобится, чтобы разобраться с делами. Сегодня предстоит урегулировать вопрос с моделями, а больше у меня нет никаких планов на сегодня! Спасибо тебе огромное, Лоринда!

Подождав, когда стихнут в коридоре шаги спускающейся по лестнице Джесси-Энн, Лоринда прошла по коридору, а затем осторожно выглянула вниз, в лестничный пролет. Из открывшейся двери расположенной внизу студии послышались звуки музыки, а когда дверь закрылась, Лоринда, выждав несколько минут, стала прислушиваться, нет ли кого поблизости. Из близлежащих офисов не доносилось ни малейшего звука. Было половина шестого, и работники службы приема гостей а также секретари давно ушли домой. Вернувшись в офис Джесси-Энн, Лоринда с минуту смотрела на спящего ребенка. «Он все такой же милый, безобидный ребенок, – подумала она, – каким был тогда, вечером в Спринг-Фоллсе, когда заплакал, а я, взяв его на руки, баюкала до тех пор, пока мы оба не уснули».