Продолжение «Тысячи и одной ночи» - Жак Казот
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«В чем дело?! — возмутился он. — Мне сегодня нужны фрукты, а у вас шаром покати!»
«Господин, сделай одолжение, подожди немного, — начала его уговаривать Нариля. — Наши ослы где-то запропастились, Бадур сейчас же выйдет им навстречу, а если у тебя нет времени ждать, возвращайся во дворец, я пришлю прямо туда всё, что прикажешь».
«Я не желаю, чтобы мне присылали невесть что, я люблю отбирать товар своими руками и еще меньше хочу зависеть от ваших ослов».
С этими словами поставщик развернулся и вышел вон. Нарилю задел его резкий и несговорчивый тон. Она решила, что ее унизили, ибо проявили слишком мало уважения к ней, торговке, чьи фрукты полюбились даже звездам!
«Видишь, — сказала она сыну, — как забываются эти высокомерные царские прислужники! Ну, ничего, когда мы породнимся со звездами, я всех их в грязь втопчу!»
Тут явились новые покупатели, и все один за другим удивлялись, что в лавке пусто.
«Надо предупреждать, когда закрываешь дело», — возмущались они.
«Да, — заявляла мать Бадура, — у меня ничего нет и не будет впредь для таких бесстыжих, как вы. Нечего говорить со мною так, будто вы мои благодетели и я живу только вашими подачками».
«Что ж, — слышала она в ответ, — с таким обращением не видать тебе успеха как своих ушей».
Поскольку фрукты из лавки Нарили сами собою перенеслись в лавку сына Далхука, покупатели не остались ни с чем и вознаградили себя за время, потерянное у кичливой торговки. Кассанак, переодевшись в обычное платье, присоединился к племяннику, дабы помочь ему на первых порах. В общем, всё, что было в лавке Иль-Далхука, разошлось по хорошей цене, ибо в охотниках до фруктов недостатка не было.
Люди удивлялись, как это Иль-Далхуку удалось так быстро открыть лавку и снабдить ее таким превосходным товаром.
«Я всем обязан моему дяде», — отвечал юноша.
«Тогда понятно, отчего бесится твоя мачеха. У нее теперь не сыщешь ничего, кроме спеси да грубости. И коли в твоей лавке, юноша, и дальше всё будет так, как нынче, то мы не станем иметь дело ни с кем, кроме тебя».
И пока Иль-Далхук радовался своему успеху, его мачеха прятала полученные от армянина золотые в потайное место, о котором никто не догадывался. Она надеялась в один прекрасный день собрать такую кучу денег, которая позволит ей ни от кого не зависеть.
«Не вздумай, — предупредила она Бадура, — проболтаться моему мужу о нашей сделке с чудодеем и о том, какое будущее нас ожидает. Далхук не в состоянии держать язык за зубами, он чересчур ленив и слишком любит выпить{230}, он снова начнет потакать прихотям своим и, сколько бы мы ни заработали, пустит нас по миру. К тому же отчим твой очень любопытен и, если узнает, какой необыкновенный покупатель придет сюда, захочет остаться дома и дождаться его. Всё откроется. А нам требуется, чтобы он спозаранку собрал фрукты. Значит, надо будет заставить его встать до рассвета. Отправляйся-ка за город и купи вот на этот золотой еще две корзины всяких плодов, потому как я чувствую, что завтра у нас всё заберут. Да, и не забудь про букет».
Бадур послушно отправился в путь, а Кассанак тем временем навестил своего друга-геоманта, чтобы рассказать, как прошел день, и договориться о том, что делать дальше.
Как только рассвело, Бадур с огромным букетом поспешил к брадобрею, отцу своей невесты, чтобы тот побрил его так, как полагается у звезд. Он попал в руки к подмастерьям, которые, узнав, сколь необычайным образом тот желает побриться, поинтересовались, как это ему такое пришло в голову.
«Какая вам разница! — отвечал Бадур. — Делайте, что говорят, я должен повиноваться матери, а она хочет, чтобы я полюбился звездам!»
Молодые брадобреи не удержались от смеха, их возгласы привлекли зевак, и тем захотелось своими глазами увидеть возлюбленного звезд. Когда сын Нарили, довольный тем, как изменились его борода и брови, взял букет и направился к выходу, его с удивлением спросили:
«Куда же ты уносишь цветы? Разве ты не должен вручить их дочери нашего хозяина? Не оставишь их здесь?»
«Нет, я несу их моей матери».
«Она теперь и цветами торгует?»
«Это подарок, который мы должны преподнести».
«Кому же? Сейчас не праздник Арафата, чтобы украшать цветами жертвенных баранов{231}».
«Этот букет не для баранов! — рассердился Бадур. — Моя мать без вас знает, кому подносить подарки».
И с этими словами он бросился вон.
Брадобрей пришел вскоре после ухода Бадура. Услышав о странном поведении будущего зятя, он покачал головой и сказал:
«О его матери ходят дурные слухи. Я подозреваю, что Нарилю и ее сына околдовали, и дочь свою Бадуру не отдам. Пойду, верну Нариле ее слово, да и свое заберу назад».
Бадуру казалось, что он и сам сделался красив, словно звезда, очаровать которую он надеялся. Дома он застал мать одну. Она горделиво расхаживала по лавке, любуясь отменным и искусно разложенным товаром. Не хватало только покупателя, и он не заставил себя ждать.
«Госпожа, — сказал армянин, — давайте, быстро покончим с нашим делом, потому как я очень тороплюсь. За сколько ты продашь мне всё, что есть в твоей лавке?»
«Хорошие фрукты нынче редкость, — отвечала Нариля. — Но у меня весь товар превосходен, всё свежее и спелое. Кроме того, здесь фруктов на четверть больше, чем вчера, и потому ты должен мне сорок золотых».
«Сумма значительная, — заметил Кассанак, — но раз я обещал всё забрать, значит, так тому и быть. Надеюсь, завтра ты сбавишь цену, а пока вот тебе сорок монет».
Отсчитав деньги, покупатель, как и накануне, взял по одному плоду из каждой корзины и подбросил их в воздух. Фрукты исчезли, а невидимые руки, как будто только и ждали, чтобы забрать всё, что было в лавке, и в мгновенье ока прилавки Нарили опустели. Даже листочки, что служили украшением, перенеслись в лавку Иль-Далхука. После этого чуда армянин вспомнил о Бадуре. Сын Нарили, одетый в новое платье, с тонкими бровями и крошечной козлиной бородкой, сгорая от нетерпения, давно уже ждал, когда же покровитель обратит на него свой взор.
«Вот это уже другое дело, мой друг! — похвалил его Кассанак. — Ты выглядишь чудесно! А цветы готовы?»
«Я про них не забыл».
Бадур показал волшебнику букет.
«О, как много цветов! Надо выбрать самые красивые, свежие, благоуханные… Вот так,
