Великая гендерная эволюция: мужчина и женщина в европейской культуре - Евгений Елизаров

Правда, многое из сказанного существует давно; история культуры складывается не только из создания парадных, выставочных образцов, но и из развития уродливых мутаций. Тревожно другое: в последнее время и те и другие, деформируя психику новых поколений, формируют поведенческие стереотипы все более и более младших возрастов.

Европейская культура глубоко противоречива: порождая культ женщины, она в то же время продолжает и через тысячелетие видеть в качестве одного из высших ее достоинств – мужество, напротив, одним из унижающих мужчину – женственность. Одно это говорит о том, что за все время своего существования культ так и не проник в ее органику, остался чуждым ей. Словом, все говорит о том, что воспитываемое романтическими представлениями отношение к женщине органично только там, где правит недолгая магия чувств, и в действительности не является общим императивом. Женщина как убранный «короной звездной» образ, культурный идеал отчуждается самой повседневностью социума, как род опасной инфекции, отторгается его глубинным инстинктом. Все мифологизированное в ней вытесняется в занебесную в сферу чистых абстракций чего-то неземного и незримого, чтобы полностью растворить его там, в недосягаемой выси светозарного эфира. Ритуальные же танцы вокруг ее идола здесь, на земле, пусть и становятся чем-то протокольным, обязательным, – но только в табельные дни празднований какой-то «особой» его роли в нашей жизни. Реальное течение последней предпочитает ему что-то теплое и земное, уютное в сожительстве, свободном как от унизительных кавычек, так и от картонных карнавалов пожизненного «рыцарского служения». Собственно, этом нет ничего удивительного: иммунитет социума не может смириться с нарушением гендерного баланса и ищет свои пути для его сохранения.

Вот только следует помнить, что ресурс иммунитета далеко не бесконечен. Это видно в том, что и мужчина уже не воспринимается женщиной как носитель значимых для нее ценностей. Миф о легкой его заменимости рождает в ней не только убеждение в том, что «все мужики сволочи», но и безумие феминизма, программное требование «дезактивации земли», сокращение численности мужской популяции. Поэтому остается гадать, что возобладает. Ведь и отвращение мужчины от брака оставляет женщине лишь служебную техническую функцию, «древнейшую» из профессий, которая, с развитием экстракорпорального оплодотворения и суррогатного материнства, способна выбросить ее и из межполовой, и тем более из межпоколенной коммуникации…

Выводы

1. Только полная семья способна обеспечить нормальное развитие и социализацию ребенка. Однако в современной семье утрачивается преемственность родового наследия, а следовательно, распадаются и связи поколений, что делает ее «по определению» неполной. В результате воспитание входящего в жизнь человека становится еще более зависимым от сертифицированных посредников между индивидом и социумом. А значит, распадается связь не только между дедами и внуками, но и между отцами и детьми.

2. В современной семье распадается и связь между мужчиной и женщиной, что влечет за собой совершенно новый тип сиротства – сиротство по матери.

3. Недостатки воспитания в неполной материнской семье усугубляются «женским» дошкольным воспитанием и воспитанием в школе. Результатом становится утрата «мужских» ценностей, появление феминизированного мужчины и авторитарной, склонной к насилию женщины.

4. В обществе происходит глубокое перераспределение исполняемых ими социальных ролей, которое только усугубляется абсолютизацией культурных норм, возвеличивающих женщину и остающихся безразличными к мужчине и его ценностям.

5. Развивающиеся тенденции приводят не только к поступательному вытеснению мужчины из процесса межпоколенной коммуникации, но и к полной утрате им всех прав на семейное строительство.

6. Утрата права мужчины на планирование детопроизводства и сохранение зачатого им ребенка, отсутствие уверенности в том, что рожденный ребенок не будет отнят при разводе, а сам он не лишится возможности общения с ним – окончательно разваливают семейный союз. Традиционная европейская семья завершает свою историю. На место института семьи и брака приходит практика простого сожительства. Только оно сохраняет за «сильным» полом остатки прав, с которыми приходится расставаться в случае официального брака.

7. Общее развитие культурной традиции ведет к взаимному отчуждению полов. Межгендерная коммуникация сводится исключительно к системе знаков, обставляющих церемониал их схождения и соития. Все сводится к простому детопроизводству. В то же время коммуникация, понятая как средство формирования режима наибольшего благоприятствования гармоническому развитию каждого пола, распадается.

Заключение

Европейская семья дышит на ладан. Но было бы ошибкой видеть основную причину ее угасания в поддерживаемом едва ли не всеми институтами государства культе женщины и параллельно развивающейся вирусной инфекции веры в полную заменимость мужчины. Дело не столько в культе, сколько в культуре.

В конечном счете появление культа женщины вызвано рождением и развитием этого грандиозного даже по космическим масштабам феномена. Его синонимом стало понятие ноосферы о которой говорил Тейяр де Шарден: «Признав и выделив в истории эволюции новую эру ноогенеза, мы соответственно вынуждены в величественном соединении земных оболочек выделить пропорциональную данному процессу опору, то есть еще одну пленку. Вокруг искры первых рефлектирующих сознаний стал разгораться огонь. Точка горения расширялась. Огонь распространился все дальше и дальше. Только одно истолкование, только одно название в состоянии выразить этот великий феномен – ноосфера. Столь же обширная, но <…>, значительно более цельная, чем все предшествующие покровы, она действительно новый покров, «мыслящий пласт», который, зародившись в конце третичного периода, разворачивается с тех пор над миром растений и животных – вне биосферы и над ней»[596]. Поступательное развитие и уплотнение этого «мыслящего пласта», который развивается вне земной биосферы и над ней, приводит к тому, что мужчина, как мы могли видеть, перестает быть хранителем программного кода воспроизводства новой формы жизни. С разделением труда и развитием технологий он утрачивает былые позиции в межпоколенной коммуникации, и их занимает сертифицированный посредник между индивидом и социумом.

Однако это не значит, что мужчина-муж-отец становится совершенно ненужным элементом ее общей структуры. Ведь диверсификация культуры влечет за собой не только разделение труда «вообще», но и разделение интегральной деятельности рода по половому признаку. С самого начала все порождаемые ею формы практики адаптируются к особенностям анатомии, физиологии, психики, менталитета отнюдь не абстрактного человека «вообще», но вполне конкретных и не способных до конца заменить друг друга мужчин и женщин. Со временем же и каждый пол оказывается вынужденным приспосабливать свое собственное развитие к меняющимся формам жизни и обставляющим ее формам вещей. В сущности, это и означает его преобразование в гендер, в особую, выполняемую только им функцию в едином развитии «мыслящего пласта» нашей планеты. Предельная стандартизация, без которой немыслимо массовое производство, требует известной «стандартизации» и его субъекта. Другими словами, формированию унифицированных знаний, умений, навыков. Но и те, и другие, и третьи далеко не в равной мере доступны противоположным полам, ибо каждый из них имеет свои особенности строения. А значит, разделение ролей, порождаемых развитием (прежде всего материальной) культуры, неизбежно.

Выше говорилось о том, что с совершенствованием орудийного фонда человек становится родом придатка к технологическому процессу и его инструментарию. Это объясняется все теми же закономерностями развития гендера. Чем лучше человек и его технология, гендерная роль и соответствующий сегмент материальной культуры приспособлены друг к другу, тем лучше для всех. Для производства – это сокращение брака, а значит, расширение возможностей его диверсификации. Для человека – существенное снижение расхода жизненных сил, а значит, высвобождение дополнительных ресурсов для творчества. Таким образом, оптимизация общего развития диктует необходимость адаптации и мужчины и женщины именно к тем сегментам деятельности, в которых растворяется их жизнь.

А значит, и задача межгендерной коммуникации состоит прежде всего в том, чтобы общими усилиями создать наилучшие условия для развития способности к освоению той части общего спектра ролей, которые всем ходом формирования нашей общей культуры достаются каждому полу. Не абстрактное равенство полов, и уж тем более не исключительность одного и полная заменяемость другого, но максимальная точность позиционирования каждого в глобальном потоке взаимопревращений «материального» и «идеального», «слова» и «дела», «ценности» и «вещи» – вот действительная цель и подлинное существо межгендерной коммуникации.