Прежде чем их повесят - Джо Аберкромби

Дождь стучал по камню высоко над их головами, падающая вода разбивалась о скользкий булыжник, стекала струйками по полуразрушенным стенам, бурлила в трещинах мостовой. Стук копыт звучал приглушенно. Колеса повозки тихо поскрипывали и постанывали. Больше никаких звуков. Никакой суеты, гомона и гула людских толп. Ни щебета птиц, ни лая собак, ни звона монет в руках торговцев. Ничего живого. Лишь огромные черные здания мокнут под дождем да рваные тучи ползут по темному небу.

Отряд медленно проехал мимо развалин какого-то храма — беспорядочное нагромождение глыб и блоков, с которых капала вода. Несколько фрагментов громадных колонн лежали поперек разбитой мостовой; обломки кровли были широко разбросаны вокруг, они валялись там, где упали. Луфар поднял глаза, осматривая взмывающие ввысь руины; его мокрое лицо стало белым как мел, не считая розового пятна на подбородке.

— Черт возьми, — пробормотал он.

— О да, — отозвался Длинноногий вполголоса, — чрезвычайно впечатляющий вид.

— Дворцы умерших богачей, — сказал Байяз. — Храмы, где они молились суровым богам. Рынки, где они покупали и продавали товары, животных и людей. Где они покупали и продавали друг друга. Театры, бани и бордели, где они потакали своим страстям, пока не пришел Гластрод, — Маг указал на открывавшуюся по другую сторону площади долину из мокрого камня. — Это Калинова дорога. Самая знаменитая улица города и место, где селились самые знаменитые из горожан. Она проходит почти прямо через весь город, от северных ворот до южных. А теперь послушайте, — сказал он, поворачиваясь в скрипнувшем седле. — В трех милях к югу от города есть высокий холм с храмом на вершине. Камень Сатурлина, так его называли в древние времена. Если нам придется разделиться, мы встретимся там.

— Почему это мы должны разделяться? — спросил Луфар, расширив глаза.

— Почва в городе… нестабильна. Иногда она колеблется. Здания здесь древние и не очень устойчивые. Я надеюсь, нам удастся пройти без происшествий, однако… было бы опрометчиво полагаться на надежды. Если случится что-то непредвиденное, двигайтесь на юг, к Камню Сатурлина. А до тех пор старайтесь держаться поближе друг к другу.

Об этом можно было и не говорить. Логен тронулся в путь вслед за остальными и глянул на Ферро: ее черные волосы слиплись и торчали перьями, смуглое лицо было покрыто каплями влаги. Она подозрительно разглядывала здания, возвышавшиеся справа и слева.

— Если что-нибудь случится, — шепотом обратился к ней Логен, — помоги мне выбраться, ладно?

Она посмотрела на него, затем кивнула.

— Если смогу, розовый.

— Вот и договорились.

Что может быть хуже города, полного людей? Только город, в котором людей нет вообще.

Ферро сжимала лук в одной руке, поводья своего коня — в другой и внимательно посматривала по сторонам. Она заглядывала в переулки, в зияющие проемы окон и дверей, пытаясь понять, что находится за полуразрушенными углами зданий и по ту сторону развалившихся стен.

Она не знала, что именно высматривает. Но что бы там ни было, она будет к этому готова.

Ферро видела, что все чувствуют то же самое. Желваки на обращенной к ней скуле Девятипалого ходили ходуном; он хмурился, глядя в глубину развалин, его рука не отпускала рукоять меча, шершавый холодный металл которого поблескивал капельками влаги.

Луфар вздрагивал при каждом звуке — хрустел ли камень под колесом повозки, булькала ли вода в луже, фыркала ли одна из лошадей. Он поминутно оглядывался, облизывая кончиком языка трещину на губе.

Ки сидел в повозке, нагнувшись вперед, его мокрые волосы болтались вдоль изможденных щек, бледные губы сжались в тонкую линию. Он натянул вожжи, и Ферро заметила, что его руки стиснуты так крепко, что жилы выступили на тыльных сторонах узких кистей. Длинноногий глазел по сторонам на бесконечные развалины, широко раскрыв глаза и рот. Ручейки воды время от времени стекали сквозь щетину на его шишковатом черепе. В кои-то веки ему было нечего сказать — единственное утешение в этом богом забытом месте.

Байяз пытался выглядеть уверенным, но Ферро знала, что он притворяется. Она видела, как дрожит его рука, когда он поднимает ее, чтобы вытереть воду с густых бровей. Она видела, как шевелятся его губы, когда они останавливались на перекрестках, как он щурится сквозь дождь, пытаясь выбрать верный маршрут.

Беспокойство и сомнение читались в каждом его движении. Он знал не хуже Ферро: здесь опасно.

Клик-кланк.

Звук, приглушенный дождем, словно звон молота по далекой наковальне. Звон оружия, вынимаемого из ножен. Ферро привстала на стременах, напрягая слух.

— Ты слышал? — резко спросила она Девятипалого. Он помедлил, прищурив глаза в пустоту, прислушался.

Клик-кланк.

Логен кивнул.

— Я слышу. — Он вытащил свой меч.

— Что такое? — Луфар глядел вокруг дикими глазами, тоже хватаясь за оружие.

— Ничего там нет, — проворчал Байяз.

Ферро подняла руку, подавая знак, что надо остановиться, соскользнула с седла и прокралась к углу ближайшего здания, на ходу накладывая стрелу на тетиву. Она ощущала спиной неровную поверхность огромных каменных блоков.

Кланк-клик.

Ферро чувствовала, что Девятипалый идет следом, осторожной поступью; его присутствие было обнадеживающим.

Она скользнула за угол и припала на одно колено, всматриваясь вдаль через пустую площадь, усеянную лужами и вывороченными булыжниками. На противоположном углу стояла высокая башня, покосившаяся на одну сторону; под самым ее потемневшим куполом виднелись распахнутые широкие окна. Там, внутри, что-то двигалось. Медленно. Что-то темное раскачивалось взад и вперед. Ферро почти обрадовалась, отыскав цель для своей стрелы.

Приятное чувство — снова найти врага.

Затем она услышала стук копыт и увидела Байяза, выехавшего прямо на площадь.

— Тсс! — зашипела она на него, но он не стал слушать.

— Можешь убрать оружие, — бросил маг через плечо. — Это всего лишь старый колокол, который раскачивает ветер. Раньше в городе их было полно. Не представляете, какой поднимался трезвон, когда император рождался, или всходил на трон, или женился, или возвращался с победой из похода. — Байяз выпрямился, развел руки в стороны и возвысил голос. — Воздух дрожал от веселого звона, птицы поднимались в воздух со всех площадей, улиц и крыш, заполоняя все небо! — Он уже кричал во весь голос. — Люди толпились на улицах! Высовывались из окон! Осыпали своих любимых лепестками цветов! Радовались и кричали до хрипоты!

Он засмеялся и уронил руки; высоко над ним вновь звякнул на ветру разбитый колокол.