Дочери Луны - Сюзан Саллиз

– Моя дорогая Мэг… – Он тяжело сглотнул. – Мы могли бы оставаться друзьями и безо всякого брака. – Он распахнул дверь, волоча за собой чемодан. – Просто запомни то, что я сказал. Не чувствуй себя со мной связанной. Или виноватой. Или ответственной. – Он натянуто засмеялся. – Будь счастлива. – И он решительно закрыл за собой дверь.

Питер наблюдал его отъезд из окна мансарды. Он заметил и лондонский костюм, и багаж на заднем сиденье. Он закрыл глаза и постарался дышать ровнее. Потом он слишком быстро вскочил на ноги и ударился головой о притолоку – как он ударялся все прежние годы. Это показалось ему хорошим предзнаменованием. Может быть, и балка была прежней. Он погладил вскочившую шишку и стал медленно спускаться вниз, неся свою боль к Мэг, как ребенок, идущий просить прощения.

Она оторвала Эми от ее игрушек и, взяв ее на руки, опустилась на колени, чувствуя себя как лодочка, которую несет по воле ветра и волн. Подозрение, что Чарльзу надоело заниматься домашним хозяйством, приглядывать за чужой семьей, быстро переросло в убеждение. Ее ужаснуло, с какой доверчивостью она воспринимала его поддержку и преданность. Ведь он не святой; он был женат и не обязан хранить верность Мэг, хотя она и думала, что может ему дать что-то – заполнить пустоту в его жизни. И все это куда-то уплывало…

Она уткнулась лицом в нежную ямку между шейкой и плечиком Эми и тихонько застонала. Какого черта она чувствовала себя такой довольной на Артемии и особенно здесь, сейчас? И здесь все было напутано и испорчено, и никто не мог ничего решить.

Эми, хрюкнув, потянулась, как и всегда, к носу. Нашла его и захрюкала еще радостнее. Зареванная, с мокрыми глазами, Мэг тоже засмеялась и поднялась, чтобы отнести дочку наверх, для утреннего сна. Начинался бесконечный день; она напомнила себе, сколько всего необходимо переделать – и прежде всего смыть соль с наружных стекол, – но после отъезда Чарльза руки у нее опускались. Она так и стояла с Эми на руках, пока та засовывала в сморщенный ротик большой палец ноги, затем опустила ее в кроватку и принялась слоняться по дому как потерянная. Она заставила себя заняться обедом и как раз чистила овощи над раковиной, когда заявился Питер. Сначала кто-то поскребся у двери, ведущей во двор, потом она приоткрылась, и на пороге – невероятно! – возник он.

Она так и. застыла: морковка в одной руке, нож в другой, рот открыт от изумления. Она не видела его уже почти полтора года, и он, несомненно, изменился за эти месяцы; но последние недели изменили его еще сильнее. Он страшно исхудал, борода его была немытой и нечесаной, а волосы скатались в крысиные хвостики, падающие на плечи. Она воскликнула:

– Питер! – А потом, бросив морковку и ножик и автоматически вытерев руки о передник, произнесла: – Дорогой мой. Ты болен.

Он и без того не знал, что сказать, а она, со своим обычным сочувствием, совсем лишила его мужества. Он изо всех сил закачал головой.

– Я не болен. Я страдаю. Единственное, что я могу, это рисовать. Это похоже на ту детскую игру, о которой ты мне рассказывала. Я должен был рисовать, чтобы найти подтверждение. Ответ. Какой-то путь, чтобы… начать, собственно, новую жизнь.

– Ах, мой дорогой, – повторила она, совершенно измученная. Она подвинула ему стул. – Иди. Сядь тут. Разреши… – Она ловко стянула с него негнущуюся куртку из ослиной шкуры и проводила его к стулу.

Он не мог унять дрожь. Куртка была пропитана водой. Значит, шел дождь? Он благодарно потянулся к теплу.

– Мне нужно было увидеть тебя, Мэг. Ты единственная… Я должен поговорить с тобой. Ты меня выслушаешь?

– Разумеется. Ты что, спал на улице?

– Нет. У миссис Паску. Откуда я мог наблюдать, как Ковак возит детей в школу и обратно. Я видел, что сегодня утром он уехал совсем.

– Ах Боже мой… Тут есть немного супа, я подогрею.

– С этим ничего нельзя поделать, Мэг. Он чужак. Даже Миранда… Вот Миранда понимает это. Она знает, что я собирался увидеться с тобой.

Она на мгновение закрыла глаза и включила плитку. Та довольно заурчала. Она отыскала в холодильнике суп, перелила его в кастрюльку. Потом заметила:

– Твоя куртка. Она же насквозь мокрая!

– Я рисовал в Галвеле. Пару недель назад. Лил дождь.

– И она все еще мокрая. Миссис Паску должна бы была…

– Я ей не позволял подниматься наверх. Иногда она приносила еду. Поначалу я даже ел, но теперь я не могу выносить пищи.

– Ей следовало бы послать за врачом.

– Нет. Она на моей стороне.

Она налила суп в тарелку и подвинула ему.

– Мы все на твоей стороне, – тихо промолвила она. – А теперь поешь, и тогда мы сможем поговорить.

Он начал глотать, сначала медленно, потом все быстрее, словно распробовав собственный голод. Она опустилась на колени и разула его. Едкий запах ударил ей в нос. Она набрала в таз горячей воды и опустила туда его ноги. К тому времени, когда он управился с супом, она смогла снять с него сопревшие носки, сползавшие клочками, как кожа.

– Мэг, прости меня, – сказал он. – Я запустил себя. Прости меня.

– Должна же быть причина, Питер.

– Да. Действительно… – Голос его звучал спокойно, почти официально. – Действительно, я и сам думаю, что схожу с ума.

– Возможно. – Она тоже постаралась говорить бесстрастно. – Наверное, переработал. Сначала ты здесь весь погряз в делах, потом кинулся с головой в работу, в живопись…

– Мэг, но я столько всего сделал. Правда по-настоящему хорошего. Когда я рисую, со мной все в полном порядке. Я работал в твоем доме – Ковак говорил тебе?

– Нет. – Ее слегка покоробило оттого, что Чарльз утаил от нее что-то очень важное.

– И я думал – вот здесь и она работала, вот здесь она жила и дышала…

– Почему ты там жил? С Мирандой поссорился? С ней все в порядке?

Он устало рассмеялся.

– Всегда эта Миранда. Ты заботишься прежде всего о ней, Мэг. – Он покачал головой, а потом положил ее на руки. – Я сегодня заработал шишку. Стукнулся о притолоку. Помнишь, как когда-то раньше? Тогда я думал, что ты мне посочувствуешь. Но нет. И теперь тоже.

– Ты достаточно сочувствуешь себе сам. – Она постаралась сказать это пожестче. – Почему ты уехал отсюда, Питер?

– Ладно, – вздохнул он. – Миранда, Миранда, Миранда…

– И что?

– Сначала она была такой беззащитной. Помнишь? Я был так нужен ей. Впервые за все время нашего брака я был ей нужен. Так я и жил здесь – все ради Миранды, ради ее благополучия. И ей стало хорошо. Она сумела полюбить Кил, и этот домик, и мою работу. И самое главное, меня! – Он с силой обхватил своими ладонями колени. – И все было так славно, Мэг. Я жил ради нее и был нужен ей, а это чего-то да стоило.

Он подождал, пока она подольет еще горячей воды. Он смотрел на ее склоненную макушку, потом плотно закрыл глаза.