Затворник - Сергей Волков

- Ну, не совсем уж так! - вступился Пила за брата.

- Конечно, не совсем так! Это ж поговорка. Ну согласись, любит твой брат и похвастаться, и показать себя во что бы то ни стало? Так?

- Ну есть такое, конечно.

- Вот видишь! Из него это прямо прет! Я его не сужу, откуда мне знать, какой он на самом деле есть, но вот эта черта у него как дым из трубы валит! А Огневке такие никогда не нравились.

- Так про кого ты думала-то? - спросил Пила.

- Да про того, с кем вы каждое утро на палках деретесь!

- Клинок, что ли?

- Во! - сказала Лиска - Клинок! Это как раз про него, а то ты про хвост какой-то говоришь, не в обиду твоему брату! Это ему подходит имя! Он весь - как будто стальной, и такой... ну, как настоящий клинок - враз насквозь проткнет!

- Значит, твоей сестре такие нравятся? - спросил Пила.

- Да! Она говорит - добавила Лиска, придвинувшись к Пиле ближе и понизив голос - что от его взгляда мурашки по коже бегут, и хочется на плечи ему пасть. Какой он, расскажи?

- Как сказать, какой... - озадачился Пила - Он нелюдимый, как будто. Неразговорчивый - сколько я с ними мотаюсь, месяц целый, считай - так от силы три слова сказал. Но по нему видно, что он суровый, строгий такой... Он очень сильный - он ростом меньше меня, а силы у него, наверное, вчетверо больше.

- Злой? - спросила Лиска.

- Да нет, он спокойный. Мне кажется, его если кто заденет по пустяку, то он спустит, даже не посмотрит. Но если вдруг действительно надо будет - то за раз хоть десять воинов убьет.

- Да мы видели, как он дубинкой орудует!

- Вы что ж, подсматривали за нами?

- Не подсматривали, просто окно наше прямо на двор выходит, где вы упражняетесь. Вот и видим. Ну, то, что ты сказал, так-то по твоему другу тоже видно.

- Ты смотрю, прямо насквозь всех видишь? - спросил Пила.

- Ну, тоже не без того. - самодовольно улыбнулась Лиска.

- И меня?

- Тебя... Ты вроде из себя тихий, скромный весь. Но это снаружи, а внутри ты - прочный. Есть в тебе, кажется, надежный костяк. Вот если этот Клинок ваш - он и снаружи, и снутри как железный, то по тебе не каждый с виду скажет, кто-то даже тютей тебя назовет...

- Брат меня так называет! - засмеялся Пила.

- Ну вот видишь! - воскликнула Лиска - Я все проницаю, даже до слова! Но брат-то твой, наверное знает, какой ты на самом деле, что ты много, чего можешь. А дразнится, только чтобы расшевелить тебя! А я по тебе и так вижу, что ты сильный, даже не зная, что ты злыдня убил, я бы это поняла! Неладно скроен, да крепко сшит - так про тебя можно сказать.

- Ну... ладно. Вроде бы не обидела... - сказал Пила.

- Вы все сильные. - сказала Лиска - И князь ваш, и твой друг, Клинок, и ты. И брат твой тоже, может быть, когда надо твердый как камень, правда при этом хочет казаться целой горой! И воевода, который вчера храбровцев привел - княгиня, знаю, его распекла, но все равно, она тоже рада, что теперь такой воевода есть в городе, потому что он тоже - очень сильный человек! Глядя на вас мы как ожили все!

- Чего так-то уж... - смутился Пила.

- Так и есть. Ты ведь не знаешь, что тут было перед вашим приходом! - Улыбка вдруг слетела с лица Лиски - Знаешь, как мы вас ждали, даже не вас, а хоть кого-то! В каком мы все были страхе! День за днем, день за днем! Сначала князь с полками ушел, и все ждали какой-нибудь вести, сами не свои. Потом вечером прискакали гонцы с вестью, что князя разбили - в полчаса весь город знал! Слышал бы ты, как весь город в один голос закричал! Во всех дворах разом кричали и плакали! От страха все чуть живы! Все одно и то же думали - что вот-вот табунщики на город нападут! Только с восхода кто-то появится, так по всему городу сразу разносилось, что ыкуны идут, и у всех душа в пятки - а оказывалось, что это беженцы... Как вспомню этот день - так поверить не могу, что это только один день был, так минуты страшно долго тянулись! Мы ведь помним все, как они приходили со стреженцами, при прошлом князе! Я маленькая была, но все помню! Тогда горели оба подола, на правом берегу и на левом: это небо черное все от дыма... столько дыма, что даже здесь, на Струге было не продыхнуть, и этот запах паленого мяса везде! Стреженцы тела грудами стаскивали и жгли у нас на виду... Я до сих пор, если слышу запах, что курицу или свинью обжигают, меня аж выворачивает! Все ждали, что снова такое будет, не живые не мертвые, все, весь город... А вы пришли, и как будто солнце из-за туч выглянуло! Сразу задышалось по-другому! Теперь вот уходите...

- Так вернемся же. И не все уходим.

- Только вернитесь! - Лиска вдруг взяла рукой руку Пилы - Вот уйдете - и ни слуху ни духу от вас, как мы будем?! Знаем все, что так надо, что вы сами уходите на врагов, своими жизнями играть ради нас, но мы все равно - как брошенные будем без вас! Я только представлю, что снова так будут дни тянуться, в таком же страхе, что все ждать и ждать будем неизвестно чего! Скажи, кого мы будем каждый день с восхода ждать! Вас или табунщиков!

- Да вернемся мы... Куда мы денемся! - сказал Пила. Но кажется, звучали его слова не особенно успокоительно.

- А у тебя, у вас с сестрой, - сказал парень - тоже кто-нибудь ушли с князем.

- Нет. Нас двое у отца.

Лиска замолчала. Она повертела головой по столам, словно гадая, нет ли где работы для нее. Потом спросила:

- А ты в дружине недавно?

- В какой дружине? - не понял Пила.

- Ну, у князя. Вы же с князем Смирнонравом приехали. Только у тебя и имя не воинское, и я смотрю, господское обращение все тебе тоже в новинку, так я думала, что ты в дружину недавно попал.

- Да я вообще никакой не боярин. Я обычный гражданин, доски пилю, и брат до бенахской войны со мной пилил. Я сюда с Рассветником ехал, а князя мы в дороге встретили.

- А... - сказала Лиска. Кажется, она была разочарованна.

Она хотела сказать что-то еще, но тут Клинок подошел к Пиле сзади и похлопал его по плечу.

- Пила! Пойдем, дело есть.

- Ага. - ответил Пила, и вставая, сказал Лиске - Ну, мне идти надо. Будь здорова...

- Хорошо... - ответила девушка.

Когда Рассветник днем ходил до князя, то обратился к нему со странной просьбой. Он сказал, чтобы всему будущему полку передали - каждому воину оторвать от своей одежды по лоскуту, и обмотать лоскутами соломенные чучелка - так же, по одному с человека. Смирнонрав удивился, но просьбу Рассветника выполнил, и передал такой приказ всем воеводам. Теперь четыре сотни соломенных куколок, каждая размером в ладонь, подпоясанные тряпочными полосками как кушаками, лежали в трех больших корзинах.

Клинок, Коршун и Пила с корзинами в руках пошли вслед за Рассветником по стене крома. Рассветник брал фигурки одну за одной, и бормоча заклинания, прикреплял чучелка к забралу.