История - Фукидид

52. Из Камарины тем временем пришло известие, что в случае прибытия туда афинян город, возможно, присоединится к ним и что сиракузяне снаряжают экипажи для своих кораблей. Итак, вся афинская эскадра сначала взяла курс вдоль побережья на Сиракузы. Не найдя там ни одного снаряженного корабля, афиняне поплыли дальше в Камарину, бросили якорь на открытом берегу и начали затем переговоры через глашатая. Камаринцы не захотели впустить афинян в город, заявив, что по существующему договору примут афинян, если те прибудут к ним лишь на одном корабле (или если сами они вызовут больше кораблей). Итак, афиняне, ничего не добившись, возвратились в Катану. На обратном пути афиняне, высадившись на сиракузском побережье, занялись грабежом. Однако после прибытия на помощь своим сиракузской конницы, которая перебила нескольких рассеявшихся по местности воинов, афиняне возвратились в Катану.

53. Здесь они застали корабль «Саламинию»1, прибывший из Афин с приказом отозвать Алкивиада, которому предстояло оправдываться перед афинским судом в выдвинутых против него обвинениях. Вместе с ним были вызваны в суд также некоторые из воинов: одних обвиняли в кощунстве над мистериями, а других и в повреждении герм. Ибо после отплытия эскадры в Сицилию афиняне вновь взялись за расследование по делу о мистериях и гермах. При этом, не проверяя достоверность сведений доносчиков, афиняне в своей подозрительности принимали все показания без проверки. Так, на основании доносов и улик негодяев хватали и бросали в тюрьму многих безупречных людей. Представлялось предпочтительным путем строгого расследования все же выяснить дело, чем допустить, чтобы какой-нибудь на вид благонамеренный человек, раз уж он навлек на себя подозрение, избежал пристрастных допросов. Народ знал (по слухам) о том, сколь свирепой стала под конец тирания Писистрата и его сыновей (к тому же тиранов свергли не сами граждане и не Гармодий, а лакедемоняне), и жил поэтому в вечном страхе, чуя всюду опасность для демократии.

1 Афинский государственный корабль (ср. III33,1).

541. Поводом для отважного подвига Аристогитона и Гармодия послужила любовная история, которую я расскажу здесь подробнее2 и покажу, что ни у других эллинов, ни у самих афинян нет никаких точных сведений об этом событии. После того как Писистрат скончался в преклонном возрасте, тиранию унаследовал не Гиппарх, как обычно думают, а старший сын Гиппий. Был тогда Гармодий, блиставший юношеской красотой, и Аристогитон, гражданин среднего круга и достатка, стал его любовником. Гиппарх, сын Писистрата, также соблазнял Гармодия, но безуспешно. Гармодий сообщил об этом Аристогитону, и тот, страстно влюбленный, весьма огорчился, опасаясь к тому же, что могущественный Гиппарх применит против юноши насилие. Аристогитон тотчас же задумал (насколько это было возможно человеку его положения) уничтожить тиранию. Между тем Гиппарх повторил свою попытку добиться расположения юноши и опять безуспешно. Не желая применять насилие, Гиппарх решил при случае незаметным образом унизить юношу, действуя, однако, так, чтобы скрыть истинную причину. Действительно, применение насилия не соответствовало характеру его власти, которая вовсе не была непопулярной или в тягость народу. Напротив, Гиппарх старался избежать всякого недовольства. Вообще Писистратиды стремились в своем правлении проявить больше всего доблести и благоразумия. Так, они взимали с афинян только двадцатую часть доходов с земли3. На эти средства они благоустроили и украсили город4, вели успешные войны и упорядочили празднества. В остальном в городе продолжали существовать прежние законы, и тираны заботились лишь о том, чтобы кто-нибудь из их семьи всегда занимал должность архонта. Так, среди исполнявших годичную должность архонта был и сын тирана Гиппия, Писистрат. Он носил имя своего деда Писистрата и, будучи архонтом, посвятил на рыночной площади алтарь 12 богов5 и алтарь в святилище Аполлона Пифийского6. Когда впоследствии афинский народ велел увеличить алтарь, надпись на нем была уничтожена. А в святилище Аполлона Пифийского еще и поныне можно видеть эту неразборчивую надпись. Она гласит:

Гиппия сын Писистрат цифийскому Фебу-владыке памятник власти своей в роще святой посвятил7.

1 Экскурс о Гармодии и Аристогитоне носит явные следы редакторской переработки (см.: Gomme A. W., IV, 323–328).

2 См. 120,2.

3 По Аристотелю (Arist. Ath. Pol. 16), сам Писистрат взимал подать в размере 10 %.

4 Ср. II15, 5.

5 Это были; Зевс — Гера, Посейдон — Деметра, Арес — Афродита, Аполлон — Артемида, Гермес — Гесгия, Афина — Дионис. Алтарь 12 богов существовал в Афинах уже в 519 г. до н. э. (ср.: Gomme A. W., IV, 331).

6 Святилище Аполлона Пифийского в юго-восточной части города.

7 Надпись сохранилась (IGI2, 761).

55. А то, что Гиппий, как старший, наследовал власть, я могу определенно утверждать, так как собрал из устных источников1 более точные сведения об этом, чем другие. Но подтверждением этого служат и прочие данные. Из законных сыновей Писистрата сыновей имел только один Гиппий. На это указывает упомянутый алтарь и стела на афинском акрополе, воздвигнутая в память о насильственном господстве тиранов. Действительно, на этой стеле не упомянут никто из сыновей Фессала2 или Гиппарха, но записаны пять сыновей Гиппия, которых родила ему Миррина, дочь Каллия3, сына Гиперохида. Естественно, что старший сын женился первым. На этой же стеле Гиппий упомянут первым после своего отца; и это вполне естественно, так как он был старшим сыном и наследником его тиранической власти. Гиппию нелегко было бы достигнуть власти, если бы Гиппарх в момент смерти был правителем, а Гиппию пришлось бы сразу же провозгласить себя тираном. Привычный страх, который он сумел внушить гражданам, и строгая дисциплина телохранителей помогли ему одержать победу над заговорщиками и без малейшего затруднения обеспечить себе безопасность. Гиппий не выказал нерешительности и неуверенности, как было бы свойственно младшему брату, не имеющему опыта в управлении государством. Однако печальный конец Гиппарха, как оказалось, сделал его столь знаменитым, что впоследствии стали даже думать, что он-то и был тираном.

1 Что это за источники, Фукидид не сообщает.

2 Фессал, по Аристотелю (Ath. Pol. 17,4) — прозвище сына Писистрата Гегесистрата (от аргосской жены Писистрата).

3 Кто такой был этот Каллий — неизвестно.

56. Итак, Гиппарх, увидев, что его домогательства отвергнуты, нанес Гармодию оскорбление. Писистратиды сначала пригласили сестру Гармодия, девушку, нести священную корзину на праздничной процессии1, а затем отказали ей, объявив, что вовсе и не приглашали ее, так как она не достойна такой чести. Этот поступок Гармодий воспринял как тяжкое оскорбление, а из-за него и Аристогитон еще больше озлобился на Гиппарха. Они втайне обсудили с другими заговорщиками план действия, но выждали наступления праздника Великих Панафиней2. Это был единственный день, когда все граждане, участники процессии, могли собираться вооруженными, не вызывая подозрений. Гармодий и Аристогитон должны были начать нападение, а остальные — немедленно присоединиться к ним и вступить в схватку с телохранителями. Заговорщиков, ради безопасности, было немного. Если лишь горсть храбрецов, рассуждали они, отважится напасть на Гиппия и его телохранителей, то вооруженная толпа непосвященных в заговор тотчас же присоединится к ним в борьбе за свободу.

1 Выступать на праздничной панафинейской процессии, неся корзину со священной утварью (как «канефора»), считалось весьма почетным.

2 Праздник Великих Панафиней справлялся 28 гекатомбеона (июнь — июль) 3-го года каждой олимпиады. Событие относится к 514 г. до н. э.

57. Наконец, с наступлением праздника Гиппий со своими телохранителями отправился за город в местность под названием Керамик1 для установления порядка прохождения отдельных частей торжественной процессией. В это время Гармодий и Аристогитон, вооруженные кинжалами, выступили, чтобы совершить свое деяние. Заметив, однако, как один из заговорщиков дружески беседует с Гиппием (а Гиппий был легко доступен каждому), они испугались, вообразив, что уже преданы и их немедленно схватят. Тогда они решили сначала, как только представится возможность, пока их не схватили, отомстить своему оскорбителю, из-за которого они предприняли эту отчаянную попытку. Они сразу же бросились через ворота2 в город и, встретив Гиппарха у так называемого Леокория3, тотчас же, не раздумывая, в слепой ярости (внушенной одному любовной страстью, а другому тяжким оскорблением) оба накинулись на него и сразили ударами кинжалов. Аристогитону, правда, удалось, затерявшись в нахлынувшей толпе, пока спастись, но затем он все-таки был схвачен и мучительно погиб. Гармодий же был убит сразу же на месте.