Полковнику нигде… - Вад Капустин

— Симпатяшечки! — как симах их про себя называла. Многие оказались весьма к ней неравнодушны.

Однако, секс сексом — какая кошка может им пренебречь? — но Лен-Ну терзало острое ощущение неудовлетворенности, стремление к большему, к гармоничному совершенству. Лен-Нафс чувствовала, что интеллектуально альтаирские коты до нее не дотягивают. Не тянут. Не интересны. Ее духовная жизнь обеднела.

Не то, чтобы Нафс сейчас часто вспоминала о Хиджистане и сильно тосковала по Азарис: поток новых впечатлений почти стер прошлые обиды из девичьей памяти. Лен-На просто вышла на новый, неизмеримо более высокий уровень женского самосознания. Сказались плоды партийного просвещения и результаты веганской феминистской пропаганды.

Теперь девушке-кошке даже удавалось порой с осуждением думать о прежней хозяйке.

— Ни одно разумное существо не может владеть другим. Это рабовладение и дискриминация, — с негодованием убеждала себя самое симах. У нее появились новые друзья, которые относились к ней с намного большим уважением.

И все-таки когда-то, в детстве, устраивать шумные игры и бегать по кустам с хиджистанской принцессой было ужасно весело. Здорово. Лен-Не хотелось надеяться, что она уже переросла детские заблуждения. Стала совсем другой, более серьезной и возвышенной натурой, которую просто мучила легкая ностальгия, так свойственная современным интеллектуалкам.

Лен-Нафс считала себя весьма начитанной девушкой. А как же? Ведь еще в Хиджистане она телепатически прочитала весь огромнейший десятитомный труд Грыз-А-Ву: по мере написания, а также ознакомилась с замечательной монографией профессора Ка-Пус-Тина, в которой, правда, ничего не поняла. Но сам факт! Да и теперь молодая кошка регулярно читала партийную прессу, газету «Пожар!!!». И даже помогала Капитолине Николаевне ее корректировать.

Большинство ее кошачьих сверстников на Альтаире вообще ничего не читали. В своей среде симах считалась продвинутой интеллектуалкой.

Можно было бы сказать, что Нафс стала синим чулком: если бы кому-то зачем-то удалось натянуть на кошку чулки. Своего интеллекта Лен — На не стыдилась — она им бравировала. Чтобы подчеркнуть превосходство, симах даже начала носить очки. Символически. На хвосте.

Очки, правда, продержались недолго. Но сам факт! Их заметили! На кошачьих мальчиков они произвели неизгладимое впечатление.

Один юный талантливый художник даже написал абстракционистский портрет с многозначительным названием — «Кошечка в очках». Чтобы посмотреть на эту картину, в художественную галерею сбегались толпы любопытствующих.

О конспирации беспокоиться не стоило — узнать Лен-Нафс на этом портрете было совершенно невозможно. Она даже не смогла понять, где там очки. Может быть, вон тот велосипед?

А под велосипедом широко расплывалось раздавленное рыжее пятно. Неужели это она? Так он ее видит! А Нафс еще позировала ему обнаженной: без красной партийной ленточки на шее, которая ее так украшала! Девушке очень хотелось выцарапать автору глаза. Художник благоразумно скрывался, избегая тусовок и посещения общих знакомых.

Слыша громкие восторги публики, Лен-На недоумевала. На выставке, остановив приятную пожилую пару шарокотов с планеты Айталь, бурно восхищавшуюся творением гения, она прямо спросила:

— А что вы, собственно, здесь видите?

— Ну как же? — удивились вдохновенные представители культурной элиты. — Так символично! Очки — велосипед! А под колесами — гибнущее юное женское существо, раздавленное невыносимым грузом собственного интеллекта!

Представившись старичкам корреспондентом газеты «Пожар!!!», Лен-На попросила новых знакомых написать о картине статью для литературного раздела. Шарокоты охотно согласились. Творение было закончено за полчаса и немедленно напечатано в газете. Статья вызвала огромный интерес, некоторое недоумение и бурные дискуссии, спровоцировавшие многочисленные отклики читателей.

Главный редактор вынес Лен-Не благодарность в приказе за самопожертвование и героизм — Грыз почему-то решил, что она позировала под колесами грузовика.

Так или иначе, восхищение было приятно. Нафс стала модной. Ею даже вдохновился кошачий литературный авангард.

— Наша муза! — называли ее. Многие посвящали ей стихи. Это ее не радовало: во-первых, в восторженных виршах поклонников не было никакой рифмы — белый стих кошка ценить так и не научилась. Во-вторых, в стихах была масса орфографических ошибок! Как корректора, это ее очень раздражало.

Приходя в редакцию, Лен-На с возмущением зачитывала творения безграмотных гениев Капитолине Николаевне. Та слегка завистливо вздыхала: она по-прежнему (опять) была одинока, и отлично понимала, что не заслуживает сочувствия. Она сама была виновата, бросила такого мужчину!

Исправив ошибки, Нелиньоль пыталась убедить зазнавшуюся помощницу в том, что поэтические опусы поклонников не так уж и убоги. Многочисленные «пожарные» читатели рубрики «Литературные пародии», куда она их помещала, стихи очень высоко ценили. Интеллектуально. На финансовое обеспечение газеты это никак не влияло.

Никаких материальных проблем работники редакции не испытывали. Конечно, в отличие от бюрократов, засевших в восстанавливаемой резиденции ООМ, газетчики не получали фиксированного денежного вознаграждения. Несмотря на огромные доходы от продажи газеты, распределение средств было свободным. Происходило все просто. Ай-Ван притаскивал в кабинет редакторов остатки раздаваемых по инстанциям многочисленных поборов и вываливал деньги на стол Капитолины Николаевны, которая выдавала работникам необходимые суммы — по потребностям. Каждый брал, сколько хотел.

Особых запросов ни у кого не было. Меньше всего потребностей в зарплате оказалось у Цвирка, который, как контрразведчик, числился в редакции цензором и, пользуясь пресловутой титановой карточкой — на предъявителя, с подтверждением по отпечаткам нейронов мозга, — безвозмездно кормил завтраками, обедами и ужинами весь сплоченный коллектив редколлегии, как в рабочие, так и в выходные дни. Его финансовое положение позволяло и не такие расходы.

Почти ни в чем не нуждались и Грыз-А-Ву с Капитолиной Николаевной, которые, проводя полные альтаирские сутки — сорок восемь земных часов — в редакции и партийной штаб-квартире, почти не замечали смены дня и ночи. Учительнице порой казалось, что она вновь вернулась в школу, только, на этот раз, в круглосуточную.

Больше всего расходов оказалось у Ай-Вана, временами развлекавшегося с новыми дружками — Кагором и Бор-Маном — в многочисленных альтаирских кабаках. Выросли запросы и у Нафс — несмотря на знаменитую непритязательность кошачьих, денег на богемный образ жизни уходило немало.

Сам полковник, экономя последние молдавские леи, пытался обойтись необходимым минимумом. Да и некогда ему было тратить. Зато тягу Лен-Ны к искусству Бром поощрял и щедро финансировал.

— Работа с молодежью и интеллигенцией для революции на первом плане, — одобрял мудрый вожак. — Дети — наше будущее.

Неожиданно для себя Лен-На стала специальным корреспондентом партийной газеты в среде артистической альтаирской молодежи. И это несмотря на то, что духовная жизнь на Альтаире ее решительно не удовлетворяла. В отличие от сексуальной.

В печальном настроении, движимая мрачными, депрессивными мыслями, вышла Лен-Нафс однажды вечером на одинокую прогулку. Друзья пригласили ее послушать кошачий концерт — песни одной из популярных групп, исполнявшей модную музыку в стиле «Ой». Музыка взбаламутила спокойное течение ее жизни.

Сегодня группа «Метеоритный дождь» (было в ее творчестве что-то убойное) исполняла революционные песни на стихи поэта Баль-За-Мина. Первая песня называлась «Ура». Начиналась она так:

   Пора собачникам в поход,   Их дело Родины зовет.   Дрожи вселенский живоглот,   Теперь и твой пришел черед!

Упоминания о собаках Лен-Не не понравились. Стихи же Мирчи Брома (она, правда, пока еще не знала его истинного имени) ее просто потрясли. В них была рифма, много одинаковых рифм! Они даже напоминали ей статьи из любимой газеты. Стихи были революционными и идеологически правильными!

У девушки возникло непреодолимое желание познакомиться с великим поэтом. Кто знает, может, он тоже из кошачьих? Тогда почему же он пишет о собаках, а не о кошках? И даже если, как говорят, поэт и в самом деле регуллианин, почему Нафс чувствует с ним такое духовное родство?

Лен-Не хотелось найти по-настоящему близкое существо, с которым можно будет поделиться, посоветоваться самым наболевшим. Конечно, Капитолина Николаевна была ей близка и по-своему дорога. Но разница в возрасте и положении была слишком большой. И потом, учительница слишком много работала. И даже пыталась загрузить работой ее, Нафс. Ясно, что Лен-На не стремилась к частым встречам с ответствепнным редактором. А вот Баль-За Мин был молод и нигде не работал. Кошка почувствовала родственную душу.