Хроника либеральной революции - Олег Мороз

— Ну, что будем делать с Баранниковым?

— Теперь надо снимать, Борис Николаевич, — ответил Филатов. — Баранников начал сбор компромата на членов комиссии (которая расследовала историю с поездкой в Швейцарию жен Баранникова и Дунаева. — О.М.) и уже завел несколько уголовных дел. Он теперь не остановится ни перед чем. Не снимете, он со всеми счеты сведет, а вас предаст, если уже не предал.

Как можно понять, именно этот совет, который он дал президенту, по мнению Филатова, и стал последней каплей, побудившей Ельцина принять нелегкое для него решение об отставке Баранникова.

Нетрудно видеть, что все три версии в общем-то похожи друг на друга. Общий смысл всех трех: больше всего Ельцина возмутила реакция министра безопасности на полученный выговор, — вместо того, чтобы, как говорится, извлечь урок из случившегося, проявить покорность и лояльность, он разворачивает мощное контрнаступление на близких президенту людей, на людей, которым он доверяет; можно ли в самом деле положиться на такого?

Сам Ельцин в «Записках президента» дает собственное объяснение, почему он не поставил вопрос об отставке Баранникова еще на Совете безопасности 26 июля и о чем они говорили с министром утром 27-го. На СБ президент, по его словам, решил не смешивать два разных вопроса. Приняв же Баранникова на следующий день, он задал ему лишь один вопрос: правда ли, что его жена ездила на деньги «Сеабеко» в Швейцарию и что за три дня они вместе с женой Дунаева истратили там сотни тысяч долларов? Министр, «опустив голову», ответил утвердительно. После этого президент сообщил ему, что в три часа он будет снят с должности министра. Вроде бы достаточно убедительное объяснение, хотя не вполне ясно, почему нельзя было встретиться с Баранниковым не после заседании СБ, а до него, с тем чтобы на Совете безопасности все окончательно и решить.

По логике вещей, Хасбулатов и K° вроде бы не должны были особо возражать против отстранения министра безопасности: в общем-то, они не жаловали Баранникова, будучи уверенными, что он душой и телом предан президенту. Сам министр изо всех сил демонстрировал эту преданность. Так, во время мартовско-апрельского кризиса, когда Ельцину реально угрожал импичмент и поражение на референдуме, он часто появлялся рядом с президентом, следовал за ним, словно тень, как бы наглядно демонстрируя, на чьей стороне МБ. Как-то в порыве раздражения Хасбулатов даже назвал его президентским адъютантом. Однако стоило Ельцину уволить министра, как ВС тут же сделал привычную для него враждебную по отношению к президенту стойку. Уже на следующий день Президиум этого органа принял постановление, в котором признал указ президента об освобождении Баранникова «не имеющим юридической силы». Утверждалось, что Ельцин нарушил закон «О Совете Министров РФ», согласно которому министр безопасности, как и прочие силовики, назначается и освобождается с согласия Верховного Совета. (В действительности никакого нарушения не было: Баранников занял свой министерский пост задолго до того, как была введена норма, предписывающая такое согласование.) Хасбулатов пригрозил, что, если постановление «окажется неэффективным, будет созвана сессия Верховного Совета».

Эту внеочередную сессию созвали 31 июля, бесцеремонно прервав летние депутатские каникулы. Однако, как вскоре выяснилось, из отпуска нардепов вызывали напрасно. Ко всеобщему удивлению, никакого решения по Баранникову на сессии принято не было. Вопреки ожиданиям, Хасбулатов, руководствуясь какими-то своими византийскими соображениями, быстренько свернул заседание, не позволив даже начать обсуждение вопроса об уволенном министре безопасности. Возможно, уже по ходу дела решил, что восстановить его в должности депутатам ни при каких обстоятельствах не удастся, а демонстрировать перед всем миром свое бессилие совершенно ни к чему. К тому же, не исключено, спикер вполне логично заключил: снятый со своего поста, обозленный силовой министр в скором времени может оказаться для него, Хасбулатова, несравненно более полезным, нежели «адъютант его превосходительства» президента, сохраняющий эту свою адъютантскую роль. Так оно в действительности и вышло.

Впрочем, все это не означало, что линия на противоборство с президентом свернута или хотя бы ослаблена. На сессии депутаты во вполне конфронтационном духе приняли в первом чтении закон о внесении дополнений в закон «О Совете Министров РФ». Этими дополнениями вводился новый порядок назначения министров-силовиков. В случае, если полномочия кого-либо из них — министра обороны, безопасности, внутренних дел или приравненного к силовикам министра иностранных дел — прекращаются досрочно, президент обязан представить парламенту кандидатуру нового претендента на этот пост. Если ВС не согласится с предложенной кандидатурой, президент должен в семидневный срок представить новую. При этом повторно предлагать кандидатуру, уже отвергнутую Верховным Советом, он не имеет права.

Таков был на этот раз «наш ответ Чемберлену». Вместо того чтобы ограничиться узкой темой отставки министра безопасности, спикер решил предельно расширить разговор — повести речь в принципе обо всех силовых министрах. Ясно, что если бы принятые на сессии дополнения обрели силу закона, порядок назначения этих министров практически полностью перешел бы под контроль ВС. Как писала одна из газет, «изменение закона о Совмине — еще один пример аварийного ремонта существующего законодательства для укрепления позиций парламента в его политической борьбе с президентом».

У меня, да и не только у меня, не однажды возникал вопрос: неужели депутаты не понимают, что выступают в роли полнейших ничтожеств, абсолютных нулей — Хасбулатов манипулирует ими, как хочет? Вот он захотел внезапно вызвать членов ВС с каникул, чтобы обсудить отставку Баранникова, — вызвал. Все съехались как миленькие. А после по ходу заседания решил не обсуждать этот вопрос. Ничего никому не объясняя, все скомкал, сделал перерыв на неделю. И снова никто не пикнул. Интересно, как все-таки они себя чувствуют, будучи куклами-марионетками? Неужели не испытывают ни стыда, ни неловкости? Хотя бы крохотное, хотя бы микроскопическое достоинство должно же у них быть!

— Конечно, они плюются, и бывают моменты, когда депутаты просто возмущаются тем, как ведет себя Хасбулатов, — говорил Анатолий Шабад в той уже упомянутой мной нашей беседе. — Но при этом они всегда склоняются к одному и тому же: нам надо держаться его, иначе будет хуже. Парадоксальным образом при голосовании о доверии Хасбулатову на IX съезде аналогичную позицию заняли и наши, «демороссы»: надо, мол, проголосовать за председателя ВС. При этом выдвигался дичайший аргумент: Хасбулатов настолько одиозен, что лучше в должности спикера иметь его, чем кого-нибудь другого, — с одиозным противником легче бороться. Я по этому поводу говорил, что уход Хасбулатова — вещь самоценная. Но, увы, к этим моим словам не прислушались.

Действительно, в нашей новейшей истории я что-то не припомню такой фигуры. То есть были, конечно, всякие типажи… В сталинские и иные времена. Но те монстры по крайней мере не выставляли напоказ свою суть, скрывали под маской благообразия. Хасбулатов же ничего не скрывает. Он бравирует букетом своих отталкивающих свойств. Он как бы говорит: «Да, я вот такой. И плевал я на то, что вы обо мне подумаете». Немыслимо, чтобы, допустим, члены Политбюро Гришин или Романов — при всей одиозности этих фигур — во всеуслышание назвали многолетнего премьера Британии, одного из самых блестящих политиков современности, члена палаты лордов Маргарет Тэтчер «заезжей бабешкой» (после же тупо недоумевали бы: «А что это я буду перед ней извиняться?»). Такого НИКОГДА не было, в самые худшие времена. Хасбулатов же не моргнув глазом позволяет себе такое.

Впрочем, истины ради надо сказать, что это не всех отталкивает. Есть так называемая харизма зла. Откровенное зло, как ни странно, тоже обладает харизматическим, притягательным действием. И для некоторых Хасбулатов, без сомнения, притягателен в своей отвратительности.

Как оценить состояние общества, которое терпит бесконечную ложь, бесконечные примитивные интриги?.. Ну хотя бы эта июльская интрига с обменом денег, когда количество подлежащих обмену «старых» рублей ограничили недопустимо малой величиной — 30 тысячами, а срок обмена — всего лишь двумя неделями. Ясно же было: геращенковский Центробанк, затеявший ее, подконтролен Верховному Совету, и Хасбулатов первым должен нести ответственность за его действия, независимо от того, он ли, спикер, был подлинным инициатором этой авантюры или нет, он ли давал на нее добро или нет… И вот вместо того чтобы честно принять на себя эту ответственность, он, опять-таки не моргнув глазом, взваливает ее на правительство, на ненавистного ему министра финансов Бориса Федорова, который в тот момент находился в США и ни сном ни духом не ведал об идиотских деталях этой операции. Такие примитивные комбинации, наверное, даже начинающим шахматистам стыдятся преподносить, когда учат их игре. А Хасбулатову все сходит с рук. Повозмущались, поохали и… забыли.