Песнь моряка - Кен Кизи
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я уже почти готов, Карм. Надо бы поберечь ясность в мозгах. А то напьюсь, и меня из нее вынесет.
Айк продолжал пить, чтобы его туда внесло. Вид раздутой куклы на дне невода заставил его признать неизбежность определенных действий, а опыт говорил, что действия в подобных ситуациях бывают лишь двух типов: сцепиться с ублюдками всерьез или отступить и выждать. Серьезная драка обычно лучше, но должно хватить куража. И смазки. Так что, когда бутылка пришла к нему опять, он сделал большой взвешенный глоток.
– Иногда, – он безрассудно ухмыльнулся Гриру, – храбрость полезнее ясности.
На самом деле не храбрости он искал на дне ирландской бутылки, а решительности. Встать и сделать, как это вышло с Гринером. Довольно перепалок, довольно спектаклей, довольно лихих рикошетов от левого борта, как это было в Отдаче. Если бить, то прямо по помидорной бочке. И нужен ему для этого игрушечный двадцать второго калибра медвежонок Тедди, только и всего. Сколько тюремных ночей он пролежал без сна, пиная себя за то, что не поехал к Джейсону «Зубцу» Уэйлу прямо в его шикарную берлогу с видом на «Богатый урожай» и не пробил без лишних церемоний дыру в жирной помидорной бочке? Хот-дог из трюка с самолетом-распылителем можно было и пропустить. Это избавило бы его от многих проблем – даже, согласно статистике, он просидел бы меньше. И что с того, что босс Уэйл был всего лишь зубцом в колесе гораздо большей шикарной машины? Помидорной бочки хватило бы. Нельзя изводить себя тем, что не можешь добраться до ядра, до центра, до Главной Жирной Сволочи. Жирной Сволочи, Которая Над Тобой, вполне достаточно.
Когда лодка обогнула Безнадежность, все трое встали на нетвердые ноги и сложили кресла. Кармоди принялся наводить порядок в месте для отдыха, чтоб оно не выглядело так, будто они возвращались домой из очередного приятного круиза. Грир смел кости ягненка и обломки крекеров, бросив их затем небольшой встречающей их компании ворон и чаек. Айк незаметно сунул только что открытую бутылку ирландского в свой матросский вещмешок на случай, если его решимость вдруг поколеблется.
Когда лодка прошла береговую отмель и миновала последний информационный буй, из рулевой рубки донесся мягкий женский голос:
– Курс пройден, жду инструкций. Дальнейшие инструкции, пожалуйста?
– Как насчет поцеловать мою румяную жопу, для начала? – отозвался Кармоди и с тяжелым топотом стал подниматься в рулевую рубку.
Как только он ушел, Грир, бросив украдкой взгляд на нос и на корму, подступил вплотную к стоявшему у поручней Айку:
– Давай поговорим, комрад. Мне не нравится твой ковбойский вид. Надеюсь, ты не затеял игру в неуловимых мстителей? Вспомни, с какой скоростью этот Кларк Б. достал свою «узетту» прямо из жопы.
– Ничего я не затеял, Грир. Просто жду, что будет дальше.
– Я не люблю, когда ты так пьешь, чувак. А потом склабишься, как будто тебе звездец как смешно…
– Я думал о смешном звездеце, комрад.
– Это я тоже не люблю. Может, когда причалим к берегу, тебе стоит поехать прямо в трейлер, а вице-президент Эмиль сам проведет собрание.
– Именно это мне и надо, старый вице, – прямо в трейлер, и чем скорее, тем лучше.
Кармоди разогнал лодку, чтобы успеть занять открытый слот у заправочной станции, если таковой найдется, – он по-прежнему был настроен залить горючего и отчалить завтра утром, как только заменят сеть. Хотя можно было и не торопиться. Пустых мест было сколько угодно, но ни одного работника у насоса, да и вообще никого на пирсе, хотя времени до захода солнца еще тоже сколько угодно. Единственным человеком во всей западной оконечности марины оказался Альтенхоффен. Голова у журналиста была забинтована, и он разворачивался через всю парковку к ним навстречу на новеньком «кадиллаке» с открывающимся верхом. Кармоди был поражен:
– Неужто газетчикам повысили зарплату?
– Это временно, машина страховой компании, – объяснил Альтенхоффен. – Дали два дня назад.
– Что случилось с твоей бедной головой, Бедный Мозг? – спросил Грир незнакомым голосом.
После шока от истории с Омаром Лупом акцент так к нему и не вернулся. Альтенхоффену пришлось менять очки, чтобы уяснить, кто спрашивает.
– То же, что и с машиной, Эмиль: вандалы взяли руль[86]. Посреди ночи позвонила Дарлин Херки и сказала, что на заднем дворе редакции полно машин, а на крыше пацаны в банданах вместо масок. Я приехал как раз вовремя, чтобы посмотреть, как на меня валится фанерный маяк моего прадеда. Раздавил «шеви», а меня самого оглушил, как треску.
– Мальки! – объявил Кармоди.
– Я тоже так думал, пока не вошел внутрь и не увидел, как они курочат молотками мой новый пресс.
– Твой новый пресс? Такая штуковина, похожая на птицу? Воа!
– Мой новый «Гейдельбергский Глейзерфло», именно так. Но зря, что ли, там вся рабочая часть закрыта стилумным кожухом? Они едва помяли эти латы. Клавиатура и экран, конечно, вдребезги, но мы с Кальмаром подсоединились на живца к одной из тарелок Марио. Из-за этого у меня на экране теперь вдруг всплывают итальянские слова, а из печати пропал курсив, но бери выше! Печатный пресс не остановишь!
Он широким жестом развернул перед ними сырой макет с косыми разномастными буквами. Передовица на первой полосе была озаглавлена: ЧЕРНОБУРАЯ ЛИСА В ОВЕЧЬЕЙ ШКУРЕ.
– Это уже вторая часть, первая моя бомба разорвалась в пятницу: ЗАСТРОЙКА ИЛИ ЗАХВАТ? В ту ночь вандалы и взяли руль.
– Брось, Бедный Мозг, – язвительно сказал Грир, больше для Айка. – Неужто ты думаешь, на твою газету напали киношники?
– Или они, или кто-то в сговоре с этими подлыми тварями, – беспечно отвечал Альтенхоффен. – Как в классическом вестерне, а, камрады? Журналист борется за правду, и его преследуют прихвостни барона-латифундиста. Билли, естественно, решил, что это работа Гринера. Поэтому Кальмар погасил свет и лег на дно.
– Я все равно говорю, что это мальки, – не унимался Кармоди. – Вы звонили копам?
– Дарлин Херки говорит, в
