У свободы цвет неба (СИ) - Аусиньш Эгерт

   - Тот род носит странное имя, - рассказывал он, с легкой полуулыбкой глядя слегка мимо собеседницы. - Они Тангариэли. Одни из немногих, оставшихся на Прозрачных Островах. Вероятно, так и живут там до сих пор, и вряд ли бедствуют.

   - Там же, судя по вашим преданиям, нельзя жить? - спросила мистрис.

   - Кому нельзя, - заметил Вейен, - те и ушли. А Тангариэли не видели в случившемся никаких проблем. Они были в особых отношениях с кем-то из старых богов. Бабушка предпочитала не вдаваться в эти подробности, ей и так хватало рисков. Но некоторые вещи я понял даже ребенком.

   - Зачем же она поддерживала это общение? - удивилась Полина. Сайх, к счастью, молчал и смотрел на музыкантов.

   - Она у них работала, - объяснил маркиз. - Была их алхимиком. В Ледовый Переход она ушла не столько от холодов и голода, сколько от своих работодателей. В их доме ей не пришлось бы голодать, но обстановка была довольно напряженной.

   Мистрис кивнула, выражая понимание. Он возразил улыбкой и пояснил:

   - Отношения в той семье были не самые простые - кого зарежут, кого отравят, кого оклевещут... доверять нельзя было никому, даже своему отражению в зеркале.

   Мистрис приподняла брови, выражая уважение к серьезности ситуации. Маркиз легким кивком поблагодарил и продолжил:

   - Она показывала мне их замок. Иллюзию, конечно. Если хочешь, я повторю ее на столе.

   Полина неопределенно улыбнулась. Вейен, решив, что это согласие, поднял руку над столом. Над скатертью, прямо поверх тарелок, воспарило здание в стиле высокой готики, но не кирпичное, а как бы выплавленное из обсидиана, с темно-красными воротами и мостом черной меди перед ними. Замок поочередно открывал коридоры с загадочными потайными ходами и залы со странными гобеленами. Один гобелен Вейен решил показать поближе. На нем была изображена женщина с кошачьей головой. Она сидела на пороге клетки с распахнутой дверцей, одетая в светлое платье в викторианском стиле, закрывающее ей ноги до кончиков туфель. Между ушами у нее красовалась небольшая золотая диадема. Руки, вполне человеческие, эта кошачья леди сложила на коленях самым благопристойным образом, а ее огромные ярко-зеленые глаза с тоской смотрели вдаль. Клетка стояла на невысокой дорической колонне посреди пустыни. Пустыня на гобелене простиралась до самого горизонта. Под колонной на одном колене стоял рыцарь. Голова у него была вполне человеческая, и сам он был в общем скорее человек. В доспехах светлого металла, с длинными темными волосами, рассыпавшимися по плечам. С разноцветными грифоньими крыльями и львиными лапами вместо ног. По крайней мере, вместо одной ноги, на колене которой он стоял.

   - Этот гобелен - одна из самых важных реликвий семьи, его история связана с особым даром старых богов Тангариэлям, - говорил Вейен, пока Полина продолжала рассматривать иллюзию.

   Кайма гобелена была сделана из черно-белых карт со сложными сюжетами, которые объединяли четыре символа: посохи, диски, кубки и мечи. С кромок мечей стекали черные капли, собираясь в небольшие лужицы, аккуратно вышитые по нижней кромке.

   - Особый дар? - повторила мистрис с вопросительной интонацией.

   Вейен улыбнулся, продолжая держать иллюзию.

   - Старые боги вручили саалан два дара: сайни, для тепла души и помощи, и квамов, для пропитания и прочих нужд. Тангариэли получили в дар своих собственных животных. Это гатты.

   Он приблизил коридор, и Полина увидела в нем огромного кота размером с рысь, силуэт которого слегка размывался в полумраке и казался не вполне отчетливым. Она вопросительно взглянула на маркиза. Вейен улыбнулся еще раз, чуть загадочнее.

   - Тебе не показалось. Бабушка так и рассказывала про них. Мол, идет гаттэ по коридору, заворачивает за угол, а моргнешь - и нет ни гаттэ, ни угла. Коридор прямой в этом месте, без поворотов, и тайных ходов тоже нет. Гатты умели говорить на нашем языке, но у них, конечно, был и свой. Бабушка мне рассказывала и даже пыталась научить немного, но я был мал и не запомнил. Они предупреждали ее по-своему, когда ей грозила опасность. И даже научили прятать в свои отсутствующие норы какие-то небольшие вещи и разрешали их там хранить. Она мне рассказывала про кинжал, который был серьгой в ее ухе, когда хранился у гатт. А взятый в руку, становился оружием.

   - А зачем алхимику кинжал? - спросила Полина.

   - С одной стороны, - мягко, почти вкрадчиво проговорил Вейен, - алхимик - лицо ценное, разбирающееся в ядах и разных потусторонних ритуалах с привлечением темных сил и духов из других миров. Со стороны другой, при таких отношениях в семье есть масса желающих именно это ценное лицо устранить, дабы не дать осуществиться планам, ломающим собственные расчеты желающего.

   Полина приподняла брови и некоторое время молчала.

   - Интересный подход, - проговорила она наконец.

   - О да, - согласился Вейен. - Вполне в стиле той семьи были, например, такие политические интриги. Брат выдает сестру за правителя соседней территории. Не дружественного, нет. Именно за того, с кем семья постоянно конфликтует по межевому вопросу. Целью брака заявляется укрепление отношения и прекращение конфликтов. Но! - Вейен на секунду поднял палец вверх, и иллюзия на столе дрогнула и поплыла. Маркиз подхватил ее, восстановил призрачный темный замок, продолжая говорить. - Кожа новобрачной смазана медленно действующим ядом, он входит в состав косметического ежедневного средства - мыла или масла для кожи, неважно. У мужа этот яд вызывает симптомы специфической болезни, которой подвержены только некроманты, причем не слишком удачливые. А яд составлен так, что воздействует только на супруга. Любовники и любовницы жены не могут от него пострадать.

   - Она же могла зачать? - произнесла мистрис с вежливым удивлением.

   Вейен послал ей обаятельную улыбку сквозь иллюзию.

   - Ты правда так думаешь?

   - Да, я действительно не догадалась, что при таком подходе контрацепция тоже была заботой брата, - призналась женщина.

   - Именно, - кивнул Вейен, придержав при себе все мысли о диких нравах Нового мира, и продолжил историю. - Кстати, контрацептив был заодно и противоядием. К тому дню, когда этот самый брат обвинил мужа сестры в черной магии и намерении захватить земли родни жены, незадачливый супруг моны был уже окончательно не в себе и оправдаться не мог. Далее очевидно: война, захват территорий, ненужный муж умирает от яда, овдовевшую сестру брат назначает наместницей - и она готова вступать в следующий брак, более выгодный с точки зрения торговых и прочих дел семьи. Моя бабушка готовила оба средства. И не только их. Она рассказывала мне про кубок, после изготовления которого ей пришлось прятаться от недругов заказчика неделю. Он определял и обезвреживал яды для хозяина, но сохранял их действие для всех других. Из подобного можно пить с врагом, и враг отравится, а хозяин останется невредим. Такой кубок невозможно ни украсть, ни подарить, он служит только тому, на чьей крови заклят. Когда ее перестали хотеть убить, та, кому этот кубок помешал больше всего, заказала зеркало. Не отличаясь на вид от других зеркал, оно отражало и усиливало все чувства того, кто к нему подходил. Забавно, что заказчица зеркала была двоюродной сестрой хозяина кубка.

   Святая стража подошла к столу неожиданно. Полина даже вздрогнула.

   - Господин маг, - произнес офицер, - прошу тебя пройти идентификацию.

   Вейен да Шайни движением руки развеял иллюзию, небрежно протянул офицеру руку с перстнем мага. Тот поднес к камню в кольце маркиза каменную пластину, всмотрелся...

   - Господин маркиз, прошу простить. По эманациям было похоже на колдовство на смерть, мы решили проверить, никак не предполагая встречи с тобой.

   - Все правильно сделано, офицер, - с легкой досадой произнес да Шайни. - Это я рассказывал наши сказки гостье из-за звезд.

   - Надеюсь, ничего запретного? - улыбнулся офицер собственной шутке, присаживаясь за соседний стол вместе с монахами.