Стратегия психотерапии - Милтон Эриксон

Затем пациент и автор немного обсудили текущие события, и автор предложил пациенту такой неожиданный комментарий: «Ну, давайте посмотрим. Вы однажды были одним из редакторов крупной столичной газеты, а редакционные статьи должны формировать мнение масс. Скажите мне, мнение формируется в сознании человека или в его подсознании, и как вы сами определяете сознание и подсознание?». Он ответил: «Вы не посещали 2,5 года психоаналитика, чистосердечно сотрудничая с ним, а потом еще не промывали свой мозг этими проклятыми транквилизаторами плюс психоанализом, ничему не научившись и многое потеряв. Все, что я могу сказать вам, будет обычным схематическим определением, а именно: ваш сознательный разум – передняя часть ума, а подсознательный – задняя часть. Но вы, вероятно, знаете об этом больше, чем я и доктор X.». Я спросил его: «А вероятно ли, что когда-нибудь эти две половинки встретятся?». Он ответил: «Странный вопрос, но я, кажется, понимаю, что вы имеете в виду. Я думаю, что подсознательный разум может рассказать сознательному разуму что-то, но не думаю, что сознательный разум может сказать что-нибудь подсознательному или он может знать, что есть в подсознательном. Я потратил уйму времени, пытаясь раскопать что-то в подсознательном вместе с доктором X., и ничего не добился; мне становилось все хуже». Ему был задан другой вопрос: «Не обсудить ли нам как-нибудь вопрос о подсознательном разуме в сознательном разуме?». Он ответил так:

«Ну, если вы собираетесь записывать все, что я говорю, и все, что говорите вы, а я удачно решу свои затруднения тем, что вы проводите все время, просто записывая мои жалобы так, как вы делали в прошлый раз… Между прочим, я вчера прекрасно провел вечер, играл в гольф с одним клиентом нашей фирмы, первая хорошая игра за много лет, и совсем не выпивал… Ну, давайте обсудим сознательный разум, политику, гипноз, все, что вам захочется».

Автор спросил пациента, почему он так ответил. Он сказал: «Ну, это просто удивительно. Мне 52 года, а я ною и скулю, как маленький щенок, и у меня такое чувство, что я могу верить, ждать, как мальчишка, который твердо уверен, что самые смелые мечты пойти в цирк исполнятся. Звучит глупо, не так ли? Но у меня действительно такое ощущение, как у полного надежд счастливого малыша».

Автор ответил на это вопросом: «Вы помните, в каком положении вы сидели в том кресле?» Он сразу же поставил ноги рядом, опустил руки на колени, закрыл глаза, медленно опустил голову, упорно кивая головой, и через несколько мгновений оказался в глубоком состоянии транса.

Оставшееся от часа время было потрачено на «объяснение того, как важно реорганизовать модели поведения на завтра, на следующий день, на следующую неделю, на следующий год; короче говоря, на будущее, чтобы удовлетворить потребности и назначение в жизни». Все это объяснение велось в общих, довольно смутных выражениях, а фактически, это были осторожные постгипнотические внушения, предназначенные для удовлетворения его потребностей.

Он был выведен из состояния транса простым замечанием: «Да, именно так вы и сидели в прошлый раз», – тем самым осуществлялась переориентация на время, которое предшествовало этому второму трансу. Когда он проснулся и открыл глаза, автор многозначительно взглянул на часы. Пациент снова был изумлен, когда понял, сколько прошло времени, попросил о другой встрече через три дня, но согласился подождать пять дней. По пути из кабинета он остановился, чтобы взглянуть на резные деревянные работы, и заметил, что он собирается, не откладывая, наняться резьбой по дереву, что очень любит это занятие, но давно откладывал.

Пять дней спустя пациент вошел, улыбаясь, удобно уселся в свое кресло, и по его виду было понятно, что ему хочется поговорить. Его спросили, что с ним произошло в последний уикэнд и в следующие три дня. Его ответ, сделанный медленно и терпеливо, как будто для того, чтобы автор имел возможность записать его, был весьма информативным.

«Я встречался с вами дважды. Вы не сделали со мной ничего примечательного, и все же это срабатывает. За это время я трижды сталкивался со своей проблемой. Я собирался поехать в город со своими друзьями, женой, которая сидела рядом со мной, а я вел машину. Я почувствовал, как старая паника охватывает меня, но я не подал вида жене об этом. Я не ездил по этой дороге уже много лет, и в последний раз, когда я там был, меня охватила паника на том же месте, как и в последний раз. В этот раз я остановился, притворился, что проверяю проводку, а потом попросил жену вести машину. На этот раз ничто не могло заставить меня прекратить езду, а паника ушла, но когда, не помню. Мы хорошо провели время, и я ехал назад, не помня о последнем приступе паники. Потом в полдень я пошел в отель, в ресторане которого я не обедал уже много лет из-за своих приступов паники, и, когда я уходил, ко мне подошел старый приятель, поздоровался со мной и начал рассказывать длинную скучную историю, и я рассердился на него, – мне хотелось вернуться поскорее на работу. Я был просто разозлен, но у меня не было паники. Потом, когда я вышел из своего офиса, чтобы приехать сюда, в двери меня остановил клиент, чтобы рассказать анекдот, и я опять был зол, потому что он задерживал мою поездку к вам. Когда я наконец отправился в путь, я понял, что у меня был опять приступ паники, но очень небольшой, что я могу справиться с ним сам. Теперь вам придется сказать мне, что здесь происходит. Ах, да, мы с женой один раз вечером выпили по две порции виски перед обедом. Она сказала, что виски, смешанное с вином, вкуснее, и правда?».

«Но все-таки, что происходит? Вы сидите и записываете, что вы и я говорим. Вы не гипнотизируете меня, вы не проводите никакого психоанализа. Вы говорите со мной, но ничего определенного. Я предполагаю, что вы все еще готовитесь гипнотизировать меня, но для чего, я не знаю. Я пришел сюда по своей проблеме после того, как без всяких результатов я „психоанализировался“ в течение 2,5 лет, промывал себе мозги транквилизаторами и психоанализом еще полгода, а теперь через два часа вы, ничего не делая, внедрили в меня уверенность, что я справлюсь с этим». Я дал ему ничего не говорящий ответ, что лечение происходит внутри пациента, что время – прежде всего катализатор. На это он заметил: «Ну, катализатор, готовьтесь! Если я смог потратить три года жизни на психоанализ и транквилизаторы, становясь все хуже, а теперь за два часа я становлюсь лучше (отметьте употребление местоимения первого лица), наблюдая, как вы пишете, в вашем распоряжении все мое время. Это удивительно, прийти в офис и домой, обедать, встречаться со старыми друзьями, и ведь тот анекдот моего клиента был не так уж плох. Когда будет наша следующая встреча?».

Автор просил его прийти через неделю и дать волю своему подсознательному разуму поработать над своей проблемой, сколько ему потребуется.

Неделю спустя пациент вошел в кабинет и спросил с некоторым замешательством: «Все идет хорошо. У меня были приступы паники всю неделю, не очень сильные, но довольно странные. Они все происходили не в тех местах, как раньше. Я регулярно выполняю свою работу так, как я хочу. Я повысил свою нагрузку. Я вхожу в свой офис и ухожу из него, и все бывает хорошо. Но происходит нечто глупое. Я надеваю один ботинок вполне свободно, но только беру второй, тяжелый приступ паники охватывает меня, потом исчезает, и я спокойно надеваю второй. Я въезжаю в гараж, выключаю зажигание, запираю дверь гаража, и паника набрасывается на меня. Но в тот момент, когда я кладу ключи от машины в карман, паника уходит. Больше того, каждый приступ паники меня все больше забавляет, это глупо и нелепо. Я даже не против них. Просто смешно, как человек может так паниковать и страдать, как это было со мной раньше».

«Интересно, не является ли причиной этих приступов паники раздражение моей жены по отношению ко мне. Она всегда хотела, чтобы я на все смотрел так, как она хочет и меня это всегда доводило до сумасшествия. Поэтому я думаю, не впадаю ли я в панику, потому что она так раздражает мою жену. Вы знаете, я думаю, что это – первопричина всего. Я подозреваю, что каким-то образом вы заставляете меня разорвать старую проблему на мелкие кусочки и разбросать ее во все стороны наподобие конфетти. Интересно, почему за три года я никогда не рассказывал моему аналитику об антагонизме моей жены. По четыре-пять часов в течение трех лет он выуживал из меня всякие мысли. Почему я вам все это говорю? Вы никогда меня об этом не спрашивали! Ах, да, я два дня играл в гольф так, как мне это всегда нравилось – без выпивок, без паники. Затем по пути сюда у меня опять возникла паника, когда я вышел из здания офиса, и поэтому я пошел в соседний бар, заказал три двойных виски, заплатил за них, посмотрел на все три стакана, стоящих передо мной, и понял, что ни разу в жизни не видел более глупой вещи, чем эта. Поэтому, хотя бармен и стоял, уставившись на меня и на нетронутые стаканы, я вышел. У меня уже не было никакой паники».