Люйши чуньцю (Весны и осени господина Люя) - Бувэй Люй
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мудрецам, взиравшим на это очевидное зло, глубоко была ясна пагубность такого положения дел, и, по долгом размышлении о благе для Поднебесной, они пришли к выводу, что для нее нет ничего лучше учреждения сана сына неба. По долгом размышлении о благе для царства, они решили, что нет ничего лучше учреждения должности правителя. Притом они установили должность сына неба не для того, чтобы почтить его самого, а чтобы тем самым почтить [всех ] старших-начальствующих.
Моральный закон в то время уже пришел в упадок, мир целое поколение был охвачен смутой, поэтому сын неба призван был ради блага Поднебесной, правители царств призваны были ради блага царств, а старшие чины — на благо младшим чинам. Благодаря этому государства стали расцветать и приходить в упадок закономерно, а смуты и кризисы стали возникать через определенные промежутки времени. Поэтому верные подданные и честные мужи во внутренней политике всегда готовы указывать на упущения правителя, во внешней — принять за него смерть!
Задумав убить чжаоского Сян-цзы, Юй Ян сбрил бороду и брови и изуродовал себя до неузнаваемости. Под видом нищего он отправился за подаянием к собственной жене, и жена его сказала: «Лицом и сложением ничем не похож на моего супруга, отчего же голос точь-в-точь?» Тогда он проглотил горячий уголек, чтобы изменить голос. Его друг стал его увещевать, говоря: «Моральный долг, который вы на себя возлагаете, чрезвычайно высок, а успеха может и не быть. Воли и решимости вам не занимать, а вот рассудительности явно не хватает. С вашими способностями вам лучше было бы поступить на службу к Сян-цзы, и Сян-цзы непременно приблизил бы вас к себе. Тогда уже вы и совершили бы задуманное. Это было бы намного легче, и успех был бы гарантирован». Юй Ян засмеялся и ответил: «Сделать так означало бы, что замысел был бы опорочен последующим исполнением. Ведь для того, чтобы послужить старому [отмщаемому] правителю, мне пришлось бы совершить предательство по отношению к новому, а между тем из-за таких вещей как раз и происходит нарушение понимания нравственного долга между правителем и подданным. И следовательно, тем самым утрачивается самая цель моего предприятия, поскольку я делаю все это именно для того, чтобы прояснить нравственные нормы, регулирующие взаимоотношения между правителем и подданным. И я вовсе не стремлюсь добиться своего наиболее легким путем».
Чжули Шу служил Гунъао-гуну. Считая, что его не понимают, он удалился на берег моря и там в летнее время питался водяными орехами, а в зимнее — желудями. Когда Гунъао-гун попал в трудное положение, Чжули Шу простился со своим другом и собрался в путь, чтобы умереть вместе со своим господином. Его друг сказал: «Ты ведь ушел от него потому, что полагал, что тебя там не поняли, а сейчас собираешься пойти за него на смерть. Что же, значит, понимание или непонимание со стороны высшего ничего уже для тебя не значат? Чжули Шу ответил: «Это не так. Я ушел, когда посчитал, что он несправедлив ко мне. Теперь же он погибает, и если я не пойду умереть за него, окажется тем самым, что он меня некогда раскусил. Поэтому я выбираю смерть, чтобы своей смертью предостеречь властителей будущих веков от того, чтобы они подозревали в предательстве своих подданных: тем самым я обличу незаконные действия всех правителей и как бы поощрю властителей сдерживать себя в отношениях с подданными. А это большая удача, когда верному подданному удается показать всему миру, как важны для правителя контроль над своим поведением и сдержанность в отношениях с подданными. Показ этого верноподданным — залог укрепления морали властвующих!»
ГЛАВА ВТОРАЯ
Долгосрочные выгоды / Чан ли
Настоящий муж в Поднебесной есть тот, кто думает о будущем благе для Поднебесной и всегда непременно утверждает этот принцип собственным поведением, а именно: хотя бы выгода была вдвое больше в настоящий момент, но не соответствовала выгодам в будущем — не совершать такого; хотя бы покой и был достижим на длительное время, и к тому же выгода распространялась на собственных сыновей и внуков — не делать этого!
Если взглянуть на вещи под этим углом зрения, то обличение Чэнь Уюя должно быть сугубым, поскольку, хотя по внешним признакам он вел себя так же, как Бочэн Цзыгао, Чжоу-гун Дань и Жун И, разве не отличался он от них отсутствием щепетильности в выборе средств?
Когда Яо привел Поднебесную к порядку, Бочэн Цзыгао состоял в ранге чжухоу. Яо передал [дела] Шуню, Шунь передал Юю, и тогда Бочэн Цзыгао подал в отставку с должности чжухоу и отправился пахать поля. Юй отправился его там проведать, а он как раз работал сохой на поле. Юй подошел к нему с подветренной стороны и спросил: «Яо управлял Поднебесной [и навел в ней порядок], и при нем вы, господин мой, были в ранге чжухоу. А нынче, когда дела перешли в мои руки, вы подали в отставку, отчего бы это?» Бочэн Цзыгао ответил: «Во времена Яо еще не знали наград, а народ был послушным, еще не знали наказаний, а народ знал страх. Народ грустил, сам не зная отчего, и радовался, сам не зная почему. Он был прост-весел, как новорожденный. Ныне же награды и наказания бесчисленны, а народ борется из-за выгоды и к тому же непокорен. От этого начинается упадок внутренней силы, выгода приобретает все большее значение для народа, и смута будущих поколений будет корениться именно в этом. Не лучше ли вам уйти и оставить меня с моими земледельческими занятиями?» Он отвернулся и повел борозду дальше, больше не оглядываясь.
Для настоящего чжухоу немыслимо носить одно лишь пышное и гордое звание, радуясь этому и в то же время зная, что потомство будет страдать от этого внешнего великолепия. Чжухоу — это в плане славы известность и почет; в плане имущества — праздность и веселье. Однако последующие поколения могут унаследовать от этого излишества привычку к роскоши, и это было известно Бочэн Цзыгао без всяких рассуждений на эту тему, так что его стремление отказаться от титула чжухоу было продиктовано этим
