Реквием по любви. Грехи отцов - Людмила Сладкова

— Что это такое? — Лиза протянула ему свою находку. — Похоже на кассету, но слишком уж крохотная!

— Это и есть кассета, — просветил ее мужчина. — Кассета от видеокамеры. Раньше их использовали для записи видео вместо сегодняшних флешек.

Рассказывая все это, Макар извлек письмо из конверта под первым номером и быстро пробежался по его содержимому. Затем торопливо и небрежно вскрыл второй конверт. Почти в тот же миг они услышали:

— Ирина, если мне не изменяет память, ты знаешь немецкий. Переводи!

Глава 65

Смиренно кивнув, Ирина Павловна дрожащими пальцами сжала лист бумаги и с плохо скрываемым волнением жадно впилась взглядом в написанные от руки строчки. Судорожно всхлипнув, она покачала головой:

— Ее почерк! Господи, Макар, это и правда ее почерк! Сам взгляни…

— Я верю, — отмахнулся мужчина. — Читай же!

Лиза замерла, обратившись в слух. Ее пульс ускорился. А наставница тем временем принялась переводить текст, зачитывая громко и с выражением:

«Ты все же вскрыла его, моя девочка! Вскрыла конверт под номером два. А значит, пути назад уже не будет. Значит, меня рядом с тобой уже нет. Значит, ты… в опасности. Жаль. Я так старалась защитить тебя, милая! Так старалась уберечь от этих стервятников! Столько лет, предавая саму себя, я скрывала правду от самых близких людей! Жуткую правду. Чудовищную. И невероятную одновременно. Правду, из-за которой Кирилл лишился жизни. Из-за которой рухнул также и мой мир. Я пыталась залечить раны ради тебя и мамы, собирала себя по крупицам, но по сей день так и… не собрала.

Я оказалась слабой и беспомощной. Я сломалась. Прости меня за это! Прости, если я была плохой матерью! Прости, если очерствела! Прости, если слишком часто замыкалась в себе и давала тебе недостаточно любви! Но я старалась, дочка. Искренне старалась. Горько осознавать, что это все выпало на нашу долю по вине одного-единственного человека. Человека, которого я так люто ненавижу. В определенных кругах он известен как Гарик Пескарь – влиятельный и очень опасный московский авторитет. По крайней мере, все слепо в это верят. Но я с легкостью могу доказать обратное.

Тот, чьи руки по локоть в крови моего мужа, лишь жалкий самозванец! В этой шкатулке есть двойное дно. Там я спрятала очень серьезный компромат на него. Компромат, который способен уничтожить эту гниду. Но, милая… я по-прежнему не хочу, чтобы ты во все это ввязывалась! Если есть иной выход, если есть хоть крохотная возможность избежать неоправданного риска, воспользуйся ей! Я боюсь за тебя. Господи, как же сильно я боюсь за тебя! Почти не сплю. Не различаю ни друзей, ни врагов. Мое состояние возможно описать лишь одним словом – паранойя. По-хорошему, мне следовало бы давным-давно отомстить за смерть Кирилла.

Но раньше я не располагала неоспоримыми доказательствами против Пескаря. У меня имелись лишь косвенные улики. Теперь я располагаю всем. Но успею ли пустить информацию в ход? Да и как провернуть все в одиночку? А просить поддержки у друзей и сторонников твоего отца слишком рискованно. Во-первых, большинство из них семейные, и навлекать на них беду не хотелось. А во-вторых… я никому больше не доверяю! Никому, Лиза. Люди Гарика… они повсюду. Тот, кто еще вчера улыбался тебе и верно защищал, уже сегодня может оказаться самым обычным предателем. При таком раскладе слишком велика вероятность, что крайне важные документы попадут не в те руки. И тогда… шансов на возмездие враги нам точно не оставят.

Чтобы выслужиться перед Пескарем, его шестерки просто уничтожат компромат, даже не потрудившись взглянуть в лицо фактам. И никто никогда так и не узнает правду. А ее должны узнать! Обязаны! Слышишь? Для этого тебе понадобятся бумаги (которые ты найдешь в потайном отсеке шкатулки), волосы, перстень и видеокассета. Понимаю, странный наборчик. Но это и есть мои доказательства. И их там с лихвой! Когда просмотришь видеозапись, все сразу встанет на свои места. Ты все поймешь.

PS: Люди, к которым ты можешь обратиться за помощью в трудный час:

Борис Черчесов – твой дядя; Аркадий Похомов – соратник твоего отца; Магомед Дудаев – друг твоего отца; Петр Алмазов – отец твоей Сони; моя лучшая и единственная подруга – твой тренер по танцам – Ирина Павловна; Макар Зарутский – дорогой моему сердцу человек, верный друг. Твоя бабуля знает, как связаться с каждым из них. Она подскажет, как время придет.

PSS: Так жутко осознавать, что это, возможно, последние мои слова тебе! Последние наставления. Последний шанс высказаться. Наверняка тебе сейчас очень трудно. И страшно до жути. Знаю, милая. Знаю. Но… ты со всем справишься! Ты выстоишь и не сломаешься! Я уверена в этом, ведь ты сильнее меня. Что вовсе не удивительно – в тебе течет его кровь. Его гены. Что бы ни случилось, всегда помни – я безмерно горжусь тобой, моя красавица! И люблю до умопомрачения! Будь счастлива. Целую. Мама.»

Не выдержав шквала эмоций, обрушившихся на нее многотонной лавиной, Лиза прямыми руками уперлась в капот арендованного автомобиля и уронила голову на грудь. Держалась как могла. Но слезы не поддавались контролю. Большущие капли, стекая по ее лицу, оседали на лакированной поверхности автомобиля. На душе было гадко и горько. До тошноты.

Ирина Павловна тут же оказалась рядом и крепко обняла ее со спины.

— Тише, милая! Тише! — сочувственно шепнула на ухо. — Я рядом!

Но рядом оказалась не только наставница. Зарутский не остался в стороне. Грозно нахмурившись, он с невероятной силой оторвал их друг от друга.

Затем, вцепившись в ее плечи, встряхнул Лизу, точно тряпичную куклу.

А после заорал, отчитывая, точно провинившуюся школьницу:

— Немедленно успокойся! Мы буквально в шаге от своей цели. Осталась такая малость, Лиза. Время идет, а дел много. Так что будь умницей – соберись!

Не сразу, но в конечном итоге ей это удалось. И пусть на душе все еще кошки скребли, понять справедливость его замечания она была в состоянии.

«Он прав! Сейчас есть вещи поважнее слез и сожалений!»

Стыдливо растерев по лицу соленую влагу, девушка тихо обронила:

— Извини. Случайно вышло. Что мы будем делать дальше?

Макар поднял с земли пистолет, который некоторое время назад выбил из рук Ирины Павловны, и вернул ей оружие. А потом, устремив взгляд в бескрайнее небо, крайне задумчиво протянул:

—