Зенитчик: Зенитчик. Гвардии зенитчик. Возвращенец - Вадим Васильевич Полищук
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Между тем от устройства орудия мы понемногу перешли к приемам стрельбы.
– Это в среднекалиберной ПУАЗО за вас думает, а у нас все на глаз, – поучал меня Аникушин, – скорость, курсовой угол, угол пикирования. Разве что дальность по дальномеру определят. А вообще, результат больше от наводчиков зависит.
– Это понятно. Ты лучше скажи, какие команды при стрельбе подают?
– По основному способу…
– Стоп. А какие еще бывают?
– С рассеиванием, по пикирующим самолетам, по штурмовой авиации, по парашютному десанту, заградительный, ну и по наземным целям, – перечислил способы стрельбы ефрейтор.
– С рассеиванием поясни.
– На первом орудии ставят скорость плюс десять метров, на четвертом – минус десять, на втором и третьем, то есть нашем, скорость остается без изменений.
Понятно. Первое бьет перед целью, второе и третье по цели, четвертое позади, авось кто-нибудь попадет.
– А заградительным?
– По команде «заградительным» я относительно указанного ориентира поворачиваю ствол на один оборот маховика влево. После каждой очереди я вращаю маховик вправо на четверть оборота. После пятой очереди стрельбу прекращаем и ждем следующей команды.
– Уяснил. Давай к командам вернемся.
– А остальные способы?
– Остальные я и так знаю.
Они и в самом деле ничем от способов стрельбы из С-60 не отличались, только там основной был со станцией орудийной наводки.
– Ну-ну. Первым делом тебе скомандуют цель, потом способ стрельбы, если ничего не скажут, значит, основной.
– Понял.
– Дальше идет тип снаряда, скорость, дальность в гектометрах, длина очереди. Уяснил?
– Уяснил.
– Ты все это повторяешь и следишь за нашими действиями. Как все готово будет, правую поднимаешь и громко орешь «Третье готово!». После чего тебе скомандуют «Огонь!». Ну это мы и сами услышим, дальше слушай поправки и нам их погромче ори, а то при стрельбе от грохота хрен чего услышишь, да и в азарт многие впадают.
– Понял, не дурак. А теперь давайте малость потренируемся. Орудие к бою!
Такого исхода расчет, расслабленно наблюдавший за обучением незнайки-командира, явно не ожидал и с выполнением команды промедлил.
– Быстрей, быстрей, черепахи беременные! По самолету над первым! Осколочным! Скорость сто десять!
Расчет наконец-то занял свои места, ствол начал движение, затрещали установки прицела.
– Двадцать пять! Короткими!
Сначала лязгнула рукоять первого заряжания, потом вставляемые в магазин обоймы.
– Готово! – доложили наводчики.
– Отбой! Разряжай!
– Тренируетесь?
– Так точно, товарищ лейтенант!
За всей суетой появления Угрюмова никто не заметил.
– Да не ори ты так, не на плацу, – осадил мое рвение лейтенант. – Это правильно, похоже, недолго нам осталось в резерве сидеть. Устройство орудия изучили?
– Так точно! Теперь с командами при стрельбе разбираемся.
– Вижу. Ты Аникушина слушай, он мужик грамотный, в полку со дня формирования. Если бы не тот случай…
Лейтенант бросил выразительный взгляд на первого номера, тот отвел глаза.
– Если вопросы будут.
– Да пока нет, товарищ лейтенант, сами справляемся.
– Продолжайте.
Взводный ушел, а я накинулся на заряжающего:
– Станкус, команду «разряжай» никто не отменял.
Однако меня сильно заинтересовало, что же такого произошло, что Аникушин лейтенанту в глаза смотреть не может. Поначалу расчет отнекивался, но еще до ужина мне удалось их разговорить. Дело оказалось в обычном российском разгильдяйстве, точнее, в данном случае в российско-литовском. Произошло это еще в конце прошлого года. Полк расположился в только что освобожденной станице. Выделенный расчету дом оказался пустым, хозяева куда-то исчезли. Впрочем, куда они исчезли, можно было догадаться, так как в доме нашлась масса признаков совсем недавнего квартирования в нем немецких офицеров. В шкафу висела серая шинель с витыми погонами. На погонах было по одной квадратной «звездочке». Тут же на полке лежала черно-серая фуражка с высоко заломленной тульей. Почему немец бросил свое имущество, было понятно – жиденькая шинель, рассчитанная на среднеевропейскую зиму, мало чем могла помочь своему владельцу в донской степи, да еще и в конце декабря. Наверняка он нашел себе что-нибудь более существенное.
Если бы обнаруживший шинель Дед Мазай просто закрыл дверцы шкафа, то дальнейших событий не произошло бы, но он как на грех заинтересовался.
– Это что же за чин такой?
Более грамотный Аникушин бросил взгляд на погоны.
– Оберст-лейтенант.
– Лейтенант… – разочаровался Мазаев.
– Не лейтенант, – поправил его ефрейтор, – а оберст-лейтенант. Подполковник по-нашему.
– Подполковник? Ну это другое дело.
Дед, взяв шинель за плечи, вытащил ее из шкафа и растянул, прикидывая размер.
– Слышь, Николай, а она же как на тебя сшитая.
– Скажешь тоже! – отмахнулся заряжающий.
– Да не, точно говорю – твой размер. Ну-ка примерь.
– Да чтобы я фрицевскую шинель надел… – возмутился комсомолец Станкус.
Но Мазаева тут же поддержали кузены.
– Давай примерь, чего ты упираешься?
– Хоть немного подполковником побудешь.
– Ефрейтора по стойке «смирно» поставишь, – заржали оба.
– А что? И поставлю.
Станкус начал стягивать свой ватник.
– Делать вам не хрен, – высказал свое мнение Аникушин, но прямо запрещать ничего не стал.
Шинель и в самом деле была как на заряжающего сшита. Станкус начал застегивать пуговицы, Дед тут же напялил ему на голову фуражку.
– Ну ты вылитый фриц!
– Где ваш ком…
Закончить фразу вошедший в дом зампотех полка не успел, нос к носу столкнулся с немецким офицером. Все замерли, немая сцена. Как это ни странно, первым начал действовать именно зампотех – стал лапать себя правой рукой за задницу в поисках несуществующей кобуры с ТТ. Был он мужик вполне нормальный, но, как и большинство штабных, имел болезненное пристрастие к трофеям, особенно к пистолетам. Буквально пару дней назад он раздобыл офицерский «вальтер» и начал носить его по-немецки – слева на животе. Он и сейчас там висел, но от волнения зампотех по привычке полез к правому бедру. Станкус попытался объяснить, кто он такой, но испугался заряжающий ничуть не меньше зампотеха, поэтому объяснять начал на литовском, что только активизировало поиски пистолета.
– Товарищ капитан, это же мы!
Дед Мазай буквально повис на руке зампотеха.
– Это же заряжающий наш, Станкус! А шинель мы в доме нашли!
До зампотеха, наконец, дошло, что он не во вражеском тылу, а вокруг все свои.
– Ах вы!
Капитан стряхнул Мазаева со своей руки и пулей вылетел за дверь.
– Снимай шинель! Быстро! – завопил Аникушин.
Но было уже поздно. Карьера ефрейтора Аникушина была безнадежно погублена, по крайней мере, в этом полку. Комбату придержали третий «кубарь» до исправления морально-политического облика подчиненных. Короче, досталось всем. И по комсомольской линии в том числе.
Следующий день принес массу неприятностей,
