Казнь СССР – преступление против человечества - Юрий Мухин

– Да что народный контроль, – пренебрежительно ответила приятельница. – Они придут, нахватают дефицитных продуктов, да еще и на халяву выпьют. Тут как-то пришел С., – она назвала фамилию члена заводского народного контроля, – попросил опохмелиться, засосал полбутылки коньяка, тут же упал на мешки с сахаром и заснул. И, гад, обмочился и обмочил весь сахар под собой.

– Ну какие проблемы, ведь вы же этот сахар наверняка в компот вбросили, – пошутил я, чтобы ее подначить. Но она вдруг наивно подтвердила:

– Вбросили, но ведь все равно неприятно!

Да уж! Но я расскажу о своем случае с народным контролем, который произошел через некоторое время после случая со злополучным компрессором. Пришло время и заводскому народному контролю отчитаться в своей полезной деятельности, и его председатель, мой сосед по коридору, начальник ОТК завода С.С. Черемнов, выбрал, паршивец, меня в качестве мальчика для битья. Сделал у меня в ЦЗЛ ревизию и, естественно, «обнаружил», что у меня не хватает того самого оборудования, включая этот компрессор. И городской народный контроль оштрафовал меня на треть зарплаты – обозначили, сволочи, свою полезную деятельность. Я потом, правда, заставил за это и Черемнова попотеть, хотя до материальных потерь с его стороны дело не довел, все же я не такой бессовестный, чтобы так поступить с товарищем по работе.

А вот еще славные контролеры – Лаборатория государственного надзора (ЛГН), которые контролировали качество продукции. Расскажу такой случай. Когда-то, во времена царя Гороха, когда кремнистые сплавы только начинали плавить, в море взорвался пароход, везший в трюмах ферросилиций. Дело в том, что при некоторых содержаниях кремния эти сплавы начинают разлагаться при наличии влаги в воздухе. Разложение идет с выделением газов фосфидов и арсенидов – водородистых фосфора и мышьяка. Эти газы в смеси с воздухом образуют взрывоопасную смесь. Когда поняли, в чем дело, то трюмы начали вентилировать, и взрывов больше не было, но от этого страха в ГОСТы на кремнистые сплавы вошло положение о том, что мелкие фракции (мелкие кусочки) этих сплавов должны затариваться в стальные герметичные барабаны (бочки). У нас было отлаженное производство этих барабанов, и проблем не было – если потребитель просил мелкую фракцию, то мы затаривали ее, предъявляя потребителю счет на эту услугу.

Но вот нам дали заказ на производство силикохрома фракции 0-20 мм для нашего же родственного предприятия – для ЧЭМКа. Он использовал наш силикохром для производства безуглеродистого феррохрома. Но что значит отправить сплав в барабанах? Это значит, что помимо того, что нужно изготовить барабаны из довольно дефицитного холоднокатаного стального листа, еще нужно из специального бункера отдозировать силикохром в барабаны, после чего тщательно и герметично закупорить их, затем, используя массу ручного труда, загрузить эти барабаны в крытые вагоны. А на ЧЭМКе все шло в обратном порядке: они, используя массу ручного труда, вытаскивали барабаны из крытых вагонов, откупоривали их и ссыпали силикохром в приямки, откуда грейферный кран подавал его в печные бункера. Сами же барабаны (то, что от них осталось) выбрасывались в металлолом.

А если поставлять на ЧЭМК мелкий силикохром, как обычный сплав (насыпью в полувагонах), то тогда у нас банки с мелким силикохромом мостовой кран практически без участия людей перевернет в полувагоны и все. А на ЧЭМКе прямо в плавильном цехе грузчики откроют люки этих полувагонов, и силикохром сам ссыплется в приямки. И тоже вся работа. Полувагоны открыты, если даже силикохром и намочит дождем, даже если из сплава и выделятся мизерные дозы фосфидов и арсенидов, то их выдует по дороге, и какая-либо опасность взрывов начисто исключена. То есть в этом конкретном случае вся эта возня с барабанами была совершенно ненужным идиотизмом.

Интересно, что когда мы запустили участок по изготовлению барабанов, то размечтались облегчить себе выполнение плана по экспорту в денежном выражении и предложили западным покупателям получать от нас ферросилиций в барабанах за отдельную плату, естественно. Они довольно долго думали, но потом сообщили, что согласны принимать наши сплавы в барабанах, но если мы им будем платить за то, что они будут выгружать барабаны из вагонов в порту Роттердама, раскупоривать их, высыпать ферросилиций в кучу на причале, из которой грейферный кран будет перегружать ферросилиций в трюмы судов. Мы, само собой, от этой мечты отказались.

Так вот, ЧЭМК попросил нас не маяться с барабанами, а грузить им силикохром в полувагонах навалом. Это требование покупателя, причем разумное, дающее экономию и нам, и стране, и мы так и поступили. А эти сраные контролеры из ЛГН, которые о качестве продукции не имеют и приблизительного понятия, проверяя наш завод, вменили нам это в преступление и изъяли в бюджет всю стоимость поставленного на ЧЭМК силикохрома. И эти отчитались, сволочи, в своей полезной работе. Завод лишился премии, а они обеспечили получение своей зарплаты. И никакие жалобы и протесты ни в какие органы не имели успеха – у всех стеклянные глаза и тупое: «Партия взяла курс на повышение качества продукции, а вы ГОСТ нарушаете».

Мало этих инспекций? Ну давайте я вам расскажу об инспекции, контролирующей расход огнеупорного кирпича. Была и такая. Мы получали по году около 20 тысяч тонн огнеупорного кирпича, а он считался строго фондируемым, и его нельзя было продавать на сторону. Но как-то осенью один из совхозов района не успел отремонтировать свою котельную именно из-за того, что ему задержали поставки этого кирпича. Мой предшественник на должности зама по коммерции В. Мельберг и сам бы, наверное, этому совхозу помог, но тут еще и райком партии обратился в горком КПСС, а тот написал на завод письмо. Вот Мельберг и подписал продажу 18 тонн шамота этому совхозу, а инспекция это выяснила, оштрафовала завод на всю стоимость этих 18 тонн шамота, проданных этому совхозу, а суд заставил лично Мельберга всю сумму штрафа выплатить, т. е. получилось, что Мельберг из своей зарплаты подготовил этот совхоз к зиме.

Крапивное семя

Мало и этого случая? Тогда могу рассказать об инспекции, которая контролировала расход бензина, а какую песню могу спеть про предшественников нынешних зеленых придурков – про инспекцию по охране окружающей среды! Но все же самыми мерзкими, самыми гнусными и самыми подлыми контролерами были, само собой, прокуратура и суд. Самыми гнусными потому, что именно от прокуратуры и суда все ждут справедливости, именно в этих органах люди меньше всего ожидают увидеть моральных уродов, которых волнуют только деньги и спокойная жизнь.

В начале 80-х у нас в течение нескольких лет было осуждено за нарушение правил техники безопасности 23 цеховых инженерно-технических работника, причем в этих делах страшно было то, что практически все они были совершенно невиновны. Мы разбирали все случаи и пришли к выводу, что только в одном случае из 23 мастера можно обвинить, да и то формально. Случай такой. В котельную для помощи в ремонте направили рабочих из других цехов, и мастер котельной поставил их на различные работы, а одному поручил «пробить» бункер со шлаком, т. е. в этом бункере шлак слежался и не проваливался в горловину. Этот работяга встал под этой горловиной и снизу стал тыкать в шлак прутом, а когда пробил слежалость, то весь бункер горячего шлака рухнул, естественно, на него. Рабочий погиб. Идиотизм этого рабочего полнейший, но все же мы исходили из того, что он пришел из другого цеха, что мастеру все же нужно было самому показать этому работяге, как нужно работать. И вот, «натягивая» вину на инженера в этом случае, мы никак не могли выявить вины ИТР в остальных.

Ну вот, скажем, крановщик разливочного пролета поднимает крюк крана, и когда он поднялся к балкам моста, крановщику надо было подъем остановить, но он то ли отвлекся, то ли понадеялся на концевой выключатель, который автоматически должен остановить подъем при приближении крюка крана к балкам моста. Но концевик не сработал, крановая лебедка оборвала трос, и крюк с траверсой упали. В любом случае в этом обрыве троса виноват крановщик, который не остановил подъем, и крановая бригада, которая не проверила надежность работы концевых выключателей. Все рабочие завода, как, впрочем, и почти все в СССР, знали, что под стрелой крана стоять нельзя: табличка «Не стой под стрелой» мне помнится еще с раннего детства. Тем не менее под этим крюком стоял раззява, хорошо, что в каске. Траверса и крюк упали рядом, но части траверсы задели этого работягу по каске, и он получил черепно-мозговую травму. А начальник смены Володя Атаманицын за эту травму получил от суда два года и отсидел их на зоне в Калкамане. У него, как у начальника смены, было около сотни рабочих в цехе размером с Курский вокзал, причем сразу на нескольких этажах и еще и в отдельном здании склада. Если начальник смены контролирует работу печи или 2–3 человек, то остальных своих рабочих он никак не может видеть. В чем тут вина начальника смены? Что он должен был сделать, чтобы один придурок вовремя остановил подъем крюка, а другой не стоял там, где стоять категорически запрещено?