Городская фэнтези-2006 - Андрей Уланов

Перекресток не был обозначен ни на одной карте. После того как мужчина получил пулю в живот и пришел в себя, он сумел влезть в машину и даже проехать несколько километров по городу. В какой-то момент исчезли дома и улицы. Исчезли привычные ориентиры. Осталась пустыня. И появилась дорога. И придорожные канавы. И стервятники в небе — верные спутники идущих к смерти.

Кажется, это соответствовало тому, что обещала ему Проруха. Ведь он был не настолько глуп, чтобы понимать ее буквально. И если она бормотала: «Долина Страха, Дорога Проклятых, Стена Отчаяния», — он знал, что ничего подобного не существует нигде, кроме, может быть, странной реальности в промежутке между жизнью и смертью. Там сброшены маски и вещи теряют прежние названия и блеск. Там любимая черная машина становится паровозной топкой, а птицы — значками шрифта, составляющими вполне внятный текст приговора.

…Вонючая тень сбежала с лица. Святое дерьмо, как долго уже длится эта пытка? Госпожа Желтуха разглядывала его маленькими гноящимися глазками, в которых было (о нет, только не это!) сочувствие. Ковыляй дальше, карга. И не наступай своими черными замшевыми туфлями на мою кровь. Не задень Чертову Штуку, мать твою! Не ковыряй песок своей корявой клюкой…

Палка старухи прочертила линию в каких-нибудь пяти сантиметрах от песчаного холмика, который мужчина нагреб ладонью, закапывая Чертову Штуку. Если бы кто знал, чего ему стоило это простое движение! Но он все сделал так, как объяснила Проруха. Кажется, ничего не упустил, хотя прошло много лет с той встречи. И черный день, конечно, наступил — а кто бы сомневался? Мужчина не сомневался. Он оказался готов. Ну, почти готов. Трудно выглядеть как огурчик, когда получаешь кусок свинца в живот и после этого еще надо отыскать место, в существование которого верит только парочка свихнувшихся на черной магии придурков.

Теперь холмик превратился в островок, окруженный багровой лужей. Впрочем, лужа быстро высыхала. Скоро от нее не останется и следа. Мужчина смотрел на бугорок так, словно это была Голгофа в лучах заката. Голгофа, на которой еще не воздвигли крестов для Него и двоих разбойников. И мужчина начинал понимать: с его головой творится что-то неладное.

Видения возвращались. Огромные жирные мухи лопались на лету и оставляли тошнотворные потеки на стекле.

Откуда взялось стекло? Стекло возникло из песка, и накрытый этой банкой раненый медленно сходил с ума. Он высыхал, как овощ, забытый в парнике, и думал: «Проруха, сука, все-таки обманула меня, а я, дурак, расплатился сполна, хоть и не помню как. Отдал больше, чем мог, но меньше, чем хотел». Может, в этом и было дело? Может, он не угадал с чаевыми?..

Снова человеческий силуэт соткался из нитей, которые умирающий не мог долго удерживать. Но зато он мог быть уверен, что это не очередная призрачная марионетка его гаснущего разума. Нет, это была чужая марионетка.

Мужчина заскрипел песком на зубах. То, что он видел перед собой, не тянуло на последний шанс. Восьмилетний сопляк — заплаканный, перепуганный и грязный. Какого черта! Кто притащил сюда этого щенка? Дыра в животе сильно ограничила способность и желание выражать какие бы то ни было эмоции. Дыра в животе создала такую проблему, по сравнению с которой все остальное казалось обрамлением издевательства — чрезмерным и безвкусным, ибо клиент уже был не в состоянии оценить его. Выбора не осталось. Смерть караулила за ближайшим вдохом.

Мужчина смотрел в круглые от ужаса глаза мальчишки, словно надеялся прочесть в них ответ на вопрос: понимает ли тот, что такое судьба? Судьба приводит тебя в плохое место в плохое время, а все прочее — детские забавы.

Для этого сопляка забавы кончились. Он и впрямь двигался, как кукла-автомат. На деревянных ногах, с приклеенными к бокам руками. Последние разделявшие их три метра он преодолевал с неописуемой гримасой на лице, словно три ночи подряд варился в кошмаре. Вот он ступил в кровавую лужу. Сделал еще шаг — и раздавил Чертову Штуку.

В тот же миг вверх ударил фонтан песка и крови, кто-то завыл под землей, а мужчина провалился в темноту.

Он нашел себя в тени большой черной машины. Жестокое солнце падало к горизонту.

Теперь его звали… А, черт, что значит имя, если роза уже не пахла розой? Ему было десять лет, но выглядел он на восемь. Вернее, так было несколько часов назад. На первый взгляд сейчас ничего не изменилось.

Чуть позже, когда он достал с заднего сиденья машины флягу с теплой водкой и сделал пару хороших глотков (после этого тоскливый мир слегка заискрился по краям), а затем посмотрел на себя в зеркало заднего вида, у него появилось странное чувство, что его рассматривает кто-то другой. Дитя из пурпурного зазеркалья, где время течет совсем-совсем иначе. Может быть, даже в обратном направлении — от смерти и старости к колыбели и рождению.

Он смачно плюнул в зеркало, вылез из машины и быстрыми уверенными движениями обыскал труп. Найдя залитую кровью пачку сигарет, он выругался и пнул ногой колесо. Его прежде белые кроссовки выглядели так, словно он целый день провел на бойне. Впрочем, отчасти это соответствовало действительности.

После такого приключения не мешало бы расслабиться. А потом разобраться со всеми. Он знал, где это сделать, знал — как, однако слабо представлял себе практическое воплощение идеи.

Он залез в машину, открыл бардачок и проверил пистолет — слишком громоздкий для его хилых лапок, но с плавным спуском. С удовлетворением отметил, что в обойме осталось восемь патронов. Спрятал пушку под сиденье — ее законным владельцем был мертвец.

Некоторое время ушло на подгонку водительского кресла. Даже сдвинутое вперед до отказа, оно все-таки находилось слишком далеко от педалей, и ему пришлось усесться на самом краю; при этом глаза оказались лишь немного выше крышки капота.

Пару минут он раздумывал, не зарыть ли труп в пустыне. Ему выпал уникальный случай устроить собственные похороны. В багажнике лежала саперная лопатка. Однако он трезво оценивал свои теперешние возможности. Ему предстояла очень утомительная и, вероятно, долгая поездка. И он вовсе не был уверен, что сумеет отыскать обратную дорогу. Что там болтала Проруха? Стена Отчаяния? Он уже был замурован в ней заживо. Долина Раскаяния? О да, он раскаялся, но было поздно. Дорога Проклятых? Посмотрим, куда она приведет.

Он завел мотор и, смутно понимая, что направление в сущности не имеет никакого значения, поехал в сторону заходящего солнца.

Истек третий час пути, судя по часам на приборной доске. Он чувствовал себя так, словно ему в поясницу всадили раскаленный стальной прут. Стемнело. Над пустыней зажглись звезды. Он не узнавал ни одного созвездия, и вообще небо выглядело необычно. Звезды образовывали плотные скопления, и больше всего это напоминало… ну да, города, когда смотришь на них ночью с высоты. Например, с борта самолета.