Елизавета I - Маргарет Джордж

Он отпустил меня, подошел к кровати, отдернул тяжелый полог и уселся на краю, свесив ноги, как маленький мальчик.

– Все мужчины в Кадисе гадали, чем заняты их женщины, пока они далеко. Чем краше жена, тем больше опасность.

Меня охватило невыразимое облегчение. Он говорил в общем смысле, не потому, что у него были твердые подозрения.

– Поскольку все мужчины ушли на войну, я бы сказала, что опасаться вам было нечего. Кто из мужчин, заслуживающих упоминания, оставался здесь? Только старые, больные и немощные. Глядя на них, мы лишь еще больше скучали по своим далеким мужчинам.

Я подошла к нему, едва не плача от облегчения. Он ничего не знает. Он не должен ничего узнать. Я не должна никогда больше так поступать.

– Я проводила ночи с вами, в моих снах и мыслях.

Он казался таким уязвимым, что мне захотелось его ободрить. Я наклонилась и поцеловала его. Впервые за все время с его возвращения мне по-настоящему захотелось, чтобы он меня поцеловал. Впервые за все время его губы были только его губами, а не напоминанием о других, чужих губах.

Он был хороший человек. Таких надо ценить. Я буду. Я буду, клянусь. Я недостойна тебя, Кристофер, но я постараюсь стать достойной.

Это было искреннее обещание. Но чего они стоили, мои обещания?

На следующее утро, готовясь уезжать, мы вынуждены были переступать через людей, вповалку спавших прямо на полу. Накрывшись плащами и раскинув ноги, они храпели и бормотали что-то во сне. Некоторых я узнала – это были походные ветераны сэр Чарльз Дэнверc, вспыльчивый и задиристый друг Саутгемптона; сэр Джон Дэвис, сэр Фердинандо Горджес; сумасбродные дворяне, такие как мот и транжира Роджер Мэннерс, граф Ратленд, с торчащими во все стороны жесткими волосами, и Эдвард Рассел, граф Бедфорд, спавший сном ангела; Томас Рэдклифф, граф Сассекс; Уильям, лорд Сэндис; тяготеющий к католицизму Уильям Паркер, лорд Монтигл; а также секретарь Роберта, греческий ученый Генри Кафф и Гелли Мейрик по прозвищу Валлиец.

Кафф не очень-то походил на ученого, а благородные дворяне выглядели не очень-то благородно.

46. Елизавета

Декабрь 1596 года

Чем сильнее бушевала непогода, тем больше я наслаждалась пребыванием на воздухе. Сидя верхом в Гринвич-парке и глядя на реку, на унылый серо-бурый Собачий остров, я слизывала с губ колючую водяную пыль. Призрачные клочья тумана, свиваясь в причудливые узоры над поверхностью воды, плыли вдоль по течению в сторону моря. Это была та пора года, когда каждая Джоан и каждый Нед сворачивались калачиком перед огнем, готовясь переживать грядущие холода, а в этом году еще и нехватку еды. Я стояла на берегу, как стояла каждый день на протяжении вот уже многих недель, устремив взгляд вдаль и задаваясь вопросом, когда на той стороне реки вспыхнет первый маяк. В эти сумрачные дни яркий огонь увидеть будет легче легкого.

О местонахождении армады ничего не было слышно, хотя мы полагали, что сперва она направится к острову Уайт, а оттуда – вверх по Темзе до Лондона. Мы увеличили гарнизон на Уайте и подготовили артиллерию во всех прибрежных крепостях; двадцать четыре тысячи ополченцев из южных графств были призваны на защиту побережья. Флот снарядили и отправили патрулировать Ла-Манш. Вход в Темзу у Тилбери охраняли военные корабли. Между Ширнессом и верфями в Чатеме вдоль берега курсировали сторожевые суда; близлежащий замок Апнор был усилен дополнительным контингентом солдат. На случай ответных действий Испании против нашего флота в отместку за поражение при Кадисе адмирал Говард приказал Рэли охранять стоящие на якоре корабли.

До нас доходили вести об отплытии армады, о молебнах. Они шли в церквях по всей стране за ее успех, и во время них пели псалом «Contra Paganos» – «Против язычников». Я устремила взгляд на беспокойное сизое небо. Мы в самом буквальном смысле сможем увидеть, куда ветер дует. Будет он протестантским или католическим? Принесет ли он армаду к нашим берегам или расшвыряет в разные стороны, как в прошлый раз?

По крайней мере, можно не опасаться внутренних врагов. Оксфордширские повстанцы так и не восстали. Зачинщик и его последователи так и не смогли убедить людей присоединиться к ним, несмотря на усердную агитацию по всей округе. В День святого Хью, не успев даже толком собраться, они были окружены и отправлены в Лондон, где им теперь предстояло предстать перед судом. Люди ворчали и жаловались, но не готовы были рисковать жизнью или нападать на землевладельцев. Некоторые изъявляли готовность участвовать, пока предполагалось уничтожать имущество, а не людей, но, как только зашла речь об убийствах, они тут же передумали. Участники были в большинстве своем люди молодые, не имевшие ни работы, ни семьи, – иными словами, те, кому нечего было терять.

И тем не менее годовщина моего восхождения на престол, как бы я ни храбрилась внешне, стала для меня горькой пилюлей. Мысль о том, что тот самый день, когда тридцать восемь лет тому назад люди радовались моему воцарению, стал днем, когда недовольные намеревались выразить свое недовольство, угнетала меня. Ибо на каждого, кто примкнул к восстанию, должны были приходиться тысячи тех, кто ему сочувствовал. Я понимала, что нам придется что-то делать с этим глубоко укоренившимся недовольством, поэтому созвала парламент. Он должен был начать работу в самое ближайшее время.

После духоты и неискренности двора бьющий в лицо свежий ветер был наслаждением, а разбушевавшаяся стихия напоминала о том, что наши дворцовые бури на самом деле мелочи. Могучая длань Бога, казалось, прочесывала пальцами небо.

Руки у меня, несмотря на подбитые мехом перчатки, занемели от холода. И тем не менее я оставалась на вершине холма, глядя на излучину реки, лениво несшей свои воды к морю, и очертания лондонских крыш по обоим ее берегам.

Погодите! Что там за вспышка? Мне почудилось или я видела алый сполох на дальнем холме? Я ждала затаив дыхание, но вспышка не повторялась. Должно быть, какое-то отражение. Я развернулась, чтобы ехать обратно в Гринвич, и тут увидела скачущего ко мне всадника. Он крепко сидел в седле, особенно не торопясь, но и не медля, с низко надвинутой на лоб шляпой.

– Фрэнсис!

Это был мой неуловимый советник.

Подъехав ко мне, он сорвал с головы шляпу и кивнул. У него была отличная гнедая лошадь. Интересно, его собственная или одолженная у Эссекса? Последнее было вероятнее.

– Ваше величество, – произнес он.

– Вот уж кого-кого, а вас я не ожидала здесь увидеть.

Другие на его месте подстерегли бы меня где-нибудь на