У истоков Черноморского флота России. Азовская флотилия Екатерины II в борьбе за Крым и в создании Черноморского флота (1768 — 1783 гг.) - Алексей Лебедев

Как скоро войски Вашего императорского величества повели на оные свою атаку двумя каре, то встречены были жесточайшим из пушек и ружей огнем. Неприятель, пользуясь удобностию места и превосходством сил, защищался из ретраншементов с такою упорностию, что более двух часов, когда оба каре, подаваясь вперед непроходимыми стезями, приобретали каждый шаг кровью, не умолкала с обеих сторон производимая из пушек и ружей наисильнейшая борьба. По приближении к обеим ретраншементам, генерал-порутчик граф Мусин-Пушкин, которого храбрость и ревностное к службе Вашего императорского величества усердие довольно Вашему императорскому величеству известны, приказал, приняв неприятеля в штыки, пробраться в ретраншемент, что и было исполнено с левой стороны, где самое сильнейшее было сопротивление Московского легиона гренадерским батальонам под собственным приводством храброго господина генерал-майора и кавалера Якобия, с другой же секун-дмайором Шипиловым, подкрепляемым от полковника Либгольта столь удачно, что турки, возчуствовав о поражении от ударивших в них войск Вашего императорского величества, бросились стремглав к Алуште, оставя свои батареи и будучи гонимы к обширному лагерю своему, на берегу стоящему. В сем случае генерал-майор Якобий хотя командовал, всемилостивейшая государыня, и второю бригадою, но по ближайшему оныя положению, будучи употреблен ко взятию ретраншемента, в жесточайшем огне поступал с отменною неустрашимостию, получил контузию, застрелена под ним лошадь и близ него убиты собственные его два человека. Господин же генерал-майор Грушицкий, приближаясь с баталионом гренадер, и произведением жестокой канонады делая великий вред неприятию, способствовал войскам, ретраншемент атакующим, скорее оного достигнуть, когда между тем и секунд-майор Преториус разбил и прогнал многочислие неприятеля из деревни Демерджи, из которые удобно было оным зайти в тыл графу Мусину-Пушкину. Числа побитого неприятеля наверное знать не можно, поелику и в пропастях и между каменьями повержены тела их, но на месте осталось более трех сот трупов; взятых же в плен: один байрактар и два рядовых турков, четыре пушки и несколько знамен. Из числа же всего войска Вашего императорского величества убитых: унтер-офицеров, капралов и разного звания рядовых тридцать два. Ранены: Московского легиона подполковник Голенищев-Кугузов, приведший гренадерский свой баталион, из новых и молодых людей состоящий, до такого совершенства, что в деле с неприятелем превосходил оный старых солдат. Сей штаб-офицер получил рану пулею, которая, ударивши между глазу и виска, вышла на пролет в том же месте на другой стороне лица…

Но добивать противника В.М. Долгоруков не стал: восстали крымские татары. 23 июля они атаковали корпус Прозоровского, но были отбиты. Взятый в плен татарин сообщил, что «все сии татары чрез свои такие сборы намерение имеют, чтоб пришедшим туркам делать помощь на истребление российских войск».{1114} А 24 июля в Бахчисарае был арестован, а затем и выдан туркам русский резидент П.П. Веселицкий. Причем вся его свита (за исключением одного офицера и переводчика) и казаки были татарами перебиты. После этого татарские отряды появились практически у всех мест расположения русских войск. Произошел целый ряд нападений на русские войска, но везде безуспешно. Однако основной удар был ими нанесен по обозу, следовавшему из Перекопа к Салгиру. Правда, когда татары уже готовились праздновать победу, подоспел А.А. Прозоровский и нанес им поражение. А когда В.М. Долгоруков приготовился нанести ответные удары, пришло сообщение о заключении мира между Россией и Турцией. В.М. Долгоруков так писал Г.А. Потемкину о событиях этих дней в Крыму: «По разбитии же турок при деревне Шуме и прогнав их к самому морю, возвратясь к тяжелому обозу, удостоверился я совершенно о всеобщем возмущении сих варваров (татар. — Авт.). Зборища их оказались при всех почти постах, а в отсутствие мое нападали они и на сделанной из обозу моего вагенбург, но везде были прогнаны с уроном».{1115} На этом военные действия в Крыму закончились.

Заключение Кючук-Кайнарджийского мира положило конец войне между Россией и Турцией. Однако было очевидно, что противостояние между ними отнюдь не закончилось. Практически сразу же турки взяли курс на затягивание выполнения условий договора, настаивая на его пересмотре. Важнейшим центром противостояния стал Крым. Известие о мире прекратило восстание татар, но не изменило их настроения: они продолжали переговоры с турками. Уже 3 августа в письме к Г.А. Потемкину В.М. Долгоруков отмечал: «Хан и правительство пребывают в полной бесчувственности, не понимая дарованной им вольности в независимости, а приобыкши к несению ига турецкого, надеюсь, что охотно себя поработить оному согласятся, и слышу, что происходят у них переписки с Гаджи Али беем, удобно могущим способствовать им в том намерении».{1116}

А в конце августа последовало еще более тревожное сообщение Долгорукова: «Крымская область всеми поступками своими явно оказывает отторжении свои от союзу с Россией, имея крепкую привязанность к туркам, и я чрез надежных конфидентов верные имею известия, что хан и правительство отправили прошение свое к султану о принятии Крыма в свое подданство, а между тем, советуя обо всем с Гаджи-Али пашею, ежедневно представляют они мне разные вымышленные и давние свои претензии, домогаясь сим образом извлечь от меня повод к совершенному отпадению от союза с Империей Всероссийскою».{1117} В результате задачей Гаджи-Али паши стало попытаться сохранить свое присутствие на полуострове. И он этого добился: В.М. Долгоруков разрешил турецкому флоту временно перейти в Кафу, так как расположение его у Алушты было небезопасным. Более того, В.М. Долгоруков сразу же по получении известия о заключении мира начал выводить из Крыма войска, чем вызвал естественное недовольство Петербурга. Только скорое вмешательство последнего привело к тому, что Долгоруков остановился у Перекопа и должен был оставаться там до вывода турецкого десанта.

Действия же А.Н. Сенявина были более продуманными. Узнав о заключении мира, он прекратил дежурство флотилии в проливе, но отвел суда только в Керченскую бухту.{1118} Более того, вице-адмирал поспешил исправить выбывшие из строя «новоизобретенные» корабли. В результате наименее пострадавший «Таганрог» уже в августе перешел из Балаклавы в Керчь.{1119} Тогда же фрегат «Первый», палубный бот и 2 галиота доставили в Балаклаву часть материала необходимого для ремонта трех поставленных там на мель кораблей. Однако исправить удалось только «Модон». В начале сентября он был поднят, а 17 числа того же месяца с фрегатом «Первый» вернулся в Керчь.{1120} «Новопавловск» и «Морею» пришлось пока оставить.

Эти действия А.Н. Сенявина вызвали одобрение Петербурга. 27 сентября Екатерина II подписала рескрипт, в котором говорилось: «Мы весьма довольны, что вы, получа известие о заключении мира с турками, оставили до указа Нашего в Керчи все суда вверенной вам флотилии. Вам без сумнения известно, что учинившие в Крым десант турецкие войска там еще остались, а генерал Наш князь Долгоруков, хотя и выдвинул часть войск своих из внутри Крыма, но получа по оному наставления Наши, остался сам и войска остановил в Перекопи. Мы не думаем, чтоб турки похотели жертвовать восстановленную тишину… но и не можем со всем тем взирать спокойно на их там пребывание могущее разрушить сооруженную Нами Татарскую независимость. В сих обстоятельствах предписали Мы Нашему генералу фельдмаршалу графу Румянцеву… размерять возвращение завоеванных земель с выходом из Крыма Турков; а для удобнейшего сего исполнения и поручили мы в его ж главное управление, уволя князя Долгорукова по его просьбе в дом, и остающиеся еще в той стороне войски второй Нашей армии. По такому дел положению равномерно нужно оставить и все суда флотилии Нашей, а по крайней мере большую часть их при Керчи, и содержать их в военной исправности, доколе оные (дела по выводу турок с полуострова. — Авт.) до желаемого конца доведены будут, и сколько то сделать позволит приближающееся зимнее время. Вам надлежит по тому установить частую с нареченным Нашим генерал-фельдмаршалом переписку и исполнять все даваемые от него вам на сей случай наставления».{1121}

Далее Сенявину предписывалось, по решении вопроса о выводе турецких войск из Крыма оставить при Керчи только фрегаты, отведя все остальные суда для ремонта в Таганрог. В конце же данного рескрипта Екатерина писала: «Наконец, имеем Мы изъявить вам Монаршее Наше благоволение за ревность вашу в исправлении порученных вам от Нас дел и обнадежить вас, что Мы не оставим сохранить то в памяти Нашей и пребудем всегда Нашею Императорскою милостью к вам благосклонны».{1122} А 14 ноября 1775 г. А.Н. Сенявин был награжден 3000 руб.{1123}