Современный шведский детектив - Пер Валё

— Ночью со второго дня пасхи на третий, — начал он после долгой паузы, — умерла Альберта. Я навел кое-какие справки насчет алиби каждого из вас в тот вечер и в ту ночь.

Полли Томссон, сидевшая в старинном кресле, подалась вперед и судорожно выдохнула:

— Ну и что?

— Полли, — комиссар обращался ко всем, — провела здесь воскресенье, а в понедельник в половине шестого вечера уехала автобусом в Эребру. В девять часов, еще до того, как Альберта открыла вьюшку и затопила печь, Полли уже сидела в стокгольмском поезде. Она часто ездит по этому маршруту, и кондуктор хорошо помнит ее.

— А если он перепутал день? — подозрительно спросила Лиселотт.

— Ничего он не перепутал, так как именно в тот день в поезде дебоширили пьяные подростки, и он запомнил, что Полли очень испугалась. К тому же она единственная из всех пассажиров не предъявляла к кондуктору никаких претензий по поводу разгулявшихся юнцов. В десять часов вечера, с небольшим опозданием, поезд пришел на Центральный вокзал в Стокгольме. А в половине одиннадцатого генеральша, квартира которой находится под квартирой Мирьям, видела, как Полли вышла из такси и вошла в подъезд. Эта генеральша — чистая находка, от нее ни одна мелочь не укроется.

— Не совсем подходящее название для этой старой карги. Троглодит она, а не находка, — не удержался Еспер.

— После отъезда Полли Альберту Фабиан навестили несколько человек, — продолжал комиссар.

— Я отвез жену в гостиницу, — не дожидаясь вопроса, сказал пастор Люнден, — там в банкетном зале у них был дамский ужин. А сам заглянул на огонек к Альберте, и она угостила меня кофе. Это было примерно в шесть-полседьмого. Она чувствовала себя хорошо, но собиралась пораньше лечь.

— Насколько я понимаю, ты, приехав, домой, тоже лег пораньше, — улыбнулся комиссар Вийк.

Несмотря на румянец, было видно, как пастор покраснел.

— Откуда ты это узнал? — смутился Рудольф Люнден.

— Спроси лучше, откуда Эрк Берггрен знает все, что делается в этом городе и за его пределами.

— Так чем же занимался дядя Рудольф, пока его жена прохлаждалась в гостинице? — спросил Еспер. — Неужели у него было свидание с дамой?

Ответ пастора противоречил его высоким моральным устоям:

— Если бы так! Это бы хоть отчасти меня оправдало.

— То есть?

— Я просто-напросто забыл встретить Лиселотт после ужина, как мы договорились. Не сдержал слова. Едва я лег в постель, как сразу словно провалился. Она звонила, но разбудить меня ей не удалось.

— Значит, весь вечер ты был один? — спросил Кристер. — Тогда твоему алиби, как и твоим обещаниям, — грош цена. Ладно, продолжим разговор. Следующий гость! В восемь часов к Альберте заехала Мирьям, которая возвращалась из Норвегии в Стокгольм.

— И которая ушла от Альберты, когда еще не было девяти, — поспешила вставить Мирьям.

— Но все равно осталась в Скуге, — напомнил комиссар.

— Я сидела у хозяйки ресторана «Три старушки», она подтвердит мое алиби.

— Да, до без четверти двенадцать ты была там, — многозначительно сказал Кристер, — но потом ушла искать Эдуарда, который так и не объявился.

— Точно, этот болван стоял и мерз там, в саду и, кстати, видел, как одна женщина тихонько проскользнула в дом через черный ход.

Этот намек вызвал бурное негодование Лиселотт Люнден:

— Мало ли что он сказал! Теперь я понимаю, как было на самом деле. Он сидел у Альберты и клянчил деньги. Она его выгнала. Он подождал возле дома, пока она заснет. А потом прокрался в дом и закрыл вьюшку.

— Нет! Этого не может быть! — испуганно прошептала Полли.

Но Мирьям, не отрывавшая от тетки ледяного взгляда, констатировала:

— Это говорит твоя больная совесть!

— Моя… совесть?.. Кристер оборвал их перепалку:

— Давайте оставим домыслы и будем придерживаться правды. Итак, Лиселотт, после ужина тебя никто не встретил, а в сумочке у тебя оказалось всего семь крон. Поэтому тебе пришлось отправиться к своей невестке. Расскажи-ка нам об этом поподробнее.

— Какие там подробности, — мрачно сказала Лиселотт. — Дверь в спальню была закрыта, но Альберта услыхала, как я поднималась по лестнице, и крикнула: «Кто там?» Она лежала в постели и читала толстую книгу, дрова в печке еще не прогорели. Я попросила денег на такси, она велела подать ей сумку и протянула мне бумажку в сто крон. Потом передала поклон Рудольфу, пожелала мне покойной ночи и снова раскрыла книгу. Я была у нее не больше десяти минут, этот проклятый америкашка должен был видеть не только, как я вошла, но и как я вышла. Однако об этом он умолчал.

— Но ведь сотню, занятую у Альберты, ты на такси не тратила. Как же ты добралась до Лубергсхюттана?

Маленькие черные глазки Лиселотт повеселели.

— А я проголосовала, — сказала она, — и меня подвез ли три симпатичных парня.

— Лиселотт! — возмутился пастор. — Ты компрометируешь нас перед моей паствой.

— Парни тоже из твоей паствы, — отпарировала она. Еспер Экерюд громко фыркнул.

— Если без двадцати двенадцать Альберта еще лежала и читала, — сказал он, — то в двенадцать она уже погасила свет. Ровно в двенадцать я проезжал мимо, возвращаясь из Филипстада. Могу поклясться, что в окнах было темно. Именно поэтому я и не осмелился тревожить ее, а поехал прямо в Стокгольм. В эту пору на дорогах пусто, и уже в половине третьего я был дома.

— То же самое говорит и генеральша, — сказал комиссар Вийк. — У тебя «вольво» старой модели, а у Мирьям новый «пассат»? Кто из вас ездит быстрее?

— Быстрее всех ездил Эдуардо.

— Так я и думал. Одним словом, все вы держали свой путь от виллы Альберты. Теперь послушайте, что рассказала генеральша, и сделайте выводы. Полли Томсон приехала домой в двадцать два тридцать. Еспер Экерюд — в два тридцать пять. Без десяти три Эдуард Амбрас внес в подъезд лыжи и остальные вещи, а Мирьям Экерюд, которая отводила машину на стоянку, вернулась в пять минут четвертого.

— Но мы… мы заправлялись по пути, — забеспокоилась Мирьям.

Не дослушав, Кристер перебил ее и заговорил — новым, очень решительным тоном.

— Теперь подведем итоги. Итак, на второй день пасхи у Альберты Фабиан было много посетителей. И не совсем случайно они нагрянули именно в тот день. Это был последний день праздников, вы все возвращались домой — кто после лыжной прогулки, кто после дамского ужина или поездки в Вермланд. Остается выяснить, какую цель преследовал каждый или почти каждый из вас. Что вам понадобилось от Альберты? Может, вас всех привела к ней одна и та же причина?

В напряженной тишине, воцарившейся после вопроса комиссара, в гостиную незаметно вошел Сванте Странд и расположился со своим портфелем возле густавианского бюро.

Мигнув за круглыми стеклами очков, пастор робко сказал:

— Лиселотт уже объяснила, зачем она приходила к Альберте. Ты думаешь, что и мы все навестили мою сестру из таких же корыстных побуждений? Чтобы выманить или, мягче говоря, занять у нее денег?

— Только не ты, — сказал Кристер, — и не Полли. Вы оба действительно любили Альберту, и оба равнодушны к материальным благам. Но это исключение из общего правила. Другим же из упомянутых гостей деньги были нужны позарез.

— Что верно, то верно, — горько признался Еспер. — И один из них — это я. Нищий, безработный журналист. Хотя не я один такой неудачник. Лиселотт тоже не больно сладко живется с мужем-бессребреником, который до сих пор не выплатил старый-престарый долг за ученье. В голом пасторском доме нет ни ковров, ни красивой мебели. И Эдуарда Амбраса тоже счастливцем не назовешь — неудавшийся медик, вечно сидевший без гроша в кармане. Возможно, когда ему замаячило наследство, он разыскал Альберту, чтобы попросить у нее аванс в счет будущего.

— Скотина! — взорвалась Мирьям. — Обрадовался — на мертвого все можно свалить. Чего доброго, ты и мне припишешь крушение карьеры?

— Нет, — сказал Еспер и помрачнел еще больше. Дождавшись, чтобы беседа коснулась интересовавшей его темы, комиссар вмешался в их разговор.

— А между тем именно Мирьям собиралась занять у Альберты самую большую сумму.

— Что? — Еспер был ошарашен. — Тебе-то, зачем понадобились деньги?

— Пусть тебе Кристер объяснит. Он же у нас все знает, — отрезала Мирьям.

— К сожалению, не все, — спокойно ответил комиссар. — Но, согласись, если ты предупреждаешь тетку, что собираешься к ней заехать, и делаешь ради этого большой крюк, хотя путь от Трюсиля до Стокгольма и так не близкий, значит, тебя привело сюда очень серьезное дело. А самым серьезным делом в твоей жизни был и остается журнал «Мы — женщины». Стало быть, деньги тебе понадобились на него. Хотя бы на новую типографию, более конкурентоспособную и расположенную поближе к редакции.

Мирьям сняла с серой бархатной юбки светлый волос.