Основы политико-просветительной работы - Надежда Крупская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
То же самое приходится наблюдать и во время проведения экскурсий. Например, идет экскурсия на завод. После нее крестьяне обмениваются впечатлениями — и слышишь такие разговоры: «Да, а работа-то ведь все-таки тяжелая!»
С другой стороны, сказывается разница между городом и деревней и в отношении культурной работы. Я сейчас получаю письма от двадцатипятитысячников, которые поехали в деревню. У них создается впечатление, что крестьяне очень ленивы. Я удивилась: «Что такое?! Крестьянин ворочает работу — и вдруг «ленивый»!» Получаю второе письмо. В нем тоже пишут насчет «лености». Оказывается, рабочему бросаются в глаза такие вещи: стоит в поле трактор, занесен снегом, и никто ничего не сделает для того, чтобы его убрать. Дело в том, что рабочий привык относиться иначе к общественному имуществу, чем крестьянин. Крестьянин думает: это колхоз, а не собственное хозяйство — и считает, что кто-то другой должен позаботиться обо всем этом.
Я разговаривала как-то с товарищем, ездившим в колхоз: «Конечно, народ ленивый — любит посидеть, трубочку покурить», — сказал он о крестьянах. А крестьянину кажется, что рабочий ленив. Это происходит оттого, что есть разница в культуре труда. Перестройка сельского хозяйства на новых началах изменяет отношение к труду. Эта перестройка сближает сельское хозяйство с городским. Крестьянин пока еще с трудом приспособляется к работе по общему плану, выработанному правлением колхоза.
Двадцатипятитысячники, приехавшие в деревню, играют там большую роль. Они показывают, как надо работать, показывают более высокую культуру труда рабочего, который работает по плану, размеренно, который привык к общему труду на заводе. Эти знания рабочий несет в деревню, и колхозами это ценится.
Конечно, не все рабочие могут приспособиться. В Курском округе есть одна коммуна. Двадцатипятитысячник пишет оттуда: «Что это такое — крестьяне живут, не имея денег? Есть у них каких-нибудь шесть рублей на человека. Как можно так жить?» У него обострились отношения с крестьянами: он ругает всех, поселился в доме кулака. Ну, думаю, беда у них совсем. Через некоторое время приезжает другой из тысячников и рассказывает, что дело дошло до того, что этот неуживчивый человек чуть было не был избит крестьянами и должен был уехать.
Но нужно сказать, что большинство двадцатипятитысячников приспособляется — и несет более высокую трудовую культуру в деревню. Колхоз это ценит. Происходит настоящее сближение между городом и деревней. Это не та смычка, которая была построена только на обмене. Мне вспоминается стихотворение Маяковского насчет гвоздей, лошадей и т. д. — эта смычка была поверхностная. Теперь рабочий начинает играть все большую роль в жизни деревни. Есть много рабочих, которые относятся к этому делу с большим увлечением, говорят с интересом о колхозной работе, о том, что приходится делать, и т. д. Следовательно, мы теперь подходим (я подчеркиваю — только еще подходим) к гораздо более глубокой спайке между городом и деревней.
Когда читаешь о работе тысячников, слышишь их рассказы, то вспоминается, что говорил Ленин. Он говорил, что теперь настало такое время, когда нужно, чтобы рабочие пошли в народ… Недавно я просматривала книгу Владимира Ильича «Развитие капитализма в России», которая написана тридцать пять лет назад. Кажется, она должна была бы устареть на 100 %- И вот оказалось, что в книге Владимира Ильича, написанной тридцать пять лет назад, есть то, что целиком относится к нашему вопросу, и мы сможем многое почерпнуть оттуда. На страницах, посвященных вопросу, как рабочие идут в деревню и кто из деревни идет в город, Владимир Ильич делает такое разделение: в южных районах, в земледельческих, отхожие промыслы выражаются в том, что крестьяне идут наниматься в имения, в экономии. В неземледельческих округах крестьяне идут на фабрики. В частности, Владимир Ильич рассказывает о Ярославской губернии, где тех крестьян, которые не бывали на работе в городе, называют серыми. Считалось, что в город идет самая активная часть деревни. И вот эта разница между сезонной работой южных губерний и сезонной работой промышленного района у Владимира Ильича очень хорошо подчеркнута.
Сейчас прилив в город очень большой. Растут фабрики и заводы, численность рабочего класса увеличивается, и этот постоянный приток рабочих из деревень накладывает особую печать на нашу промышленность и определенным образом отражается на деревне. Связь рабочих, пришедших из деревни, со своей деревней очень крепка. Кроме того, нужно принять во внимание разницу психологии рабочего и крестьянина. У крестьянина психология мелкособственническая.
Года три-четыре назад в «Правде» было описание того, как рабочие Коломенского завода влияют на деревню. Оказывается, что коломенские рабочие, связанные с деревней, не несли в деревню культуры. Например, в деревне идут разговоры — строить школу или нет, а рабочему дела до этого нет, потому что его дети учатся при заводе, и ему все равно, будет школа или нет. Или рабочий сам не работает у себя в сельском хозяйстве, а нанимает батрака. Когда встает вопрос о положении батрачества, такой рабочий не идет впереди. Следовательно, крестьянин, работающий в городе, заражен мелкособственнической психологией. Когда же мелкая собственность начнет заменяться коллективным хозяйством, то рабочие, пришедшие из колхоза, будут играть передовую роль.
Конечно, приведенный случай с Коломенским заводом нельзя обобщать. Напротив, мы видим с давних времен, что крестьянин, возвращающийся в деревню с завода, несет новые мысли, новые идеи и помогает революционизировать деревню. Но исключения все-таки есть, в особенности в отношении тех крестьян, которые происходят из зажиточных слоев. Правда, сейчас это начинает изживаться.
Теперь относительно революционизирующей роли города. Я вспоминаю 90-е годы, когда мне приходилось работать в вечерней школе за Невской заставой. Я там, можно сказать, и дневала и ночевала. Мне приходилось знакомиться с бытом рабочих и приходилось наблюдать, как фабриканты стараются сохранить быт деревни. На другой стороне Невы была суконная фабрика Торнтона. Торнтон старался устроить своим рабочим обстановку деревни. Он вызывал крестьян из отдаленных сел Смоленской губернии. Благодаря тому что вызывались крестьяне только определенных сел, они оказывались в окружении исключительно своих людей. Идти просто в город искать работы страшновато. А тут уже едешь на определенное место. Фабрикант пользовался этим, устраивал им престольные праздники, а потом выматывал из них все силы. И Торнтон не исключение — таких было много.
Работая в школе, мне приходилось наблюдать случаи, когда товарищи уговаривали рабочего учиться. Рабочий приходит в школу с Ветхим заветом. Если речь идет о географии, о жизни рабочих в других государствах, то такой рабочий старается заткнуть уши и читать Ветхий завет. Он соблюдает все посты — не ест мяса. Проходит некоторое время, и уже видишь его среди передовых рабочих, слышишь такой разговор: «Ты уж понимаешь, я сегодня на урок не приду» — это значит, что он идет в кружок. Все это говорит о том, что революционизирующее значение города очень велико. Религия быстро тает, люди начинают есть в великий пост «скоромное» и т. д. И смотришь — приехавший из деревни рабочий за год стал уже другим человеком.
Теперь о деревне. Один рабочий, ходивший в кружок Владимира Ильича, говорил: «Пропаганду в городе вести трудно: шпики стоят за спиной. А в деревне лучше: там братья, дядья — и там легче рассказывать про марксизм». Не знаю, как он рассказывал про марксизм, но рабочие, конечно, в деревню несли очень много. Один учитель, например, рассказывал мне, что ребята «требуют политическую экономию, историю культуры», а он не знает, что. это такое, и книжек у него таких нет. Откуда такие требования? Очевидно, в прежнее время в кружках проходили непременно историю культуры и политическую экономию, и были рабочие, которые рассказывали, как необходимо это знать, — и молодое поколение этим заражено.
Это влияние тысячами путей идет из города в деревню. Но нужно, чтобы это влияние передовых рабочих на отсталую в культурном отношении деревню велось систематически, чтобы оно шло по определенному плану, было влито в определенное русло. Раньше нам много приходилось спорить с ВЦСПС по этому поводу. Мы говорили, что на рабочих собраниях надо говорить не только о городе — нужно, чтобы рабочие отдельных производств говорили и о деревне. Нужно, чтобы профсоюзы определенным образом повернулись лицом к деревне. Есть отдельные профсоюзы, отдельные производства, где связь с деревней очень сильна. Пришедший из деревни должен услышать настоящую рабочую, марксистско-ленинскую оценку того, что происходит в деревне.
В настоящее время профсоюзами совершенно иначе ставится вопрос о деревне. С осени этого года поставлен вопрос о помощи колхозам деньгами, собранными в день индустриализации. Вопросы о деревне постоянно ставятся на очередь дня.