Линкор «Альбион» - Борис Вячеславович Конофальский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она поглядела на него всё ещё строго и ответила:
— Пока что рано.
И тут же стала думать о том, как организовать встречу с Джеймсом так, чтобы она была, главное для них с Генрихом, безопасна.
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
Глава 14
⠀⠀ ⠀⠀
Эта заносчивость её сослуживиц, это их высокомерие не давали ей покоя. Мало того, что тесть был всегда холоден с нею, а вся остальная родня мужа вежливо игнорировала, так и здесь, в Службе, молодую женщину всякий раз тычут носом в происхождение, почти не учитывая её способности. Ещё и разочарование в муже, который оказался человеком излишне добрым и мягким, и не способным отстаивать её интересы в обществе. Казалось, у леди Рэндольф должны были опуститься руки, но женщин, обладающих даром видения, природа наделяла ещё и сильным характером. И этот характер не позволял им ломаться и отступать вот так вот просто.
Целый день… Целый день не унималось в ней, бушевало раздражение на леди Анну, которая так вызывающе расспрашивала её про родственников. Она даже не смогла как следует пообедать, так как волны запоздалого стыда отбивали ей всякий аппетит и заставляли почти без причины придираться к слугам. Впрочем, и герцогине от неё досталась пара нелестных эпитетов.
«Старая крыса, даже и не думала остановить эту мерзкую тварь! Вернее, делала вид, что останавливает её! Кожаный мешок с украденными органами!».
После ужина она наконец поняла, что не успокоится и не сможет уснуть, пока не предпримет хоть каких-нибудь действий. Тогда леди Рэндольф потребовала у водителя разводить пары в экипаже, а у своих служанок — одежду. Муж было попытался поинтересоваться, куда она собралась, ведь за окном глубокий вечер, почти ночь, на что леди Дженнет — конечно не со зла, а исключительно поддаваясь своим женским настроениям, — напомнила ему, весьма резко, возможно, даже грубо, что ему следует уже вернуться в Лондон, так как он совсем забросил дела в парламенте.
Муж расстроился и быстро ушел на свою половину, а она через несколько минут уже была в экипаже и катила по освещённым газовыми и электрическими фонарями улицам Гамбурга. Ехала леди Рэндольф на известный ей адрес.
И вскоре она уже поднималась по лестнице одного непримечательного дома и, поднявшись на третий этаж и позвонила в дверь, хоть это было и невежливо для этого часа.
— Кто там? — донеслось из-за двери. Голос принадлежал уверенному в себе мужчине.
— Открывайте, Дойл! — почти потребовала американка; она не привыкла торчать под дверями.
И Дойл сразу открыл.
— Миледи? — он был удивлён. В руке у него был стакан с виски, а одну полу халата оттягивал… скорее всего, револьвер. — Прошу вас, проходите. Но я не ждал гостей.
— Пустяки, — леди Рэндольф прошла в квартиру и огляделась.
Обычное жильё небедного и одинокого мужчины: пыль на мебели, пустые бутылки, немытая посуда на каминной полке возле остановившихся часов.
— Что вы пьёте, Дойл? — поглядев на его стакан, спросила она, снимая перчатки.
— Виски, миледи. Ирландский, — всё ещё удивляясь, отвечал ей подчинённый.
А леди Дженнет прошла по комнате и, опустившись без приглашения в одно из кресел, сняла шляпу:
— Вообще-то я по делу, но если вы предложите мне, то я немного выпью этого вашего…
— Виски, мадам? — ещё больше удивлялся Джон Дойл.
— Да, виски, — уверенно произнесла леди Рэндольф, — это ваши англичанки не могут пить виски, но я же американка, я умею это делать. Наливайте. Как и себе, без содовой, но со льдом. Лёд, надеюсь, у вас имеется?
Он только покивал в ответ: естественно.
Дойл снимал дорогую квартиру, и современное оборудование у него в доме имелось, в том числе и рефрижератор. Вот только… Дойл стал мучительно вспоминать, остался ли у него хоть один чистый стакан, или нужно бежать на кухню мыть. Служанка посещала его всего два раза в неделю, но стакан… Один стакан нашёлся, он поспешил налить начальнице виски и, наливая, всё боялся не угадать с количеством. Нальёшь много — будет слишком крепко, нальёшь мало — подумает, что пожадничал. В общем, он нашёл баланс и вскоре появился в гостиной со стаканом руке. Появился и замер в удивлении, увидав, как леди Рэндольф Черчилль дожидается своего виски. Хозяин квартиры держал стакан с выпивкой и смотрел на свою молодую начальницу, а она просто сидела в кресле… положив ногу на ногу. Но не только эта фривольная поза заставила такого опытного мужчину, как Джон, застыть в дверях; просто леди Рэндольф положила свой правый башмачок на своё левое колено и при этом так высоко подобрала юбки, что оба её колена, обтянутые кружевными чулками, оказались в поле его видения. Он не решался подходить к ней. Ему даже от дверей показалось, что он видит часть её белоснежных панталон. Что было немыслимо! И Джон чуточку остолбенел от уведенного и даже подумал вернуться на кухню. Но…
— Дойл! — произнесла леди Рэндольф. Она едва заметно улыбалась; видимо, ей понравился произведённый ею эффект. — Может, ты всё-таки дашь даме выпить?
Джон, не произнеся ни слова, подошёл к ней и, стараясь больше не смотреть на то, что он уже увидел, протянул начальнице стакан с выпивкой.
— Прошу вас, мадам.
Она взяла в руки стакан и, сделав маленький глоток, распробовала то, что отпила, поморщилась — и лишь после этого подняла на него глаза и спросила:
— Как ты думаешь, Дойл, зачем я пришла к тебе на ночь глядя?
В тоне умной и всегда уверенной в себе женщины отставной солдат почувствовал подвох, и потому на вопрос ответил не сразу, а после того как, отойдя от начальницы, взял с каминной полки сигару из ящика и прикурил её от зажигалки.
— Рискну предположить, мэм, что ваш визит вызван неотложной необходимостью.
— Необходимостью? — леди Дженнет фыркнула, и это означало, что он не угадал. — Я пришла поговорить с тобой и установить неофициальный контакт. Ты должен понять, — она сделала глоток и на этот раз уже не морщилась, а просто поднесла стакан к глазам и поглядела на содержимое, — я не такая, как все остальные твои начальницы, я не англичанка, как ты, наверное, слышал, поэтому ты можешь быть со мной более открытым.
«Открытым? Изволит шутить? Притащилась почти ночью, задрала юбки, показывает мне колени и призывает быть открытым?». Всё это очень не нравилось старому солдату колониальных войн. Уж он-то знал, что может быть с простым человеком, если на него осерчает какой-нибудь родственник лорда или член парламента.
