Богатырские хроники - Константин Плешаков

Волхв отскочил, оставляя за собой кровавый след. Я едва ушел от меча и решил завертеть его. Я прыжками понесся по кругу, норовя зайти в спину, а Воля неловко поворачивался за мной, шипя сквозь зубы непонятные мне слова и пытаясь держать меня на расстоянии.

Тьма стала опускаться на подземелье, пошел гул отдаленный хохот, и красные искры замелькали в воздухе, и я уже знал, что Волхв зовет Больших Духов.

Тут бы и пришел мне конец, но меня как-никак учил Святогор, и я зажег в своей груди правее сердца огонь; если бы я опоздал на миг, Большие Духи уничтожили бы меня, но я догадлив, и вот тьма остановилась в нерешительности, как туча, и я снова видел Волхва и вел его по кругу.

В несчастливое для себя мгновение, не в силах больше выносить боли в правом боку, видя, что Большие Духи приостановились и надо рассчитывать на оружие, он решил перекинуть меч в левую руку и тут я ударил по левой кисти, и надрубил ее глубоко и отсек палец, и Волхв взвыл, и меч выпал из его руки. Задыхаясь, он стал отступать, повторяя:

— Замри, замри!

Тут Волхва окутало синее пламя; я никогда не думал, что даже Волхв с его Силой способен на все то, что я видел, но у меня не было времени изумляться; одержимость владела мной, и, не осознавая, что делаю, я бросил всю свою Силу на синее пламя… Оно заметалось, появились бреши, и я уже снова видел смертный оскал Волхва, которого если и могло теперь что-то спасти, так это пламя; я рубил синий огонь кинжалом, и — дивное диво — я действительно рубил его, как дерево, и брызги пламени летели в стороны, и вот уже пламя свелось к огненному обручу вокруг ног Волхва, и я выбил его из этого кольца одним ударом в глаз — Волхв отшатнулся, и пламя исчезло.

Я ощущал бешенство Волхва; тьма Больших Духов развеялась, потому что Сила его таяла («Палец! — мелькнуло у меня в голове. — Палец!»), а моя прибывала — видно, помогали мне боги, — и мне было противно бросаться на него и душить, как было бы противно душить змею, противно было даже подумать, что мои руки будут прикасаться к его коже, и я сек эти вытянутые руки кинжалом, а Волхв все выл:

— Замри, замри!

Несколько раз я почти попадал ему в грудь, но всякий раз его Сила отводила мой удар, но наконец не отвела, и я вонзил кинжал ему под горло, и Волхв захрипел, и ухватился за мои руки мертвой хваткой, но тогда я дернул кинжал вниз, и он обмяк и упал.

Но в ту же минуту он провалился сквозь землю.

Поначалу я не мог поверить своим глазам, а затем Все понял: умирающий или мертвый Волхв провалился в колодец. Я заглянул туда, и все, что я увидел, — это как вода брезгливо уносила его безжизненное тело в сторону моря…

Я огляделся. Коридор вел еще куда-то, но у меня не было большой охоты лезть туда в темноте; Волхва больше не было на свете, а тайны острова меня интересовали мало.

Я вернулся в зал. Очаг (интересно, как он доставал дрова?), огромный чан с водой (мне было противно ее пить, хотя рот мой горел); звериные шкуры в углу; доспехи; лук; стрелы Волхва. И вот — наверно, единственно ценная вещь — сума Волхва. С некоторым трепетом я взял ее в руки, словно ожидая, что оттуда выползет клубок змей. Но клубка змей не выползло. Травы. Золото. Ничего, что бы наводило на след его последних замыслов. Я покончил с Волхвом, но какие семена он посеял на Русской земле, догадаться я не мог. Одно я знал твердо: не мог Волхв пронести все; это сквозь морской лаз. Должен был быть какой-то тайный выход, которого мы не нашли.

И тут вернувшееся ко мне любопытство едва не погубило меня.

Я огляделся, взял из очага тлеющую головешку и пошел по коридору. По дороге я заглянул в колодец — чернота, плеск воды. Попутно же я отметил, что стук Ильи наверху прекратился.

Но едва я вошел в коридор, как почуял опасность.! Я стал подвигаться шажками и неожиданно, не понимая почему, отскочил.

Через мгновение я все понял. Раздался грохот, и огромная глыба упала на то место, где мгновение назад стоял я. Посыпались камни. Коридора больше не было. Был свежий завал. Посмертный подарок Волхва.

С большим сожалением я отступил, плюнув по дороге в Волхвовью могилу.

Я решил прихватить с собой суму — как свидетельство моего подвига. И еще… я подобрал отрубленный палец Волхва. Лишившись его, Волхв ослаб: не в самом пальце дело, но Сила требует целого тела. Мне было противно подбирать этот кровоточащий обрубок, невероятная брезгливость к злой Волхвовьей плоти охватила меня; но я хотел показать товарищам хотя бы это, если я не мог показать им мертвого врага.

Я вошел в воду. Это было несказанно приятно; она смывала пот и саму скверну прикосновения к Волхву.

По неровному свечению я без труда нашел лаз. Я нырнул в него без содрогания, хотя в моей памяти он остался как едва ли не самое страшное воспоминание жизни. Но теперь я был так опьянен победой, что ничто не страшило меня. И действительно — вот чудо! — я спокойно миновал лаз и, когда вынырнул на поверхность, задыхался меньше, чем можно было ожидать.

— Алеша! Алеша! — кричали мне два голоса.

Только когда руки товарищей подхватили и вытащили меня из воды, я понял, как смертельно устал.

А к вечеру стали умирать варяги.

Мы готовили на морской воде рвотное, но оно уже никому не помогло. Яды Волхва если и поддаются лечению, то лишь в первые минуты.

Моряки проклинали нас и наше золото. Даже мне сделалось не по себе от их проклятий, хотя, как считал я, наша совесть была чиста: ведь мы же предупреждали их.

— Все-таки надо было связать им руки, — пробормотал Илья.

— Или вылить всю воду, — сказал Добрыня.

Я молчал. Я-то считал, что каждый сам ответственен за свое безрассудство. Если тебя предупредили сведущие люди, а ты не внял — ты платишь, и это уже твоя дело.

Кто бы ни был ответственен за их безрассудство, но, когда я стоял над двенадцатью скорчившимися трупами, непроизвольная дрожь прошла по спине. Последнее дело Волхва!

— Если бы не Алеша, — мрачно кивнул Илья, — мы бы теперь тоже тут лежали.

Нам чудовищно хотелось пить. Мы остались без команды на безводном острове. Никто из нас понятия не имел о том, как управлять судном. Найти путь ж земле было легко — все богатыри находят дорогу по звездам без труда. Но как совладать с парусами? С рулем?

— Делайте что хотите, — твердил Илья, — у вас мозги молодые, справитесь. Подыхать на этом смердящем острове я не хочу. Вы меня сюда заманили — вы меня отсюда и вызволите. Не может Илья умереть не на Русской земле.

— А мы, значит, можем? — прищурился я.

— Вам Царьград нравится, — сердито отвечал Илья. — Целуйтесь там со своими греками. Добрыня вот на Восток все хочет. Голову сложить там не боится. А ведь это надо тоже думать — где голову сложишь.