Спенсервиль - Нельсон Демилль

Помимо всего этого оружия и псов, Бакстер установил на территории участка – в тех местах, куда не доставали собаки и где они сами не могли бы в них попасть, – еще шесть добрых старых медвежьих капканов. Один из них стоял прямо у нижних ступенек лестницы, что вела с улицы на окружавшую дом террасу. На случай появления незваных гостей, которые попытались бы проникнуть на участок незамеченными, Бакстер заготовил и некоторые другие сюрпризы. Никого конкретно он не ждал, но где-то в глубине его сознания постоянно сидела мысль о Ките Лондри.

Кит распластался на сосновых ветках, вжимаясь в землю, рядом с ним лежал Билли. Когда стрельба прекратилась, Кит прошептал:

– Наугад палил.

– Да… – кивнул Билли. – Но чертовски близко.

– По-моему, он стрелял туда, куда смотрела собака.

– Да… он был у тебя практически на прицеле, когда стоял там на коленях, – прошептал Билли.

– Верно, но… мне показалось, что на нем бронежилет. Пришлось бы целиться в голову, а в нее с такого расстояния трудно попасть.

– Да… слушай, а ты видел, как эта штука на нас смотрела, прямо как красный глаз какой, да?

– Видел. – Когда инфракрасный прицел глядит прямо на вас, то видно его красное свечение, – это главный недостаток прицелов такого типа. Кит ничуть не удивился, что у Бакстера оказался прицел ночного видения, но это, разумеется, может затруднить дело.

Собака, стоявшая ярдах в двадцати от них, негромко и низко зарычала.

Они полежали еще несколько минут, не шевелясь и не издавая никаких звуков, – наконец пса то ли отвлекло что-то другое, то ли ему просто надоело, но он повернулся и побежал вдоль своей проволоки в сторону озера.

Кит выждал еще минуту, потом медленно поднялся на колени. Он взял бинокль и снова направил его на дом.

Бакстер стянул с себя пуленепробиваемый жилет, но пояс с кобурой и пистолетом снимать не стал. Потом включил торшер, и свет от него мягко высветил большую гостиную с высоким потолком, из-за А-образной архитектуры дома напоминавшую внутреннюю часть собора.

Наклонные стены комнаты были во всю длину увешаны охотничьими трофеями: тут красовались головы лосей, оленей, рыси, дикого кабана, с противоположных стен смотрели друг на друга два черных медведя, а с торцевой стены комнату обозревала повешенная над каминной доской голова редкого серого лесного волка.

Возле камина в кресле-качалке сидела и смотрела на огонь Энни. Она молча взглянула на подошедшего мужа.

– Ждешь приятеля, дорогуша? – ухмыльнулся он. Она так же молча отрицательно покачала головой.

– А я думаю, ждешь. – Бакстер уселся в кресло напротив.

Энни сидела совершенно голой, и только одеяло, которым она была прикрыта сверху, немного защищало ее от холода. Ноги у нее, однако, замерзли даже несмотря на то, что рядом жарко полыхал огонь. На лодыжках у нее были надеты позаимствованные из полицейского участка ручные кандалы, соединенные между собой примерно полуметровой цепью, – достаточно длинной, чтобы Энни могла нормально ходить, но не позволявшей ей убежать. Сейчас эта цепь была наброшена на глубоко ввинченный в дубовый пол крюк и соединена с ним висячим замком.

В доме был один-единственный телефонный аппарат, висевший в кухне на стене, однако трубку от него Клифф запер в кухонном буфете, вместе со всеми имевшимися в хозяйстве острыми ножами. Когда Бакстер отправлял Энни спать, то снимал кандалы с ног – «Чтобы тебе удобнее было раздвигать для меня ножки, дорогуша», – и приковывал ими ее руки к металлическому изголовью кровати.

Некоторое время Клифф молча смотрел на нее, потом заговорил:

– Думаешь, он за тобой придет, да? Между прочим, тот телефонный звонок был от Блэйка, и он сообщил мне, что твой любовничек похитил Уорда и пытал его. Но Уорд ему сказал, что мы отправились во Флориду. И твой недоумок тоже туда намылился – если, конечно, сумеет добраться. И если ему вообще не насрать на тебя, – добавил Бакстер.

Энни ничего не ответила.

– Я думаю, он вряд ли придет тебе на выручку, а если вдруг и объявится, так ему все равно теперь мужества не хватит. В самом прямом смысле слова. – Бакстер расхохотался. – Но, честно говоря, мне бы даже хотелось, чтобы он сюда сунулся. Ты никогда не видела человека, попавшего в капкан для медведя? Не очень приятное зрелище, должен тебе сказать. Открыть его этот бедолага обычно не может и чаще всего умирает от голода и жажды. Иногда человек сам отрубает себе ногу, чтобы освободиться. Так что если твой любовничек попадет в один из тех капканов, что стоят вокруг дома, мы с тобой будем наслаждаться его агонией не меньше недели. Обычно они орут, пока не охрипнут, потом начинают плакать и уговаривать, а под конец умоляют, чтобы их пристрелили.

Энни продолжала молча смотреть на огонь.

– Сам я никогда такого не видел, – говорил Клифф, – но знаю одного парня, который это наблюдал. Думаю, мне такое зрелище понравится. – Ему никак не удавалось добиться от Энни никакой реакции, и потому Бакстер решил вернуться к прежней теме. – Не знаю, какой тебе теперь от него будет прок. В последний раз, когда мы с ним встречались, я его малость подержал за яйца. Ты когда-нибудь видела, как выглядят яйца, если их вынуть из мошонки? Черт, надо было мне привезти, показать тебе. – Бакстер посмотрел ей в глаза, она ответила таким же прямым взглядом. Он видел, что Энни не знает, верить ей в правдивость этой истории или нет, но при каждом повторении ее сомнения усиливаются. Бакстер решил на протяжении нескольких дней пока не возвращаться к этому рассказу.

– Надеюсь, – продолжал он, – если этот тип сюда заявится, мне не придется убивать его сразу. Если в капкан не попадет, то на собак нарвется, или мне удастся его ранить, но не убить. Вот тогда я притащу его сюда, и тут ты о нем позаботишься. Удовлетворишь его от души напоследок, а потом я сдеру с него живьем шкуру и выдублю ее…

– Замолчи!

Бакстер поднялся.

– Что ты сказала?

– Прекрати! Прекрати сейчас же!

– Да? Ну-ка, встань.

– Нет.

– Вставай, сука, и делай, что тебе говорят, а то хуже будет.

Энни поколебалась, потом встала.

– Сбрось одеяло.

Она разжала пальцы, и одеяло соскользнуло на пол. Бакстер достал из кармана цепочку с ключом, присел на корточки и снял висячий замок, высвободив кандальную цепь. Потом выпрямился и приказал:

– Иди к дивану, перегнись через боковину и так и стой.

Она отрицательно замотала головой.

Бакстер вытащил револьвер и наставил оружие прямо ей в лицо:

– Делай, что сказано.

– Нет. Можешь стрелять.

Он опустил револьвер к ее животу и проговорил:

– Если я выстрелю сюда, помирать будешь сутки.

Энни не сделала ни одного движения: ей хотелось умереть и было совершенно безразлично, сколько времени займет эта процедура. Потом у нее возникла мысль о детях, и она сразу подумала, не вспомнит ли Кит то, что она ему когда-то рассказывала насчет Грей-лейк. А может быть, он позвонит Терри – Энни молила Бога, чтобы сестра поняла истинный смысл ее оговорки насчет Атланты.

Энни понимала, что они не могут сидеть до бесконечности одни в этом доме, рано или поздно тут кто-то появится, и тогда произойдет стычка, которая скорее всего закончится тем, что Клифф убьет и ее, и себя.

Она колебалась в нерешительности, не зная, что выбрать: дать Клиффу убить себя прямо сейчас или пожить еще немного в надежде, что она сумеет предпринять нечто такое, что позволит положить конец этому кошмару. Она не знала, однако, сколько сможет протянуть в такой обстановке, прежде чем Бакстер окончательно сломит ее. С того момента, как они приехали на озеро, прошло всего три дня, а она уже чувствовала, что сходит с ума: всякий раз, когда Бакстер что-то затевал, она, боясь боли, понемногу отступала перед его извращенной целеустремленностью. Энни сознавала, что в подобном положении неспособна с ним тягаться. Она была всецело в его власти, и даже ее пассивное сопротивление только разжигало его садизм. Но все же становиться его добровольной жертвой она не намеревалась, а потому ответила:

– Иди к черту.

Бакстер опустил револьвер, подошел к камину и сунул кочергу в пламя.

Энни наблюдала за ним. Нет, сейчас он ее не убьет. Пока еще нет. Но то, что он вознамерился сделать, – сделает. Кончик кочерги раскалился докрасна, и Бакстер достал ее из огня и плюнул на это место. Слюна зашипела – Бакстер поднес раскаленный конец к правой груди Энни.

– Мне не хочется этого делать, но ты не оставляешь мне другого выхода, – сказал он.

– Мне тоже не хочется, но ты не оставляешь мне никакого выхода, – ответила она.

Бакстер посмотрел на нее, потом проговорил:

– Будет все равно по-моему, не так, так иначе. Ну?

Понимая, что возможности сопротивляться ему у нее почти исчерпаны, Энни повернулась и направилась к дивану. Цепь тащилась за ней по ковру, кандалы стирали кожу на лодыжках.