Таганай - Николай Феофанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тем временем на свежий воздух вышел Шакулин.
– Что-то я никак еще двоих спецов не могу найти. – Он оперся на перила крыльца рядом с Листровским.
– Двое на чердаке, вон там, – капитан показал на соседний, стоявший параллельно их строению, такой же барак. – Он не жилой, как я понял, пустой. Там нет ни маленьких комнат, ни больших, как в нашем. Просто длинное общее помещение.
– Ну, тогда ясно.
– Где Глазьев?
– Сидит у себя в комнате, – пожал плечами Шакулин. – А что?
– Где же дождь? – не стал отвечать Листровский, переведя разговор в другое русло.
Черноту неба разрезала яркая белая молния.
– Ого! – не удержался лейтенант. – Я чуть не ослеп!
Земля содрогнулась от звуковой волны, прокатившейся от горы к горе по всему Таганаю.
– А я чуть не оглох! Пойдем внутрь, кажется, сейчас польет!
Они прошли из предбанника в длинный коридор барака. Все строение было разделено на две больших комнаты (по десять человек в каждой) и шесть комнат поменьше. В двух больших располагались койки спецов и Листровского с Шакулиным. Одну малую комнату в середине коридора отвели Глазьеву. Самая первая дверь вела в комнату оставшегося на кордоне последнего лесника, который сегодня почти не высовывался наружу. После нескольких дней принятия водки, как средства от страха, он был не в лучшей форме. Еще две комнаты пустовали, там не было даже элементарной мебели. Две дальние малые комнаты занимали Коробов и Моляка. Новая палата Коробова была торцевой, являясь своеобразным тупиком коридора. Ее окно глядело почти в самую чащу на юго-западной стороне кордона.
Листровский с Шакулиным прошли в одну из пустующих маленьких комнат. Свет был проведен только в жилые, поэтому лейтенанту пришлось включить фонарь и направить его в пол.
– Евгений Палыч, вы серьезно хотите прикончить Коробова? – с ноткой сомнения в голосе, спросил Шакулин.
– А ты, лейтенант, уже стал сомневаться в такой надобности?
Шакулин отвел взгляд в сторону.
– Ну, теперь мне эта идея не кажется хорошей. А что, если все не так, если это никак не повлияет на пуленепробиваемость оборотня?
– Вопрос уже решен, – холодно прокомментировал капитан. – Коробову это может и на пользу.
– С чего вы взяли?
– Помнишь, когда мы были в больнице у Моляки во время приступа.
– И что?
– Знаешь, что он говорил, когда посмотрел на нас.
– Он шевелил губами…
– Вот-вот. Он шевелил губами. А ты знаешь, что он хотел сказать нам? – уже с напором спросил Листровский.
– Я у вас тогда хотел узнать.
– Так я тебе скажу сейчас. Он говорил: «Убей меня!»
– Что?
– Да-да.
– Вы уверены? Почему тогда мне не сказали?
– Не хотел при докторе.
Шакулин был слегка поражен. Он подошел к окну. Снова сверкнула яркая молния, через пару секунд отозвавшаяся громом, от которого вздрогнул весь барак.
– Неужели он понимает, что с ним происходит? – Шакулин обернулся к капитану. – Но в этом случае, возможно, он даже знает, где Уутьема?
– Да, только вряд ли хоть что-то расскажет.
– Но должен же быть способ! – Шакулин, кажется, загорался новой идеей.
Листровский подошел к нему поближе.
– Сергей, какая разница? Устраняем Коробова, валим этого оборотня! И все! Ты хочешь в Магадан, навсегда в Магадан? У нас уже нет времени разбираться, кто и что слышит, и знает. Мы выявили связь. Ты сам ее проверил. Так что без лишних слюней выполняем задачу и всем «До свидания!». Осталось девять дней. Нам некогда погружаться в дебри психиатрии или чего-то еще. Москве плевать на все это. Стране нужны подлодки с ядерными боеголовками. А чтобы эти боеголовки лучше летали, вся верхушка Союза должна успокоиться. А успокоится она только, когда в городах, где базируются секретные объекты, перестанут циркулировать слухи о странном животном, умудрившемся на свою голову прикончить совместно с «Иваном» двух ученых с одного из секретных объектов. Подумай о своей шкуре! Я уверен, судя по тому, что видел, этот Коробов еще спасибо нам скажет с того света, если тот свет существует!
В дверь комнаты, где они сейчас находились, постучали.
– Товарищи. – Это был голос Глазьева. Он еще раз постучал и вошел. – Товарищ капитан, я бы хотел перекинуться с вами парой слов.
Шакулин понял, что нужно оставить этих двоих наедине. Переглянувшись с Листровским, он вышел из комнаты, оставив капитану фонарь. В коридоре никого не было. Снова прошла волна грома, на этот раз не такая сильная. Все двери оказались закрыты. Поразмышляв пару секунд, Шакулин пошел к Моляке.
Установив, что шаги в коридоре отдаляются, Глазьев спокойным голосом начал разговор:
– Я хотел уточнить, товарищ капитан, в силе ли наш договор?
– Все в силе, – не сразу ответил Листровский. – Вот только если оборотень не попадет в ловушку, тогда я не ручаюсь, что именно ваша пуля окажется последней.
– Ловушка сработает, – возразил охотник.
– С чего такая уверенность?
– Я встану посредине ямы, на островке, пусть на меня идет.
Глазьев выглядел так, будто он прямо сейчас готовился занять свое место в самом центре выдуманной им же западни и принять бой со зверем. В его взгляде чувствовалась неимоверная твердость. Но наличие на островке у волчьей ямы охотника, в планы Листровского никак не входило.
– Ну, все не настолько просто, – проговорил капитан.
– Я знаю, – перебил его Глазьев. – Тот больной в дальней комнате, он ведь меченый? Не так ли?
Листровский исподлобья смотрел на охотника. Конечно, было трудно не догадаться о том, для чего на кордон привезли какого-то психа, особенно зная легенду о меченом. А Глазьев ее знал, это Листровский выявил еще, когда они втроем возвращались с Юрмы от подземелья отшельников.
– Но учтите, Владимир Дмитриевич, если информация об этом всем уйдет в народ, я буду точно знать, кому обязан, – выговорил Листровский.
– Не уйдет. Как вы хотите избавиться от того человека?
– Товарищ Глазьев, вопросов уже слишком много. Вы все-таки не забывайтесь, при всем уважении к вам. И кстати, для чего вы подготовили еще одну яму в лесу, где-то в полукилометре отсюда, если идти к Дальнему Таганаю?
Глазьев долго не отвечал. Сначала охотник в уме просчитывал, мог ли его выследить тот спецназовец, что увязался от лагеря, или кто-то другой случайно наткнулся на его заготовку в лесу. Но судя по лицу, Глазьев был явно разочарован результатами беседы, и начинал понимать, что никто ему не даст разделаться с оборотнем. У капитана были свои планы, уж слишком явно он держал дистанцию и даже был
