Стальная империя Круппов. История легендарной оружейной династии - Уильям Манчестер

В Эссене начали экспериментировать с «Толстой Бертой» с того времени, как Густав стал председателем совета директоров фирмы. Изготовить гаубицу, способную сокрушить оборону Льежа, было сравнительно легко; сложность состояла в том, чтобы создать такое орудие, которое можно передвигать. Первый образец пришлось перевозить двумя частями, и каждую вез отдельный паровоз, а из-за колоссальной отдачи гаубицы из нее нельзя было стрелять, не укрепив ее предварительно в цементе, а это означало, что передвигать ее дальше можно было только взорвав цемент. Армия приспособила орудие меньшего калибра (хотя и все равно огромное). Это была 305-мм мортира «Шкода», предназначенная для огневой поддержки. Фриц Раузенбергер, главный инженер Круппа по артиллерийской части, несколько лет подряд работал над расчленением своей чудовищной «Берты» на две секции, которые могли бы быть поставлены на колесные лафеты. В начале 1914 года Вильгельм наблюдал испытания этой новой, более подвижной модели и ушел сияющий.

Еще большие усовершенствования ожидались к осени, и второй раунд испытаний в Меппене запланировали на 1 октября. Испытания так и не были проведены, потому что летом того года мир обезумел. Сразу же вслед за сараевским убийством (после чего Австрия стала для Круппа новым домом и в конечном счете дала ему новую мировую репутацию) гром орудийной канонады прокатился по всему континенту. Предоставив Австро-Венгрии свой знаменитый «карт-бланш», его величество сообщил Густаву, что «объявит войну сразу же, как только Россия начнет мобилизацию». Крупп поощрил кайзера, заверяя его, что артиллерия противника недостаточно хороша, тогда как германская артиллерия «никогда еще не была в лучшем состоянии». В два часа дня 1 августа в главное управление пришла официальная депеша из Берлина. Она содержала только две буквы: «D.K.» – «Drohende Kriegsgefahr» (непосредственная угроза войны). В четыре часа дня сообщили о мобилизации, а в семь часов вечера Германия объявила войну России, и в течение суток Германия и Австро-Венгрия начали наступление против своих соседей. Соседи быстро выступили им навстречу. Прежде чем был завершен раскол воюющих государств на две группировки – «центральные державы» и «союзники», 57 стран объявили друг другу войну. На всех языках было признано, что это была мировая война, Der Weltkrieg, la Grande Guerre. Даже сегодня эта страшная вспышка ненависти и легкость, с какой миллионы были пущены в мясорубку, вызывают содрогание. Одно было ясно: в истории не найдешь ничего, даже отдаленно схожего с тем, что происходило.

Но Густав полагал, что нечто подобное уже было. Для него параллели с Франко-прусской войной не вызывали сомнений и сам он как бы следовал по стопам Большого Альфреда. Как и дед Берты, он имел наилучшие в мире пушки – новая партия из 180 полевых орудий, заказанных Бразилией, была спешно переадресована к бельгийской границе, а Вильгельм II, подобно Вильгельму I, командовал самыми внушительными войсками на континенте. Даже на вилле «Хюгель» все вновь было перевернуто вверх дном. Крупп решил этим летом полностью поменять интерьер замка, и портрет боготворимого дяди Феликса фон Энде повесили в столовой на великолепном фоне из романтических фресок. Но из-за войны не прекратились обеды с деловыми партнерами и посещения высоких гостей, проходившие с обычной, минута в минуту, педантичностью. В те первые лихорадочные августовские дни Густав принимал Эмиля Фишера, великого немецкого химика, лауреата Нобелевской премии 1902 года. В один из вечеров Фишер сообщил ему о своем беспокойстве: запасы нитратов в империи чрезвычайно скудны.

Крупп заявил, что проблемы с пироксилином не существует. В течение года, уверял он ученого, предприятия лакокрасочной промышленности обеспечат производство синтетических солей азотной кислоты (и он оказался прав), а во всех других отношениях готовность была безукоризненной.

Два миллиона резервистов уже прибывали в намеченные призывные пункты, получая там винтовки Маузера, островерхие каски с серыми полотняными чехлами и новую форму защитного цвета, заменившую в 1910 году прусские синие мундиры. Поезда, мобилизационное расписание которых Густав лично прокорректировал и нашел безупречным, доставили солдат на сборные пункты близ границы с минимальными задержками; благодаря предусмотрительности Генерального штаба империю пересекали четыре двухколейных железнодорожных пути со вспомогательными ветками, проложенными сразу же, поскольку имелось четкое представление о том, как именно они должны пролегать. Когда отчизна сжала свой устрашающий кулак, моральный дух в стране был чрезвычайно высок. Берлинская контора Круппа со сменившейся после «скандала» администрацией докладывала, что офицерские машины снуют взад-вперед по Унтер-ден-Линден, военные приветствуют народ, а толпы людей по обе стороны улицы скандируют «Германия превыше всего» и поют «Вахту на Рейне»:

Спокойной будь,страна любимая:Ведь часовые стоят          незыблемо.          Стоят на страже          вдоль Рейна                    на посту.

К радости всего фатерланда 100 социал-демократических депутатов, представлявших теперь самую сильную фракцию рейхстага, единодушно проголосовали в поддержку военных ассигнований. Отвечая на их «ура! – в честь кайзера, народа и страны», его величество воскликнул: «Я уже больше не вижу партий, есть одни только немцы!» Рядом был Крупп, сопровождавший кайзера на борту яхты «Гогенцоллерн» во время недели Киля. Как раз в этот день был застрелен Франц Фердинанд.

В небе над Густавом, в отличие от Вильгельма, ходили тучи. Он, конечно, не мог пожаловаться на крупповцев. Они с энтузиазмом работали из смены в смену круглые сутки, весело распевая «Да здравствует увенчанный победой» и «Победоносно выступим и разобьем французов» во время сборки орудий и лафетов. Они трудились не покладая рук, чтобы начать подкатывание большой гаубицы к Льежу. Трудности Круппа заключались в том, что даже на этой ранней стадии, прежде чем прозвучал хотя бы один выстрел, его уже клеймили за границей как военного преступника. Шустрый корреспондент газеты «Дейли мейл» увидел его в Киле; зная, что Густав и Берта только что вернулись из Лондона, он пришел к заключению, что они знакомились с британскими военными заводами и теперь хозяин Эссена рассказывает кайзеру о том, что подсмотрел у наивного Альбиона. Это вызывало раздражение, тем более что было неправдой, они приезжали в Лондон, чтобы в последний раз позировать художнику. Но в Великобритании думали так, как писал Герберт Уэллс накануне объявления Англией войны Германии: «В основе всего этого зла, которое привело в конечном счете к мировой катастрофе, лежит круппизм – мрачная гигантская сеть торговли орудиями смерти». Англия вступила в войну из-за того, что Германия оккупировала Бельгию. Ее премьер граф Чарльз де Бруквиль вдруг вспомнил, что в прошлом году бельгийский парламент заказал тяжелую артиллерию у АО «Фридрих Крупп». Орудия так и не были поставлены, и теперь мир знает почему, заявил премьер. Последствия заранее спланированного заговора против мира были налицо.