Гарри Поттер и Орден Феникса (Анна Соколова) - Джоан Роулинг

— Видишь ли, — начала Гермиона с таким ангельски терпеливым видом, словно объясняла, что один плюс один равно два какому-нибудь гиперактивному младенцу. — Не стоило в разгар свидания говорить ей, что собираешься встречаться со мной.

— Но, но… — сбился Гарри, — но… ты же сама мне предложила встретиться в полдень и взять ее с собой, как я, по-твоему, должен был сделать это, не говоря ей ни слова?

— Нужно было сказать ей иначе, — тем же невыносимо терпеливым манером пояснила Гермиона. — Нужно было пожаловаться, что, мол, какая досада, но я заставила тебя пообещать явиться в эти «Три Метлы», а идти тебе совершенно не хочется, а гораздо больше хочется провести весь день с ней, но, к сожалению, тебе все-таки придется встретиться со мной, и не могла бы она согласиться, пожалуйста, составить тебе компанию, вдруг у вас получится уйти побыстрее. Может, неплохо было бы еще добавить, какой уродиной ты меня считаешь, — поразмыслив, добавила Гермиона.

— Но я не считаю тебя уродиной, — ошарашенно возразил Гарри.

Гермиона прыснула.

— Да ты еще хуже, чем Рон… ну, ладно, не хуже, — вздохнула она, когда в Главном зале, хромая и хмурясь, появился Рон собственной персоной, забрызганный грязью с ног до головы. — Слушай… когда ты сказал, что собираешься встречаться со мной, ты обидел Чо, и она попыталась заставить тебя ревновать. Таким способом она хотела проверить, насколько сильно тебе нравится.

Рон рухнул на скамью напротив и подтащил к себе все тарелки, до которых мог дотянуться.

— Так вот зачем все это! — изумился Гарри. — Не проще было бы меня спросить, кто мне больше нравится — она или ты?

— Девочки таких вопросов обычно не задают, — заверила Гермиона.

— Ну и зря! — убежденно заявил Гарри. — Я бы ей просто сказал, как она мне нравится, и не пришлось бы ей опять заводиться со смертью Седрика!

— Я же не говорю, что она поступила благоразумно, — согласилась Гермиона, когда к ним присоединилась Джинни, такая же грязная и хмурая, как Рон. — Я просто пытаюсь тебе втолковать, что она в это время чувствовала.

— Тебе нужно книгу писать, — нарезая картошку, посоветовал Рон Гермионе, — перевод всяких девчачьих выходок на понятный мальчикам язык.

— Точно, — с жаром согласился Гарри, поглядывая на стол Равенкло.

Чо как раз встала и, не глядя на него, отправилась к выходу из Главного зала. Слегка уязвленный, Гарри повернулся к Рону и Джинни:

— Ну, как тренировка?

— Кошмар, — угрюмо буркнул Рон.

— Да ладно тебе, — Гермиона взглянула на Джинни, — я уверена, что все не так…

— Точно, — подтвердила Джинни. — Жуть. Анжелина к концу чуть не разревелась.

После ужина Рон и Джинни отправились в душ. Гарри и Гермиона вернулись в оживленную гостиную к всегдашним грудам домашних заданий. Полчаса спустя, когда Гарри сражался с новой картой звездного неба по Астрономии, вернулись Фред и Джордж.

— Рона с Джинни здесь нет? — Фред подтянул кресло и огляделся по сторонам, а когда Гарри покачал головой, продолжил: — Отлично. Мы видели, как они тренировались. Их разгромят в пух и прах. Без нас они ничего не стоят, вообще.

— Да ладно, Джинни еще ничего, — справедливо возразил Джордж, усаживаясь рядом с Фредом. — Я даже представить не могу, как у нее так лихо получается, мы ведь никогда не брали ее с нами играть.

— Она с шести лет забиралась в ваш садовый сарайчик для метел и объезжала все ваши метлы, пока вы этого не видели, — донесся голос Гермионы из-за шаткого штабеля учебников по Древним Рунам.

— Ого, — впечатленно протянул Джордж. — Ну… тогда понятно.

— А Рон все-таки отбивает мячи? — Гермиона выглянула поверх «Магических Иероглифов и Логограмм».

— Ну, может это сделать, если думает, что на него никто не смотрит, — Фред сделал круглые глаза. — Так что в субботу нам остается одно — попросить, чтобы, как только кваффл залетит на его половину поля, зрители дружно отвернулись и о чем-нибудь поговорили между собой.

Он вскочил, возбужденно шагнул к окну и выглянул в окружающую темноту.

— Знаете, единственное, ради чего здесь стоило оставаться, это был квиддич.

Гермиона строго взглянула на него.

— У вас экзамены на носу!

— Я же тебе уже сказал, ТРИТОНы нас не волнуют, — отозвался Фред. — С Прелестями мы уже закруглились, как справляться с теми фурункулами мы разобрались, всего пары капель эссенции мирохлюпа хватило, спасибо Ли.

Джордж протяжно зевнул и уныло уставился в затянутое облаками ночное небо.

— Даже не знаю, хочу ли я смотреть этот матч. Если Захария Смит нас обыграет, я покончу с собой.

— Лучше покончи с ним, — решительно возразил Фред.

— С этим квиддичем одни проблемы, — рассеяно высказалась Гермиона, опять склонившись над расшифровкой рун, — из-за него все зло, и между Домами вражда.

Она оглянулась в поисках своего экземпляра «Силлабария Спеллмана» и тут обнаружила, что Фред, Джордж и Гарри втроем смотрят на нее со смесью неверия и отвращения.

— Ну да! — раздраженно повторила она. — Это же ведь просто игра!

— Гермиона, — покачал головой Гарри, — ты хорошо разбираешься в чувствах и прочей ерунде, но о квиддиче ты понятия не имеешь.

— Может и не имею, — мрачно согласилась Гермиона, возвращаясь к расшифровке, — но зато мое счастье не зависит от вратарских способностей Рона.

И хотя Гарри скорее спрыгнул бы с Астрономической Башни, чем признал правоту Гермионы, но следующей субботой, наблюдая за матчем, он отдал бы сколько угодно галлеонов, чтобы тоже не переживать из-за квиддича.

Самое лучшее, что можно было бы сказать об этом матче: он был коротким, гриффиндорским болельщикам пришлось пережить только двадцать две минуты мучений. Сложнее сказать, что было хуже всего: по мнению Гарри, шансы равно распределялись между четырнадцатым по счету голом, забитым Рону, Слопером, промазавшим по бладжеру, но попавшим битой точно в челюсть Анжелине, и Кирком, заоравшим и рухнувшим с метлы, когда перед ним с кваффлом в руках свечкой взмыл Захария Смит. Гриффиндор проиграл всего десять очков только чудом, потому что Джинни умудрилась схватить снитч прямо под носом хаффлпаффского ловца Саммерби, и поэтому игра закончилась со счетом 240:230.

— Поймала ты мастерски, — заметил Гарри Джинни, когда они вернулись в гостиную, где царила атмосфера наимрачнейших похорон.

— Мне повезло, — пожала плечами Джинни. — Снитч летел не очень быстро, а у Саммерби насморк, он чихнул и закрыл глаза в самый неподходящий момент. В любом случае, когда ты вернешься в команду…

— Джинни, мне запретили навсегда.

— Тебе запретили до тех пор, пока Амбридж в школе, — поправила его Джинни. — Это две большие разницы. Во всяком случае, если ты вернешься, я буду пробоваться на охотника. В следующем году Анжелина и Алисия уйдут, а я все-таки предпочитаю голы забивать, чем быть ловцом.

Гарри взглянул на Рона — тот с бутылкой бутербира в руке скрючился в углу и неотрывно смотрел в колени.

— Анжелина так и не отпускает его, — словно в ответ на мысли Гарри сказала Джинни. — Говорит, что уверена, он еще себя покажет.

Хотя такая вера Анжелины в Рона Гарри понравилась, но вместе с тем подумалось, что для блага Рона было бы лучше отпустить его из команды. С поля Рон ушел под оглушительный рефрен «Уизли — наш бог», в исполнении ликующих слизеринцев, которые теперь в борьбе за квиддичный кубок стали фаворитами.

Подбрели Фред и Джордж.

— Даже духу не хватило над ним стебаться, — Фред оглянулся через плечо на скорчившегося Рона. — Помните… как он пропустил четырнадцатый…

Он отчаянно замолотил руками, словно барахтался в воде.

— …Ладно, прибережем это для вечеринок, ага?

Вскоре после этого Рон поплелся спать. Перед тем, как пойти в спальню, Гарри выждал время из уважения к чувствам Рона, чтобы тот, если захочет, смог притвориться спящим. Когда Гарри, наконец, поднялся, Рон, как и следовало ожидать, ненатурально громко храпел.

В мыслях о матче Гарри лег спать. Наблюдение с трибун разочаровало до невозможности. Маневры Джинни весьма впечатляли, но Гарри подумал, что доведись ему самому играть, он поймал бы снитч раньше… в один момент снитч завис у лодыжки Кирка и будь Джинни порасторопнее, она могла бы принести Гриффиндору победу.

Несколькими рядами ниже Гермионы и Гарри сидела Амбридж. Пару раз она враскоряку повернулась на него взглянуть, жабий рот при этом растягивался в гримасу, которая, как решил Гарри, должна была обозначать злорадную насмешку. Впотьмах, при этом воспоминании, Гарри бросило в жар от бешенства. Но спустя пару минут пришло в голову, что он, вообще-то, перед сном должен освобождать разум от всех эмоций, как беспрерывно поучал его Снейп в конце каждого занятия по Окклюменции.