Последний Порог - Роберт Сальваторе

Она ушла немного на запад и остановилась, отвернувшись от остальных, уперла руки в бока и опустила голову.

— Действительно безумие, — пробормотал Энтрери.

— Но если все это правда, то Дрейго Проворный давно потерял к нам интерес, — сказала Амбра и похлопала Афафренфера по спине, а затем громко фыркнула. — Но почему у вас кислые рожи? — спросила она их всех. — Ведь ни у кого из нас не было семьи, а? Мы вернулись в долину без охотников Тиаго.

— И глаз Дрейго, — напомнил Эффрон.

— Ага, а также Кавус Дуна, — промолвил Афафренфер.

— Мы перестали быть беглецами за один долгий сон! — сказала Амбра с хохотом. — Мы столь же чисты, как метель Долины Ледяного Ветра, и для нас открыты все дороги!

— Ты так легко относишься к этой потери времени? — недоверчиво спросил Дзирт.

— По-твоему я могу что-то с этим поделать? — ответствовала дворфа. — Что есть, то есть, эльф, и это скорее благословение, чем какое-то проклятие для каждого из нас! По крайней мере, я так думаю!

Эффрон кивнул в знак согласия и выдавил улыбку, так же, как и Афафренфер, однако ни Энтрери, ни Дзирт не могли согласиться и присоединиться к их облегчению, или к тому, что это было. Они оба были потрясены, особенно Дзирт, который опустил руку в мешочек у пояса и вертел в пальцах маленькую деталь фигурки из кости. Они нашли заколдованный лес, это казалось очевидным, и время там остановилось, пока длилась та долгая ночь. Он верил, что слышал песню Миликки и нашел напоминание о давно потерянном друге.

Но что все это значит? Какой все это имело смысл, и что из этого он может извлечь?

Разбитый Дзирт повел остальных от Брин Шандера неторопливым, блуждающим шагом. Они достигли подножия Пирамиды Келвина, когда наступила ночь, и, уставшие и разбитые, установили свой бивак.

Дзирт не знал, но это была ночь Весеннего Равноденствия, самый святой день в календаре Миликки, в Году Пробужденных Спящих.

Дзирт развел костер, а Амбра его раздула. В какой-то момент дворфа, хихикнув, сказала, что она, несомненно, «поменяет цвет ночи на оранжевый».

— Правда? — ответствовал Эффрон. — Я предпочитаю фиолетовый! — С этими словами он сотворил заклинание, и цветной болт потянулся с его пальцев в огонь, его мистификация действительно изменила цвет на фиолетовый.

— Ба, ты со своей жалкой магией! — фыркнула Амбра и сотворила свое собственное заклятие, ее божественная магия подавила фокусы чернокнижника.

— Ах, вот как! — сказал Эффрон и повернулся к ней, и они начали битву за огонь, меняя оттенки в диком танце за превосходство. Их игра развлекала Афафренфера, который продолжал подкармливать пламя.

Даже вечно мрачный Энтрери, сидящий в стороне и полирующий свой кинжал, не смог подавить смешок или пару.

Потому, что они все свободны, осознал Дзирт. Этот очевидный и причудливый сдвиг времени сделал мир только лучше для этих четверых беглецов. Дворфа и монах могли пойти, куда им вздумается, не опасаясь Кавус Дуна, а Эффрон и Энтрери могли не бояться Дрейго Проворного, и, вероятно, также, ушли тени сотни других с вендеттой против Артемиса Энтрери.

Возможно, этот странный прыжок во времени пойдет на пользу Дзирту и Далии, подумал он, но эльфийка-воительница не показывала радости, сидя в одиночестве с мрачным лицом и время от времени глядя на него.

Дзирт был в замешательстве. Его сон, зачарованный лес, были видением, любовным посланием ему от Миликки? Более вероятно, понял он, это был момент завершения. Пробуждение в крошечной уединенной области земли, зажатой поздней зимой, было прощальным сигналом для Дзирта.

Лес исчез.

Каким-то образом он знал это в своем сердце и душе. Зачарованный лес исчез, его больше не было, и также пропали все связи с миром, который был до Магической Чумы.

Таким образом, его прошлое, в конце концов, закончилось.

Дроу сосредоточился на этом моменте, когда лунный свет упал ему на глаза, и он подумал, что этот отрезок пройден. Он вспомнил Инновиндиль (и украдкой взглянул на Далию), и ее настояние, что эльф должен проживать свою жизнь более короткими промежутками времени, должен начинать жить заново, заводить друзей и возлюбленную, с каждым поколением, для жизнестойкости и счастья.

Он снова посмотрел на Далию, но его взгляд неизбежно спускался к рукам, в которых он постоянно вертел деталь фигурки из кости.

Когда он оглянулся назад, дворфа, монах и чернокнижник продолжали играть с огнем, а Далия подсела к Энтрери, и они двое беседовали наедине.

Дзирт кивнул, поднялся и ушел в ночь. Он взобрался на высокий утес, с видом на Брин Шандер далеко на юго-востоке. И на высокий пик Пирамиды Келвина на северо-западе позади него. Он стоял там, ветер дул прямо ему в лицо и свистел в ушах, вспоминая, что было и, обдумывая, что может быть теперь.

— Мы не останемся, — за его спиной раздался голос Далии, и он не был удивлен — ее присутствием или ее сообщением. — Возможно, мы зайдем к дворфам, но только ненадолго. При первой же возможности, мы уйдем с караваном из этого несчастного места.

— Куда? — спросил Дзирт, но не повернулся к ней лицом.

— Разве это важно? Прошло больше десяти лет, и наши имена унес ветер.

— Ты недооцениваешь память тех, у кого вендетта, — сказал Дзирт, и вовремя повернулся, чтобы увидеть, что Далия пожала плечами, как будто это не имело значения.

— Когда мы пришли сюда, ты сказал, что это только на сезон. Сезоны сменились больше пятидесяти раз. Я не собираюсь проживать годы в пустоте Долины Ледяного Ветра, и может ли какое-то время оказаться более безопасным для нас, чтобы уехать, чем прямо сейчас, прежде чем слухи о нашем возвращении распространятся на юг?

Дзирт обдумывал ее слова, ища какой-нибудь способ оспорить ее точку зрения. Он был столь же смущен, как остальные, не уверенный в том, что произошло или что это может означать. Сейчас действительно 1484? Мир прошел мимо них, пока они спали в каком-то заколдованном лесу?

И если это был заколдованный лес Натана Обридока, место под названием Ируладун, то, что насчет ведьмы с рыжевато-каштановыми волосами и хафлинга у водоема?

Дзирт не мог не вздрогнуть, когда он вспомнил это место, ибо он в своем сердце знал, что стал свидетелем конца Ируладуна, когда он проснулся на теплом пяточке среди последних снегов. Он чувствовал, что волшебство сошло на нет. Чары не переместились. Нет, они рассеялись целиком. Это место, было ли оно Ируладуном или нет, больше не существовало и никогда не появится вновь. Он был в этом уверен, хотя и не знал, откуда взялась эта уверенность. Миликки оповестила его, что леса больше не было, что лес ушел, и с всепроникающим чувством утешения… что лес был в порядке.