Территория души. Книга 2 - Наталья Батракова

«Надо записать, станет легче», — мелькнуло в голове, и, встав с дивана, она присела за письменный стол. Отложив через некоторое время ручку, она перечитала записанные строки и взглянула на часы: шесть утра. Надо было что-то делать. Оставаться дальше в квартире Анна не могла ни морально, ни физически. Сумочку и стоявшие в углу прихожей пустые чемоданы она обнаружила очень быстро. Лена позаботилась не только о ней, но и о ее вещах: аккуратно развешанные на плечики, они красовались во встроенном шкафу, обувь была спрятана в специальном отделении. Всякая мелочь, включая белье и косметичку, была разобрана, разложена по полочкам, просто убрана с глаз.

«Лена, Лена… Добрая, хозяйственная и… счастливая. По сравнению с другими знакомыми мне мужчинами ее Витя всегда стоял особняком. Насколько Крылов схож с Дербеневым, настолько он разнится с Хориным. А может, все дело в самой Лене? Приручила, обогрела, обласкала и сотворила себе другого человека?.. Куда бы уехать?» — подумала она.

Набросав в чемодан одежды, она решила проверить документы и, не обнаружив на месте американского паспорта, не на шутку встревожилась, но, убедившись, что больше ничего не пропало, почти сразу догадалась, чьих это рук дело: туфли Лены стояли в углу. По всей видимости, она спала в гостиной. Поругав себя в душе, что поступает некрасиво, Анна расстегнула молнию на ее сумке и сразу обнаружила пропажу.

Часы показывали половину седьмого, когда она тихо захлопнула дверь и спустилась вниз. «Поеду на вокзал», — решила она, подходя к подземному переходу, как вдруг услышала за спиной:

— Аня!Не сходи с ума! Стой!

Анна попыталась прибавить шаг, но сделать это с чемоданом было не так просто. В конце концов Лена настигла ее в подземном переходе.

— Ты понимаешь, что делаешь? — спросила она, запыхавшись.

— Лена, если не хочешь, чтобы мы поссорились, не мешай мне, — попросила Анна. — Я хочу уехать.

— Зачем? Во всем надо разобраться! Может, Костя и не виноват вовсе!

— Может, и не виноват, — Аня замедлила шаг.

— Да он просто жил твоим возращением, дни считал! Это неправда, это монтаж, все, что угодно, но…

— Я хорошо знаю, что бы сделала ты, если, не дай Бог, тебе подбросили такую кассету, — перебила ее Анна. — Ты бы выставила его за дверь или ушла к маме. И так поступила бы любая женщина. Правда, есть еще вариант — стерпеть, переступить через себя. Но ни один из них мне не подходит. Выставить я его не могу, родственники на кладбище. Стерпеть? Я уже не та Анна…

— Есть еще один вариант, — не согласилась Лена. — Вспомни Дербеневых! Посмотри на Веру! Ведь ты его любишь! — в сердцах добавила она.

Анна опустила голову.

— Люблю, — ответила она дрогнувшими губами и глаза тут же стали наполняться слезами. — Люблю. Но для того чтобы простить, надо понять, почему он так поступил. Надо время. Я… Лена, мне так плохо, — опустив чемодан, она уткнулась головой в ее плечо и расплакалась.

Обняв ее за плечи, Лена не выдержала и тоже заплакала. Две женщины стояли в полупустом подземном переходе и почти рыдали.

— Если любишь, можно простить! Даже церковь отпускает грехи! — не представляя, как можно утешить человека в таком состоянии, Лена готова была приводить в пример любые доводы. — Если бы ты видела, как он переживал! Он вчера ни на шаг от тебя не отходил, все сидел на коврике на полу. Если ты уедешь, он этого не переживет… Куда ты поедешь? Тебе же сейчас надо визу открывать и в Россию, и на Украину. Забыла, что ли?

Анна замерла. О своем новом гражданстве она не забыла, но вот думать о том, что попасть в государства СНГ она теперь может только по открытой визе, привыкнуть не успела. Заметив ее смятение, Лена облегченно вздохнула. «Слава Богу! — подумала она. — Не придется хватать ее за руки и вызывать подмогу. Вовремя я вспомнила о визах!»

— Пойдем обратно? — спросила после того, как обе они немного успокоились.

— Нет, я туда не пойду, — отрицательно покрутила головой Анна, вытирая ладошками мокрые щеки.

Вдруг она почувствовала, как земля стала уходить из-под ног, и пошатнулась.

— Ну вот! Куда тебе ехать? — подхватила ее Лена. — Еле-еле в себя пришла… Хочешь, поедем к нам на дачу. Свежий воздух, фрукты, речка рядом. Мама с детьми в доме отдыха на Нарочи, так что тебе никто не станет мешать: отдохнешь, отоспишься. Поехали?

Дождавшись, пока пройдет головокружение, Анна едва заметно кивнула головой. Выбора у нее не было.

Вернувшись к подъезду, она подождала на скамейке, пока Лена сбегала за сумкой и ключами от машины. Естественно, та успела позвонить мужу и предупредить, что они переезжают на дачу.

С трудом очнувшись ото сна в своем кабинете на диване, Виктор собрался было растолкать спавшего в соседней комнате Костю, но затем передумал.

«Пусть поспит. Ему тоже надо отдохнуть. Ленка — умница, сама разберется…»

…Алина проснулась ни свет ни заря и поняла, что сна больше нет и не будет. Время, когда в выходной день она могла позволить себе проваляться в кровати до обеда, безвозвратно кануло в прошлое. Да и вся жизнь после смерти отца окрасилась в другие, далеко не радужные тона.

За прошедшие полгода стало ясно, кто для семьи Семчуковых был истинным другом, а кто дружил с «креслом», которое прежде занимал ее отец. Имел или нет Степан Геннадьевич счета в заморских банках, как поговаривали многие, никому было неведомо, но отложенные им на черный день и найденные в сейфе деньги таяли на глазах. Добрые люди устроили мать на работу администратором в частную парикмахерскую. Алина тоже попыталась найти новую работу, но вынуждена была вернуться на прежнее место. Впрочем, если бы не помощь Локтионова, вряд ли бы ей это удалось.

Надя с Юрием были одними из тех, кто не оставил Семчуковых в беде. Вина за потерю самого дорогого, любимого, близкого по духу человека тяжелым бременем опустилась на плечи Алины, и однажды, не выдержав этой тяжести, она рассказала Локтионову все или почти все. Старый друг семьи стал единственным человеком, кто был посвящен во все обстоятельства смерти Степана Геннадьевича, а холодная, трезвая и расчетливая Алина предстала перед ним в ином качестве: маленькая, жалкая, растерянная девочка, такая, какой он знал ее прежде. Привыкшая к безграничной отцовской любви, она только сейчас стала понимать, что значит самой, без тепла, поддержки и опеки, бороться за жизнь в этом жестоком мире.

Контакт с матерью был утерян давным-давно, но общее горе стало постепенно сближать мать и дочь, хотя поначалу каждая из них переживала его по-своему, в разных комнатах пустой квартиры. И первые шаги в этом сближении стала делать опять же уставшая от одиночества Алина. Близких подруг у нее не было, а мама всегда была дома и, как оказалось, давно ждала, когда дочь захочет поговорить с ней по душам.