Мир приключений 1964 - Кубанский Г.

Они внимательно осмотрели место преступления (а чего тут было смотреть?), опросили немногих свидетелей. Собственно, свидетелей-то не было. Шедшая на дежурство стенографистка из ТАССа, наткнувшаяся на тело; какая-то женщина, поздно прогуливавшая по бульвару собаку и видевшая, как высокий мужчина, лица которого она не разглядела, в плаще с поднятым воротником, быстрой походкой вышел с бульвара, пересек улицу и направился в сторону Пушкинской площади. Живший неподалеку гражданин, сошедший с троллейбуса у недостроенного театра; ему показалось, что на бульваре в боковой аллейке произошла какая-то короткая возня. Вот и все. Билетеры в театре, дворники окрестных домов ничего не заметили.

Оперативная группа направились в отделение, чтобы окончательно уточнить план действий.

Тем временем от дежурного по городу одновременно всем патрульным машинам, во все отделы и отделения милиции, дежурному по области, на вокзалы и во многие другие места было передано описание преступника и приказ о задержании; для оперативной группы привезли взятые из дела фотографии Коростылева, по кличке “Повар”, опасного рецидивиста, чье толстое дело давно хранилось в архивах милиции. Вместе с фото пришло и официальное подтверждение (хотя в этом никто не сомневался), что убийство совершил именно “Повар”: желая, видимо, избежать шума от падения тела, убийца, вонзив нож в спину Николая, поддержал другой рукой падающего и неслышно опустил его на землю. Отпечатки пальцев остались на книге, которую Николай, закуривая, наверное, прижал к груди, и были сличены с отпечатками, хранившимися в деле Коростылева.

Направили телефонограммы во все таксомоторные, трамвайные, троллейбусные и автобусные парки — не запомнили ли случайно водители и кондукторы человека такой-то наружности (следовало подробное описание), который воспользовался каким-либо транспортом на Пушкинской площади, у Никитских ворот или в прилегающих районах.

Однако все эти меры вряд ли могли дать многое. В такой час — час разъезда после театров и концертов — в центре, когда тысячи людей спешат домой и садятся в троллейбусы, такси, автобусы, вряд ли кто-нибудь заметил, а тем более запомнил человека в общем-то ничем не примечательного, кроме высокого роста. Надо было также учесть, что “Повар” был не “случайным”, так сказать, преступником, не новичком. Это был очень опытный, хитрый, матерый бандит, много раз сидевший за решеткой, и уж он-то хорошо знал, какие меры будут предприняты для его задержания.

Совершив свое преступление, он мог пройти большое расстояние пешком и только потом воспользоваться троллейбусом или такси, а возможно, и метро; мог сразу же с бульвара свернуть в один из переулков, например, к Бронной, или проходным двором выйти в Большой Гнездниковский, дойти до Малого Гнездникопского, а там снова нырнуть и проходной, чтобы сразу появиться у Моссовета.

Известно было лишь одно: “Повар” никогда не “работал” с сообщниками, — волк среди волков, он не доверял даже своим. Владимир понимал: бродить ночью по Москве “Повар” не станет. Одно из двух: или он спрячется у кого-то, кто предоставит ему убежище, или постарается как можно быстрей выбраться из города.

Логинов считал, что “Повар” уже давно спит беззаботным сном у какой-нибудь своей знакомой или у одного из надежных дружков, живущих в Москве. Зачем ему уезжать куда-то ночью, рискуя быть пойманным на вокзале? Лучше отсидеться несколько дней, не выходя на улицу, а потом тихо исчезнуть.

Лейтенант Русаков, старший приданной Владимиру группы, молодой светловолосый парень, придерживался другого мнения.

— Уверен, — горячо доказывал он, рубя воздух рукой в такт своим словам, — что прятаться в городе Коростылев не будет! Опасно это для него. В конце концов, все рецидивисты на учете. Известно, кого из них можно заподозрить в связи с ним. Может быть устроена проверка документов, могут выдать свои — его не очень-то любят. Да он и вообще такой мужик, что никогда ни с кем особенно не сходился. “Старая гвардия” его далековато — он, слава богу, сколько отсидел-то последний раз! — а новых дружков, наверное, завести не успел. Да и времена не те: сколько теперь таких, как он? Раз-два и обчелся. Их не то что ночью, днем с фонарем не сыщешь. Ведь не случайно он не только прописался в области, но и живет там, а в Москве только “гастролирует”. Иначе бы он все время здесь у кого-нибудь прятался. Это раз. Два: будь у него в Москве надежные сообщники, разве стал бы он заниматься карманными кражами? Одолжил бы денег и притаился, готовил настоящее дело. А то вынужден карманкой промышлять. Сколько риску на ерунде погореть! Если б он когда-то, пока свои настоящие художества не начал, не был мастером по части карманов, он бы в жизни этим не занялся. А так нужда заставила — другого выхода нет. Совершенно ясно, — закончил Русаков, — что он будет стремиться покинуть город.

Говорили и другие. Владимир молчал.

В рассуждениях Русакова было много правильного — действительно, вряд ли можно предполагать, что Коростылев останется в городе, скорей всего ему не у кого здесь спрятаться. С другой стороны, он достаточно хорошо знал, с какой быстротой действует милиция: раньше, чем он добрался до любого вокзала, там уже знали бы о совершенном преступлении и приметах убийцы. На ноги была бы поднята вся транспортная милиция. Какой же выход? Какой выход мог придумать Коростылев, хитрый и опытный, наверное, даже умный бандит? Владимир знал один из основных законов следственного работника: не считать преступника глупей себя, лучше переоценить его, чем недооценить. Вот что бы сделал он, Владимир, на месте “Повара”?

И тут мелькнула мысль — самолет! Ну конечно же, такая мысль вполне могла прийти Коростылеву в голову: в Москве оставаться не у кого, садиться в поезд или пригородный автобус опасно. А на аэродроме вряд ли будут его искать. Тем более, что в поездах можно продолжать поиски и в дороге, и на промежуточных остановках. А самолет улетел — и ищи-свищи ветра в поле, приземлится где-нибудь во Владивостоке. А это было важным преимуществом. Коростылев понимал, что для розыска убийцы милицейского работника сил не пожалеют, и чем дальше он на время окажется от Москвы, тем лучше. Правда, ночью самолеты уходят редко, но все же уходят. Наконец, можно подождать и до утра, и необязательно в здании аэропорта, что во Внукове, что в Шереметьеве, — это можно сделать в лесу, поблизости.

Но тут Владимир сам прервал ход своих мыслей. А деньги? Ведь денег-то у “Повара” не было, а билет на самолет, тем более куда-нибудь далеко, стоит все же недешево.

Владимир изложил свои мысли.