Цмцерон - Пьер Грималь

Весть о случившемся немедленно распространилась по всей Малой Азии. У одних наступление парфян породило страх, у других — надежду. Надежным союзником Рима в этих краях был царь Галатии Дейотар. К нему Цицерон и его брат отослали сыновей в ту пору, когда сами включились в военные действия. Некогда Дейотар оказал римлянам поддержку в борьбе против Митридата, за что римское правительство прирезало к его владениям новые земли. Узнав о вступлении парфян в Сирию, Дейотар направил к Цицерону послов сообщить, что собирает войско и в ближайшее время придет на помощь наместнику. Цицерон велит его благодарить, просит поторопиться и в ожидании обещанных подкреплений на пять дней задерживается в Кибистре. За эти пять дней ему пришлось разбираться во внутренних делах Каппадокии. Едва римская армия появилась здесь, как проримская партия при дворе царя Ариобарзана сообщила проконсулу о заговоре против царя, о котором сам царь не подозревал. Цицерон собрал необходимые сведения и выяснил, что за спиной заговорщиков стоит великий жрец богини Ма Архелай, сменивший жреца с тем же именем, который женился на Беренике Египетской и погиб под Александрией. Архелаю дали понять, что ему следует покинуть страну, что он тотчас же и сделал. Предусмотрительность и энергия Цицерона не только спасли Ариобарзана, но и обеспечили спокойствие в тылу римской армии.

Тут пришла весть, что парфянская армия, усиленная ополчениями арабов, появилась у стен Антиохии. Передовой конный отряд проник даже на территорию Киликии, но был уничтожен конниками римлян, действовавшими вместе с так называемой преторианской когортой — личной охраной проконсула, стоявшей в это время на Антиохийской дороге в Эпифанее на юго-восточной границе провинции. Теперь намерения противника стали ясны, Цицерон понял, что вражеская армия пойдет южным путем, и перенес лагерь к Аману, одному из отрогов Тавра, выходившему к морю около Исса, в самом углу, образованном сирийским побережьем, ориентированным с севера на юг, и побережьем Киликии, идущим с востока на запад. Здесь он узнал, что нападение на Антиохию сорвано, проквестор Гай Кассий, управляющий Сирией, разбил парфян и арабов под стенами города, а новый наместник края Бибул вступил наконец в Антиохию.

Парфянская угроза отпала, Цицерон вздохнул с облегчением; он посылает сказать Дейотару, что выступать на соединение с ним не надо — пусть остается в пределах своего царства и, не теряя бдительности, следит за дальнейшим развитием событий. Теперь Цицерон может заняться Аманом — эта область вокруг горного хребта того же имени оказывалась то частью Римской империи, то парфянского царства. Цицерон делает вид, будто отходит на запад, к Эпифанее, ночью круто меняет направление, с отрядом легко вооруженной пехоты движется назад, на восток, и на заре 13 октября появляется у подножия Амана. Войско в боевом порядке четырьмя колоннами поднимается по горной круче, каждой колонной командует один из легатов — Квинт, Гай Помптин, Марк Анней и Луций Туллий, однофамилец Цицерона и друг Аттика. Во время наступления Цицерон находится при колонне, которой командует Квинт. Операция длится почти целый день. Солдаты захватывают и жгут деревни, форты, превращавшие гору в единое укрепление; из фортов жители нападали па города и поселки, лежавшие на равнине. К десятому часу (около пяти часов пополудни по современному счету) все было кончено. Армия заночевала неподалеку от Иссы, возле алтарей Александра Македонского, возведенных некогда в ознаменование исторической победы, им одержанной. Место для ночевки выбрано не случайно — Цицерон склонен был толковать выбор символически. Опустошение Амана длилось четыре дня, затем армия двинулась на северо-восток к Пиндениссу, главному поселению так называемых свободных киликийцев. Здесь укрылись беглые рабы и разбойники, готовые при появлении парфян напасть на римлян. Цицерон осадил город; он использовал новшества, разработанные Цезарем в ходе Галльской войны: окопы, рвы, редуты, небольшие лагеря, рассеянные вокруг города, осадные башни, тяжелые осадные машины — все, как было у Цезаря под Алезией!

Взять город удалось лишь на пятидесятый день — 17 декабря, в первый день сатурналий. Солдаты приветствовали Цицерона как императора. На этот год военные действия были кончены. Войско расположилось на зимние квартиры в занятых деревнях. Теперь предстояло заняться гражданской администрацией. В этой области у Цицерона давно уже сложились определенные взгляды. Некогда он выразил их в письме Квинту, когда тот уезжал в Азию в качестве наместника провинции. Цицерон считал первейшей заботой правителя поддержание мира, соблюдение справедливости и права и прежде всего уменьшение налогов и денежных поборов. Города, изнывавшие под бременем долгов, вынуждены были, как правило, брать взаймы крупные суммы у римских финансовых воротил под ростовщические проценты. Кроме того, стремясь расположить к себе ежегодно сменявшихся наместников, провинциалы то и дело принимали решения об оказании им дорогостоящих знаков уважения: ставили статуи, подносили золотые венки (а часто и отдавали их стоимость наличными), выбивали почетные надписи. Ко всему этому прибавлялись расходы по размещению и содержанию свиты наместника. С первых же дней своего наместничества Цицерон твердо решил внести должный порядок. Он стремился восстановить справедливость, но не только: как пишет он в одном из писем, хищническая эксплуатация края вызывала ненависть к римлянам, делала их присутствие нестерпимым, мешала установить в провинции подлинное согласие всех слоев населения. По обычаю, новый проконсул издал эдикт, где излагал принципы, которыми намерен руководствоваться в своей деятельности; эдикт в точности воспроизводит основные положения трактата «О государстве»: цель и высшее определение римского завоевания — установление права. Эдикт Цицерон составил еще в Риме. Но, столкнувшись с провинциальной действительностью, счел нужным прибавить еще и милосердие — «желание облегчить тяготы разоренных городов, которые разорили магистраты, призванные ими управлять».

Совещания с магистратами и видными гражданами Тарса задержали Цицерона до первых дней января, затем он выехал в Лаодикею, куда прибыл 11 февраля, выслушал здесь жалобы жителей Кибиры и Апамеи и других греческих городов, не входивших в собственно Киликию — туда он вернулся лишь 7 мая. От этих месяцев сохранилось сравнительно немного писем, но и по ним можно составить себе представление о том, чем приходилось заниматься проконсулу. Особенно примечательно одно дело, показывающее, какими приемами пользовались римские дельцы для эксплуатации провинций. В Таре к Цицерону приехал некий Скапций, горячо ему рекомендованный Марком Брутом. Вместе с другим римским богачом, Матинием, Скапций просил Цицерона заставить жителей кипрского города Саламина выплатить наконец деньги, которые они заняли у обоих дельцов. Постепенно Цицерон выяснил, что настоящий кредитор, скрывающийся за спинами Скапция и Матиния, Брут. Деньги саламинцы взяли под 48 процентов в 56 году, вскоре после присоединения острова к Риму. Выплатить такую сумму город не мог. Чтобы принудить жителей к уплате, Аппий Клавдий назначил Скапция префектом с подчинением ему конною отряда, который был размещен на острове и вводил жителей в новые расходы. Саламинцы все же платить отказались. Скапций явился к Цицерону с просьбой возобновить его назначение и продолжить полномочия командования конным отрядом. Цицерон отказал, вызвал саламинцев, и тяжба развернулась перед его трибуналом. Скапций требовал двести талантов. Граждане Саламина утверждали, что сумма долга составляет сто шесть талантов. Они заявили, что теперь в состоянии вернуть долг, так как Цицерон существенно сократил так называемый преторский налог — сумму, которую города по традиции выплачивали каждому новому наместнику, чтобы тот в зимнее время не ставил к ним войска на постой. Так что у них собралось достаточно денег, чтобы выплатить долг, что саламинцы и предлагали сделать; в случае же отказа Скапция они намерены передать деньги на хранение в храм, что означало запрещение взыскивать проценты. Решение граждан Саламина казалось вполне справедливым, однако Цицерон его не утвердил. С правовой точки зрения не все здесь было ясным, о долгах провинциалов существовало несколько сенатусконсультов, противоречивших друг другу. Примешалось, правда, еще одно соображение, которое скорее всего и решило дело: Скапций открыл Цицерону, что действует по поручению Брута, и положение получилось чрезвычайно сложное. Брут был зятем Аппия Клавдия, так что, оказывая давление на саламинцев, прежний наместник защищал свои семейные интересы. Между тем мать Брута Сервилия, как мы уже говорили, бралась устроить брак Туллии с Руфом, чего Цицерон очень хотел. Что оставалось делать?