Бальмонт - Павел Куприяновский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Русская литература, русская поэзия, — признавал М. Цетлин, — были бы беднее и монотоннее без его яркой фигуры». Запомнились автору статьи поэту Амори, близко знавшему Бальмонта, и его «подлинно большие человеческие качества». «В памяти всех, знавших его, запечатлелся его высокий „башенный“ лоб, при волнении покрывавшийся красными пятнами, его карие глаза, его гордая, испанская, испанского гранда постановка головы, его немного по-детски лукавая улыбка, его быстрая прихрамывающая, „альбатросовская“ походка», — писал М. Цетлин.
Весть о смерти Константина Бальмонта пришла в Россию только в конце войны. Никакого отклика в печати не было. Не сбылось и то, что в шутливой форме завещал друзьям молодой цветущий Бальмонт в 1896 году: «Завещаю похоронить в Москве в Новодевичьем монастыре». Запись сопровождалась цитатой из Пушкина:
И хоть бесчувственному телуРавно повсюду истлевать,Но ближе к милому пределуМне все б хотелось почивать.
Поэт и ныне покоится во Франции, на «второй родине», как он ее называл.
ВМЕСТО ЭПИЛОГА
У поэтов эпилогов не бывает. Поэт, истинный, остается с нами навсегда. Вместо эпилога приведем стихотворные посвящения Константину Бальмонту некоторых его современников — друзей, соперников, почитателей[31]. А завершим подборку озорным, но вместе и провидческим автопортретом в стихах, которые Бальмонт опубликовал под таинственным псевдонимом «Мстислав» в рижской газете «Сегодня» в 1927 году.
Иван Бунин
«Ни песен, ни солнца… О, сердце мое!..»
Посв. К. Д. Бальмонту
Ни песен, ни солнца… О, сердце мое!Ты песней звенело, ты солнцем дышало,Ты жаждало веры, чтоб верить любви…— И все навсегда, навсегда миновало…
Забвенья, покоя!.. В душе тишина,Но сном благодатным забыться — нет мочи;Печально мерцает свеча до утраИ медленно тянутся скорбные ночи…
И только порой — на мгновенье одно —Поникнув в раздумьи в молчаньи глубоком,Я слышу — опять эта песня звучитО чем-то родимом… далеком-далеком…
И только порой в ней надежду ловлю,Что ветер внезапный развеет ненастье,И дверь распахну я на солнечный блескДля новой работы, для нового счастья!
1895Валерий Брюсов
К. Д. БАЛЬМОНТУ
Вечно вольный, вечно юный,Ты как ветер, как волна,Речь твоя поет, как струны,Входит в души, как весна.
Веет ветер быстролетный,И кругом дрожат цветы,Он ласкает, безотчетный,Все вокруг — таков и ты!
Ты как звезды — близок к небу,Да, ты — избранный, поэт!Дара высшего не требуй!Дара высшего и нет.
«Высшим знаком ты отмечен»,Чти свою святыню сам,Будь покорен, будь беспечен,Будь подобен облакам.
Все равно, куда их двинетВетер, веющий кругом.Пусть туман как град застынет,Пусть обрушится дождем,
И над полем, и над безднойОблака зарей горят.Будь же тучкой бесполезной,Как она, лови закат!
Не ищи, где жаждет поле,На раздумья снов не трать.Нам забота. Ты на воле!На тебе ее печать!
Может: наши сны глубоки,Голос наш — векам завет,Как и ты, мы одиноки,Мы — пророки… Ты — поэт!
Ты не наш — ты только божий.Мы весь год — ты краткий май!Будь — единый, непохожий,Нашей силы не желай.
Ты сильней нас! Будь поэтом,Верь мгновенью и мечте.Стой, своим овеян светом,Где-то там, на высоте.
Тщетны дерзкие усилья,Нам к тебе не досягнуть!Ты же, вдруг раскинув крылья,В небесах направишь путь.
1902Андрей Белый
К. Д. БАЛЬМОНТУ
1В золотистой далиоблака, как рубины,—облака, как рубины прошли,как тяжелые, красные льдины.
Но зеркальную гладьпелена из туманов закрыла,и душа неземную печатьтех огней — сохранила.
И, закрытые тьмой,горизонтов сомкнулись объятья.Ты сказал: «Океан голубойеще с нами, о братья!»
Не боялся луны,прожигавшей туманные сети,улыбались — священной веснывсе задумчиво грустные дети.
Древний хаос, как встарь,в душу крался смятеньем неясным.И луна, как фонарь,озаряла нас отсветом красным.
Но ты руку воздел к небесами тонул в ликовании мира.И заластился к намголубеющий бархат эфира.
2Огонечки небесных свечейснова борются с горестным мраком.И ручейчуть сверкает серебряным знаком.
О поэт — говорио неслышном полете столетий.Голубые восторги твоиЛовят дети.
Говори: о безумьи миров,завертевшихся в танцах,о смеющейся грусти веков,о пьянящих багрянцах.
Говори —о полёте столетий:голубые восторги твоичутко слышат притихшие дети.
3Поэт, — ты не понят людьми.В глазах не сияет беспечность.Глаза к небесам подними:с тобой бирюзовая Вечность.
С тобой, над тобою она,Ласкает, целует беззвучно.Омыта лазурью, веснанад ухом звенит однозвучно.
С тобой, над тобою она.Ласкает, целует беззвучно.
Хоть те же все люди кругом.Ты — вечный, свободный, могучий.О, смейся и плачь: в голубомкак бисер, рассыпаны тучи.
Закат догорел полосой,огонь там для сердца не нужен:там матовой, узкой каймойпротянута нитка жемчужин.Там матовой, узкой каймойпротянута нитка жемчужин.
1903Максимилиан Волошин
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
