Зачеловек - Юрий Никитин

Олег огляделся во всех диапазонах, ему проще, такое вот перекусывание червячка осталось в прошлом, теперь не пришлось бы даже смертельно рисковать, зачерпывая вещество для термоядерного желудка прямо из остатков оболочки черной звезды, как однажды пришлось, до сих пор кожа холодеет от запоздалого ужаса, когда вспоминает… Хотя какое сдуру, до сих пор не представляет, как тогда смог выбраться.

Но сейчас попросту бы бросил в топку мэонного желудка клок самого пространства. Взял бы и выгрыз в нем дыру. Нет, дыры бы не получилось, это похоже на то, как если бы, плавая в огромном горном озере с чистейшей водой, захотел пить и поплыл бы к берегу, чтобы добраться до своей квартиры и попить из-под крана. А теперь просто отхлебнул, сколько надо, и плыви себе дальше. Даже не надо останавливаться. Ни дыры в озере, ни даже ямки не получится. Один глоток вакуума дает пищи-энергии больше, чем если бы сожрал планету размером с Юпитер. А он в состоянии сожрать и вдесятеро больше. Да только необходимости нет, в любом месте в состоянии глотнуть снова, вакуум есть везде. А где нет, там есть звездное вещество, планеты… Впрочем, это так только выглядит. На самом деле вакуум — везде. Даже в недрах планет и звезд. Только там атомы попадаются в пустоте чаще…

Справа проплывала странная светло-коричневая глыба. Низ ее темен с лиловым оттенком, а верх блещет, словно там работает электросварка. Олег не мог отделаться от ощущения, что видит обломок астероида, хотя умом понимал, что мимо астероида любого размера пронесся бы с такой скоростью, что просто не заметил бы. Да что астероид, звезд не замечает, даже если проскакивает едва ли не сквозь их недра, а это, это…

Во-первых, не светло-коричневый цвет, это в глазах сейчас светло-коричнево. А в этой глыбе не меньше ста пятидесяти миллиардов звезд. Малая часть из них, ну совсем малая, так с миллиардик всего, явно взорвались, превратились в новые и сверхновые, потому и такой блеск на том краю этой галактики или туманности. На другом конце, похоже, по большей части белые карлики да нейтринные звезды, потому такая чернота и ощущение тяжести. Все примерно ясно, только непонятна форма этой галактики, все-таки как-то привычнее старая добрая спиралевидная…

Он взглянул в другую сторону и увидел огромную женскую грудь. Идеальной формы, проплывает в черноте космоса, вызывающе дразнящая, сексуальная, даже ореол вокруг соска алый, пылающий. Правда, сам сосок не торчащий, лишь скромно выступает наружу, полыхает затаенным жаром.

Мрак оглянулся, прокричал:

— Что с тобой, Олег?..

— А что?

— Почему опять баб видишь?.. Что за странные ассоциации?

— Это ты их везде видишь, — огрызнулся Олег, но ощутил некоторое облегчение, значит, и Мрак.

Умом понятно, что это не грудь, а тоже скопление звезд, галактика, в этой примерно сто миллиардов звезд, но это только отсюда выглядит как скопление, а если приблизиться, звезды разбегутся, и даже окажись вот прямо в середине этой, все равно вокруг будет пустота, а самые ближние из звезд — на расстоянии многих световых лет. Эдакие крохотные далекие звездочки…

Наше воображение, подумал с раздражением. Постоянно дорисовывает мир, а потом столетия, а то и тысячи лет стараемся освободиться то от черепахи, на которой держится мир, то от плоской Земли — до сих пор не освободились! — то еще от чего, но это все так въелось, проросло, что и не знаешь, освобождаешься или привязываешься.

Вон сейчас даже Яфет не уверен, что когда-то был рай, что его отец не раз напрямую говорил с Богом, даже в потопе сомневается, хотя сам же вел ковчег и выпускал ворона, а потом и голубя…

В сторонке вспыхнул праздничный салют, во все стороны разлетелись бенгальские огни, по крайней мере — отличная имитация, раздался бодрый голос:

— Вот теперь я сыт по самое некуда!

— Учись питаться подножным кормом, — посоветовал Олег.

— Стану я всякую гадость жрать… Ладно-ладно, на обратном пути научишь. Стыдно, что какой-то умник меня опережает в странствиях и тяготах звездных… да ладно, странствий!

— Бедный язык, — констатировал Олег — Все, пошли!

Мрак едва успел метнуться следом, Олег сразу взял немыслимую скорость, звезды собрались в сверкающую полосу, а потом вспыхнули и пропали-. Чернота стала такой оглушающей, что Мрак завопил, закричал, только чтобы слышать свой голос, тело Олега вытянулось и тоже истончилось, из тончайшей струны превратилось в нечто двумерное, а потом вроде бы даже одномерное…

Мрак додумать не успел, страшная боль пронзила с головы до пят, но сейчас не было ни головы, ни пят, но боль меньше не стала, он вскрикнул страшным голосом, забарахтался и обнаружил, что вокруг снова звездный мир, привычное пространство, а он, как рыба на берегу, жадно хватает воздух… да, воздух межгалактического простора.

Рядом возникло сверкающее в свете далекого звездного роя тело Олега. Жесткий пучок лучей пронзил его, послышался голос:

— Как себя чувствуешь?

— Сам видишь, — огрызнулся Мрак обвиняюще, словно это Олег ему подставил ножку на полном бегу.

— Видеть вижу, — ответил Олег, — но я спросил, как чувствуешь. Ладно, огрызаешься, значит, лапы не переломал. Разве что прищемил.

Мрак прохрипел:

— Это что-то вроде трансфузии роя черных дыр?.. Олег поморщился.

— Мрак… Умный умеет обходиться без нагромождения наукообразных терминов, непонятных даже говорящему.

— Совсем?

— Ну, разве что в самых тяжелых случаях, когда без них уж совсем никак.

Мрак с великим трудом повернул голову. За спиной быстро затягивалась странная кровавая дыра, из которой выскользнули буквально чудом.

— Да, Олежек, ты всегда умел утешить. Значит, это еще не тяжкий случай?

Олег облетел вокруг, глаза и все локаторы быстро сканировали звездный мир.

— Шутишь? — спросил он с недоверием. — Ты говори, когда шутишь, а то я с юмором все еще не очень. Тензогравное восьмого порядка понимаю, а вот твой юмор… гм… Словом, к тяжким случаям мы еще и близко не подряпывались.

— А теперь шутишь ты? — спросил Мрак. — Олег, лучше не надо. Твой юмор страшнее твоей занудности.

Он огляделся, по нейтринному телу прошла волна, что на планете Земля вызвала бы пупырышки по коже. Это он уже видел. В точности. Точно так же темная туча ползла по небу, заглотнув солнце. Оно пыталось подать о себе знак, выпускало вверх лучи, что-то сообщало, а край тучи зловеще горел ярко-оранжевым, даже белым плазменным огнем. Этот огонь по мере продвижения тучи распространялся по краю, становилось понятно, что эта медленная туча когда-то да сдвинется настолько, что откроет неподвижное… да-да, неподвижное солнце!., все в сравнении, все в сравнении.