Одинокая звезда - Ирина Касаткина

На ее счастье вскоре подошел автобус, отвезший их на набережную, где гуляли все выпускники города. Там был грандиозный концерт и фейерверк и ночное катание по Дону на прогулочных катерах. Около шести утра ее – усталую и счастливую, с золотой медалью в красивой театральной сумочке, подаренной его мамой, – он отвел домой. И на прощание еще раз так поцеловал, что она потом долго трогала припухшую нижнюю губку.

Заходить к ней домой Дима побоялся, так как немедленно раскрылся бы обман про пятно. Поэтому, как только не ложившаяся всю ночь Ольга открыла им дверь, он раскланялся и понесся к себе.

Глава 33. Тоннели

А за выпускными экзаменами не заставили себя ждать и вступительные. Как Ольга и предполагала, на факультет информатики конкурс составил пять человек – больше было только в университете на юридическом.

Собеседование с медалистами проводилось в Политехническом институте до начала вступительных экзаменов, – чтобы те, кто его провалил, могли принять участие в общем конкурсе. Для Лены оно обернулось милой беседой о математике, компьютерах и планах на будущее. Беседовали с ней заведующий кафедрой и Гарри Станиславович, знавший ее, как облупленную. Поинтересовавшись пределами, до которых она добралась в своем увлечении математическими методами программирования, они помечтали о том, какой прекрасной была бы их жизнь, если бы все абитуриенты знали хотя бы одну десятую того, что знала Лена, – и хотя бы на одну сотую были так же, как она, увлечены наукой. Затем, поздравив Лену с почетным званием первой первокурсницы, очень тепло с ней распрощались. После ее ухода они еще долго вздыхали о минувшей молодости, смертельно завидуя тому, кто покорит сердце этой юной прелести.

– Есть такой обормот, – сказал Гарик, – он у наших на информатике отирается. Я его не раз с ней видел.

– И что он собой представляет?

– Как тебе сказать? По-моему, кроме смазливой рожи, ничего особенного. В смысле ума и интеллекта он и она – земля и небо. Но она в него влюблена, это факт.

Поздравив Ольгу с поступлением дочери в институт, Миша сообщил, что отправляет ее в столицу на совещание по актуальным проблемам высшей школы.

Миша знал, что у Ольги скопилось немало ценных идей, как поднять уровень знаний точных наук у основной массы студентов, – а не только у отдельных вундеркиндов. Здесь была и идея о привлечении самих студентов к процессу активного приобретения знаний – вплоть до участия их в чтении части лекций на избранные темы и в научной работе с младших курсов. И идея создания банка лучших лекций, чтобы студенты, по тем или иным причинам пропустившие их, могли просмотреть соответствующую компьютерную запись. И идея раннего приобщения талантливых детей к математике. Ведь известно, что особенно ярко способность к абстрактному мышлению проявляется в раннем возрасте, – когда ребенок ежеминутно впитывает в себя огромное количество информации, зачастую весьма абстрактной.

Яркой иллюстрацией к этой идее могла послужить и сама дочь Ольги, влюбившаяся в математику с малых лет, – и без всякого принуждения, а наоборот, с великим удовольствием поднимавшаяся все школьные годы к ее высотам. Поэтому Миша посоветовал Ольге взять на совещание Леночку, чтобы наглядно продемонстрировать, чего может достичь человек, с раннего детства игравший в задачки и примеры, как в кубики и головоломки.

Когда Ольга предложила Лене поехать с ней в Москву, та, немного поразмыслив, согласилась. Тем более что Ольга собиралась еще и посетить Питер, побывать на могиле родителей и встретиться с шефом – хоть и сильно постаревшим, но все еще державшимся.

– А как к этому отнесется Дима? – осторожно спросила Ольга. – Мне кажется, он будет резко против. Ведь получается: ты сама поступила, а его бросаешь в самый трудный момент.

– Дима, конечно, закатит скандал, – вздохнула Лена. – Но, честно говоря, я не хочу оставаться, мамочка, с ним без тебя. Он в последнее время стал такой… неуправляемый. И почему-то совершенно убежден, что все сдаст на тройки без проблем. А я уверена – на физике он пролетит.

– Что, так плохо?

– Да. Мы проработали более-менее две трети программы, а за остальное он и не брался. Вся оптика для него – темный лес. И главное, он все прекрасно может выучить сам – когда хочет. Но рядом со мной его хватает на пять-шесть задач – дальше он смотрит не столько в тетрадь, сколько на меня. Одни поцелуи да объятия на уме.

– Леночка, но он тебя любит – чего же ты от него хочешь? Он не может иначе.

– Вот-вот, он то же самое говорит. Мама, если я с ним останусь, ну… ты сама можешь представить, что произойдет. Мне с ним тогда не справиться. Но это не самое страшное. Я потом его вообще не заставлю заниматься. Он же такой… увлекающийся, пойдут сплошные объятия и поцелуи.

Да и я сама… Когда он меня так целует, совсем перестаю соображать. Какие уж тут занятия! И это в разгар вступительных. Тогда он точно на физике пролетит – я уверена.

– Лена, неужели тебе самой этого не хочется?

– Ну почему – не хочется? Честно говоря, я не знаю. Но дело не во мне. Мне хочется, чтобы он поступил. Даже страшно подумать, что с ним будет, если он завалит экзамены. Боюсь, никакая мама ему тогда не поможет, – ты ведь знаешь ваши порядки.

– Да уж. Если провалит экзамен, тогда, конечно. Жалко будет. А ты думаешь, в случае твоего отъезда он будет заниматься?

– Обязательно. Я его уже не буду отвлекать. Он будет знать, что если поступит, мы едем на море, а если не поступит, его ждет осенью армия. Значит, ему ничего не останется, как учить и учить.

– Ну, что ж. Может, ты и права. Только я не представляю, как ты ему об этом скажешь. Он тут такое устроит!

– А когда мы едем?

– Чем раньше, тем лучше. Хорошо бы сегодня вечером. Собирать нам особенно нечего, только самое необходимое.

– Тогда я ему звоню.

– Ну-ну, звони.

– Дима, это я, – осторожно сказала Лена в трубку. – Да, уже вернулась. Почему быстро? Нормально. Минут десять беседовали. Да, все в порядке, поступила. Можешь меня поздравить. Тут такое дело. Понимаешь, маму посылают на совещание в Москву и она просит меня поехать с ней. Хочет меня продемонстрировать его участникам в качестве подопытного кролика. Мол, вот чего можно достичь, если с малых лет ребенок будет играть в задачки и примеры. На сколько? Недели на две-три. Мы еще в Питер хотим заехать.

– Не-е-ет! – заорал Дима в трубку так, что у Лены зазвенело в ухе. – Я тебя не отпускаю, слышишь! Нет, нет и нет! Никуда ты не поедешь! Ты что, хочешь, чтоб я экзамены завалил, да? Сама поступила, а меня бросаешь?

– Димочка, – как можно ласковее сказала Лена. – Ну не надо так расстраиваться. Ты прекрасно справишься и без меня. Я тебе только мешаю. А так – тебя ничего отвлекать не будет. И потом, я же должна помочь маме. Тем более, что это просьба заведующего кафедрой.

– Ничего не хочу знать! – ожесточенно закричал он. – Я не могу без тебя дышать! Мне просто не хватит кислорода! Ты что, хочешь, чтобы я задохнулся? Скажи, ты этого хочешь? Я не могу не видеть тебя каждый день! Целых три недели – да я умру от тоски! Леночка, умоляю, не уезжай! Ты мне нужнее, чем твоей маме.

– Дмитрий, немедленно прекрати истерику! – услышала Лена голос Натальи Николаевны. Видимо, она взяла параллельную трубку. – Езжай, Леночка, не обращай на него внимания. Пусть сидит дома и занимается. Избегался туда-сюда – сколько можно? Дай девочке отдохнуть от себя.

– Что он сейчас делает, Наталья Николаевна? – спросила Лена, заметив, что Диминого голоса не стало слышно.

– Лежит на диване, закрыл голову подушкой и мычит, как больная корова. О, вскочил и куда-то понесся. Наверняка, к вам. Если будет сильно докучать, гоните его. Совсем спятил на любовной почве.

И действительно, через весьма непродолжительное время загремел звонок. Явился Дима.

– Ты меня любишь? – принялся он приставать к Лене, спешно укладывающей в чемодан свои и Ольгины вещи. – Нет, ты меня не любишь!

– Люблю, – уверенно отвечала Лена, не прекращая своего занятия. – Если бы не любила, так бы и сказала. Дима, пожалуйста, возьми себя в руки.

– Почему, почему все имеют на тебя право – только не я? Твоя мама, ваши знакомые, ее начальство. Сколько это будет продолжаться?

– Дима, ты неправ, – попыталась возразить ему Ольга. – Конечно, я имею на нее больше прав, чем ты. Ведь я ее мама, а ты пока еще формально – никто.

– Не вмешивайтесь, Ольга Дмитриевна! – заорал Дима, но, взглянув на потемневшее Леночкино лицо, осекся. – Ой, простите меня! Я нечаянно – я не хотел!

– Ну, вы решайте сами, – Ольга повернулась, чтобы выйти из комнаты. – Действительно, мне не следует вмешиваться.

– Мама, постой! – Лена посмотрела на Диму потемневшими от гнева глазами. – Дима, если ты еще когда-нибудь позволишь себе повысить голос на мою маму, между нами будет все кончено. Запомни это!

– Леночка, Ольга Дмитриевна, простите меня! – Дима сел на стул и закрыл лицо ладонями, чтобы не заплакать. – Лена, это я от отчаяния, неужели ты не понимаешь? Я не могу не видеть тебя каждый день – я ведь из-за этого и в школу твою перешел. Все последние полгода мы виделись каждый день. А тут – три недели врозь. Нет, это невозможно – я не вынесу!