Козлиная песнь (сборник) - Константин Вагинов

На набережной рассвет…

На набережной рассветСиреневый и неясный.Плешивые дети сидятНа великолепной вершине.Быть может, то отблеск оконИм плечи и грудь освещает,Но бледен, как лист, небосклонИ музыка не играет.

В повышенном горе…

В повышенном гореНа крышах природыВедут музыкантыСвои хороводы.Внизу обезьяны,Ритма не слыша,Пляшут и вьютсяТомно и скушно.И те же движенья,И те же сомненья,Как будто, как будто!По градам и весямОни завывают,И нежно и сладкоСебя уважают.

Русалка пела, дичь ждала…

Русалка пела, дичь ждала,Сидели гости у костра,На нежной палевой волнеЧерт ехал, точно на коне.

Мне милый друг сказал тогда:– Сидеть приятно у костра.Как хорошо среди людейЛишь видеть нежных лебедей.

Зачем ты музыку прервал? —Мучительно он продолжал.– Из круга вышел ты, мой друг,Теперь чертям ты первый друг.

Вкруг сосен майские жукиВедут воздушный хоровод.На холмах дачные огниВновь зажигает мотылек.

– Вернитесь, нимфы, – он вскричал,– Высокая мечта, вернись!Зачем ты отнял жизнь моюИ погрузил меня во тьму?

Вскочили гости: – Что опять!Как непристойно приставать.Чего вам надо, жизнь проста,Да помиритесь, господа.

Когда уснули все опять,Мой друг чертей мне показал.– Тебя люблю, – я отвечал, —Хотел тебя я вознести,В высокий храм перенести,Но на пути ты изнемог,От смеха адского продрог.Я бился, бился и взлетал,С тобою вместе в ров упал.Но будет, будет вновь полет.

В ночных рубашках мотылькиГасили в окнах огоньки.

Звукоподобие проснулось…

Звукоподобие проснулось,Лицом к поэту повернулосьИ медленно, как автомат,Сказало:

Сегодня вставил ты глаза мнеИ сердце в грудь мою вогнал.Уже я чувствую желанье,Я, изваянье,Перехожу в разряд людей.

И стану я, как вы, загадкой,И буду изменяться я,Хоть волосы мои не побелеют,Иначе будут петь глаза.

Быть может, стану я похожеНа жемчуг, потерявший цвет,И полюбить меня не сможетЭпохи нашей человек.

Я ухожу, меня проклянешьИ постараешься отнятьГлаза Психеи, сердце вынутьИ будешь в мастерскую звать.

Теперь враги мы. Безнадежно– Остановись! – воскликнешь ты.Звукоподобие другоеТы выставишь из темноты.

Оно последует за мноюБыть может враг, быть может друг,Мы будем биться иль ликуяПокажем мы пожатье рук.

Как жаль, – подумалось ему…

«Как жаль, – подумалось ему,«Осенний ветер… ночи голубые«Я разлюбил свою весну.«Перед судилищем поэтов«Под снежной вьюгой я стоял,«И каждый был разнообразен,«И я был как живой металл,«Способен был соединиться«И золото, вобрав меня,«Готово было распуститься«Цветком прекрасным,«Пришла бы нежная пора«И с ней бы солнце появилось,«И из цветка бы, как роса,«Мое дыханье удалилось».

Март 1931

За годом год, как листья под ногою…

I

За годом год, как листья под ногою,Становится желтее и печальней.Прекрасной зелени уже не сохранитьИ звона дивного любви первоначальной.

И робость милая и голоса друзей,Как звуки флейт, уже воспоминанье.Вчерашний день терзает как музей,Где слепки, копии и подражанья.

II

Идешь по лестнице, но листья за тобойСухой свой танец совершаютИ ласковой, но черною порой,Как на театре хор, перебегают.

Апрель 1931

Ночное пьянство

И точно яблоки румяныИ точно яблоки желты,Сидели гости на диване,Блаженно раскрывая ртыСобранье пеньем исходило:

Сперва madame за ним ходила,Потом monsieur ее сменил…

Декольтированная дама,Как непонятный сфинкс, стояла,Она держала абажур,На нем Психея и Амур,Из тюля нежные цветочкиИ просто бархатные точки.Стол был ни беден, ни богат,Картофельный белел салат.И соловей из каждой рюмкиСтремглав за соловьем летел.Раскланиваясь грациозно,Старик пленительный запел:

Зачем тревожишь ночью луннойЛюбовь и молодость мою.Ведь девушкою легкоструннойСвоей души не назову.Она веселая не знала,Что ей погибель суждена.Вакханкой томною плясалаИ радостная восклицала:– Ах, я пьяна, совсем пьяна!.И полюбила возноситься,Своею легкостью кичиться,Пчелой жужжащею летать,Безмолвной бабочкой порхать…И вдруг на лестнице стоять.Теперь, усталая, не веритВ полеты прежние своиИ лунной ночью лицемеритТам, где свистали соловьи.

Старик пригубил. Смутно было.Луна над облаком всходила.И стало страшно, что не хватитВина средь ночи.

Голос

Столица гляделаРазвалиной.Гражданская война летелаВолной.И Нэп сошел и развалилсяВ Гостином пестрою дугой.Самодовольными шарамиШли пары толстые.И бриллиантами качалиВ ушах.И заедали анекдотомИ запивали опереттойБорьбу.В стекло прозрачное одеты,Огни мерцали.Растраты, взятки и виноНеслись, играя в домино.Волнующий и шелестящийИ бледногубый голос пел,Что чести нет.И появлялся в кабинетеВ бобры мягчайшие одет;И превращался в ресторанеОн в сногсшибательный обед.И, ночью, в музыкальном бареНарядной девою звучалИ изворотливость веселую,Как победителя ласкал.

Пред Революцией громадной…

Пред Революцией громадной,Как звезды, страны восстают.Вбегает негр.

Высокомерными глазамиЕго душа окружена,Гарлема дикими ночамиОна по-прежнему пьяна.

Его мечты: разгладить волос,И кожи цвет чтоб был белей,Чтоб ласковый ликерный голосПел о любви.

Неясным призраком свободыОн весь заполонен.Вино и карты и блужданьеСвободою считает он.

Идет огромный по проспекту,Где головы стоят,Где комсомольцы, комсомолкиИдут как струнный лад.

И государственностью новойГде человек горит,Надеждою неколебимой,Что мир в ответ звучит.

Психея дивная…

Психея дивная,Где крылья голубыеИ легкие глазаИ косы золотые.

Как страшен взгляд очей испепеленный,В просторы чистые по-прежнему влюбленный.В ужасный лес вступила жизнь твоя.Сожженная, ты вспыхивать обреченаИ легким огоньком то здесь, то там блуждаешь,И путника средь ночи увлекаешь.

Нарцисс

Он не был пьян, он не был боленОн просто встретил сам себяУ фабрики, где колокольняВ обсерваторию превращена.

В нем было тускло и спокойноИ не хотелось говорить.Не останавливаясь, хладнокровноПошел он по теченью плыть.

Они расстались, но встречалисьИз года в год. Без лишних словНеловко головой качали.Прошла и юность и любовь.

Золотые глаза…

Золотые глаза,Точно множество тусклых зеркал,Подымает прекрасная птица.Сквозь туманы и свисты дождяГолубые несутся просторы.

Появились под темным дождемДва крыла быстролетной певицы,И томимый голос зажегБесконечно утлые лица.

И запели пленительно вдругВ обветшалых телах, точно в клетках,Соловьи об убитой любвиИ о встречах, губительно редких.

Он с юностью своей, как должно, распрощался…

Он с юностью своей, как должно, распрощалсяИ двойника, как смерти, испугался.Он в круг вступил и, мглою окружен,Услышал пред собой девятиструнный стон.

Ее лица не видел он,Но чудилось – оно прекрасно,И хор цветов и голоса зверейВливались в круг, объятый ночью властной

И появилось нежное лицо,Как бы обвеянное светом.Он чувствовал себя и камнем и свинцом,Он ждал томительно рассвета.

Всю ночь дома дышали светом…

Всю ночь дома дышали светом,Весь город пел в сиянье огневом,Снег падал с крыш, теплом домов согретый,Невзрачный человек нырнул в широкий дом

Он, как и все, был утомлен разлукойС своей душой,Он, как и все, боролся с зябкой скукойИ пустотой.

Пленительны предутренние звуки,Но юности второй он тщетно ждетИ вместо дивных мук – разуверенья мукиВокруг него, как дикий сад, растут.

Подделки юную любовь напоминают…