Луна, луна, скройся! (СИ) - Лилит Михайловна Мазикина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава V. Время для сказок
В башне пять этажей. Только на верхнем, где моя спальня, есть окна. На четвёртом — библиотека, на третьем дверь всегда закрыта, на втором — зала, превращённая в столовую (когда я туда спускаюсь по сигналу невидимого колокола, стол уже накрыт на одно лицо; при приёмах пищи не присутствуют ни Твардовский-Бялыляс, видимо, занятый охотой, ни, о счастье, «Ядзибаба»). На первом, кажется, кухня; я не захожу туда, опасаясь встретиться с прислугой, которая навевает на меня одним своим тяжёлым запахом почти мистический страх.
Каждый вечер, поднявшись из библиотеки в спальню, я нахожу свежую батистовую сорочку. Платье мне ещё не меняли, хотя прошла уже почти неделя, и оно немного испачкалось снизу.
Я стараюсь пить во время обеда так мало, как это возможно, не вызывая подозрений, отпиваясь потом водой из-под крана, но всё равно меня постоянно тянет в сон, и концентрироваться очень трудно. Немного помогает перед посещением библиотеки разложить мандалу из пуговиц. Их не так уж много, и мандала получается условная, но всё же.
Уникальное собрание Твардовского-Бялыляса умещается в двух шкафах в задней части библиотеки. Свитки (да-да, пергаментные свитки, плотные, мягкие и смугловато-белые) нарезаны, обработаны какой-то химической дрянью со слабым, но неприятным запахом и переплетены. Рукописи переплетены тоже. Только небольшая часть книг — печатная, причём ни издательства, ни тиража нигде не указано, да и печать навевает смутные образы страниц, полностью вырезанных на доске. Большая часть книг — на идише или иврите (неудивительно, что пан Бялыляс оказался осведомлён о природе «волков» и вампиров). По счастью, на некоторых страницах мелким почерком вписан перевод на польский и немецкий. Чтобы разобрать буковки — и понять, осознать, запомнить слова, в которые они складываются — мне приходится прилагать значительные усилия. К сожалению, большая часть написанного посвящена каким-то раввинам-чародеям и их деяниям. Иногда эти бесчисленные ребе защищают некую еврейскую семью от мести вампира, иногда, очень редко — снимают проклятье с «волка» или присутствуют при его смерти. Это почти никогда не смерть от последствий схватки с упырём или другой причины, но почти всегда — «по естественной волчьей природе». Поскольку возраст умирающих вертится возле числа «тридцать», вопрос подобной «естественной» смерти меня болезненно интересует, но я никак не могу найти подробностей. Однако несколько раз натыкаюсь на симптомы, напоминающие смерть от «волчьего голода»: «волк» слабеет, мучается болями в мышцах и суставах, сердце его лихорадочно бьётся, он не может усваивать никакой пищи. Всё это сопровождается кошмарными галлюцинациями, бредом. Незадолго до смерти сильные судороги в мышцах спины заставляют «волка» выгибаться дугой; умирающий громко кричит, скулит и воет. На описаниях подобных сцен я всегда непроизвольно передёргиваюсь.
Наконец, я добираюсь до трактата, посвящённого природе «волков». Он стоит среди еврейских книг, но написан на греческом и при этом кем-то старательно переведён на польский — от начала до конца.
«Долгое время считалось, что племя вилктаков изведено в христианских странах под корень. Последние семьи были убиты в землях диких племён литовцев и живущих рядом со славянами в те времена, когда там насаждалось христианство. Память о тех, кто бегает, как волки, сохранилась только в сказках и побасенках. В землях западных, где вилктаки исчезли раньше, рассказы о них ужасны. В них упокоители беспокойных мертвецов предстают людоедами, разбойниками, убийцами. В землях восточных память о вилктаках ещё не успела исказиться так сильно. Славянские и литовские легенды утверждают, что вилктаком человек становится от проклятья и, хотя не может вести жизнь полностью человеческую, но всячески к тому стремится. Вот как описывают вилктаков в тех землях: волосы, как волчья шерсть, и шаг, как у волка, а зубы человеческие. В наши времена люди воображают себе вилктаков волками с человеческими зубами (иные славяне добавляют, что эти волки непременно белые), но раньше, вероятно, зубы упоминались для отличия от тех, на кого вилктаки похожи образом жизни, то есть от упырей.
В некоторых сказках также говорится, что вилктаком становится человек, на которого колдун надел особый пояс. Такой человек не только превращается в волка, но и теряет дар речи. Расколдовать его можно, поднеся наколотый на нож кусок хлеба. Коль скоро вилктак съест этот хлеб, тут же заколдованный пояс спадёт с него.
Итак, многие годы и века никто не видел живого вилктака в христианских государствах, пока в них не объявились цыгане. Этот странный народ столь же исполнен магической силы, сколь дик, лукав и коварен. Неясно, принесли ли они способность рожать вилктаков с собой или каким-то странным образом подхватили дух умерщвлённых вилктаков в славянских землях, однако же итог един. Только в цыганском племени отныне рождаются эти существа, защищающие мир живых от мира мёртвых.
Обычным образом вилктак появляется, когда умерший цыган превращается в упыря и навещает свою вдову. Страсть его столь губительна, что иные женщины умирают от этих посещений. Те же, что сильнее, рождают от мёртвого мужа маленького вилктака.
Иногда вилктак рождается в союзе двух вилктаков, каковые поощряются цыганским обществом. Однако, по поверьям цыган, по какой-то причине только половина детей в таких союзах рождается вилктаками, ещё половина от второй половины ничем не отличается от прочих детей и даёт потом обычное человеческое потомство, и, наконец, четверть беременностей заканчивается смертью ребёнка в утробе матери, каковая приводит и к смерти матери. Причина этого неизвестна до сих пор никому.
Иногда вилктаки женятся с обычными цыганами. В таких семьях почти всегда рождаются обыкновенные дети.
Маленький вилктак почти не отличается от других детей, кроме того, что у него светлые волосы серебряного отлива, похожие на серую волчью шерсть. Очень редко рождаются вилктаки с волосами почти совершенно белыми. У таких всегда синие глаза, и они считаются сильнее, смелее и удачливей прочих. В то же время, именно их дети чаще погибают в утробе своей матери.
Ребёнок-вилктак от природы плохо терпит боль, потому
