Тёмные всадники - Тифен Сиовель

– Падение?

– Я проведу тебя по этой картине. Ты – душа в путешествии. Ты представляешь только саму себя. Своя собственная химера в некотором роде. Ты примешь падение на себя. У тебя будет достаточно времени, чтобы обдумать наш разговор. Утешай себя, помня о том, что твоя жизнь не будет длиться вечно, твое тело рано или поздно умрет. А потом… Ты же студентка, может быть, Цитадель примет тебя обратно.

Но он сомневался в этом, и она видела это в его глазах.

– Мне так жаль, Брисеида, – повторил он осипшим голосом, пока она лихорадочно искала способ спастись от него. – Поверь мне, если бы был какой-то другой путь…

Он бросился на нее сверху, схватил ее за воротник и толкнул назад, а она вцепилась в его руку, державшую меч, чтобы не дать ему воспользоваться им. Но ему не нужно было оружие, чтобы опрокинуть ее, разницы в весе было достаточно.

– Почему в больнице висит несколько портретов Альфреда Рише? – поспешно спросила Брисеида, надеясь выиграть время. – Нигде больше я не встречала подобного повторения картин!

– Портрет в госпитале был продублирован, чтобы у Цитадели было несколько точек наблюдения, и потому что наше время позволяет это сделать. Но для хранителя достаточно одной фотографии. Альфред, пожалуйста, – приказал Мулен, и, повернувшись назад, Брисеида увидела, как портрет кивнул и отошел в сторону, чтобы освободить дорогу.

Адреналин захлестнул ее. Это была не шутка. Он действительно собирался заставить ее пережить падение. Угроза все еще казалась такой нереальной, и все же она уже знала, как предпочла бы умереть сотню раз: она могла бы прожить еще семьдесят лет, если бы о ее теле с любовью заботились до самой смерти… Она обнажила зубы и ногти, готовая защищаться до последнего вздоха. Доктор закричал при первом укусе, при втором выронил меч. Она поймала его, но не успела использовать: наклонившись вбок, Мулен пнул ее ногой в живот и отбросил назад.

Она увидела себя проходящей через золотую раму, все еще с мечом в руке. Зеленый фон рамы испарился, оставив только раму, одинокую и пустую посреди белизны, удаляющуюся с огромной скоростью прочь от нее, в направлении, противоположном ветру. Вскоре рама стала настолько мала, что тоже исчезла, и остались только Брисеида, ее меч, белый и головокружительный ветер, сопровождающий ее падение.

31. Падение

Он был поражен молнией, тускл, молчалив, Печально рот раскрыв и к небу ступни обратив. Один, а за ним, в вечной ночи, Медленно опускались перья его крыльев.

Он был поражен молнией, тускл, молчалив, Печально рот раскрыв и к небу ступни обратив. Один, а за ним, в вечной ночи, Медленно опускались перья его крыльев.

Он был поражен молнией, тускл, молчалив, Печально рот раскрыв и к небу ступни обратив. Один, а за ним, в вечной ночи, Медленно опускались перья его крыльев.

В ее сознании стихотворение крутилось по кругу. И все же оно не занимало ее настолько, чтобы стереть головокружительные мысли, которые одолевали ее.

Падение.

Быстрое.

Нескончаемое.

Вечное.

Каждая новая мысль поражала ее в самое сердце, заставляя терять еще немного рассудка. Она падала всего несколько минут, а уже осознание масштабов своего падения обрушилось на нее со всей силой. Такими темпами ей не хватит и недели, чтобы сойти с ума. Осознание того, что она приговорена к пожизненному наказанию, не имея никаких шансов на спасение, нисколько не успокаивало… Постоянное падение не позволяло ей кричать. Ее вечное падение не позволяло ей плакать, думать обо всем, что она оставила позади. Всегда в движении, она могла воспринимать только свое будущее, отсутствие будущего, будущее, состоящее из белого, пустоты и ветра, которое оставляло ее застыть в оцепенении.

Он был поражен молнией, тускл, молчалив, Печально рот раскрыв и к небу ступни обратив. Один, а за ним, в вечной ночи, Медленно опускались перья его крыльев.

Внезапно появился проблеск надежды: в пустыне Мира Снов она думала, что умрет от голода. И во время своих путешествий, будучи душой, она испытывала холод, боль, несколько раз чуть не утонула и играла со смертью… Ей не нужно ждать, пока умрет ее настоящее тело! В течение трех дней она умрет от жажды. Что за черт! Ей точно не нужно ждать три дня, в ее руке все еще был меч Энндала, все, что ей нужно было сделать, – это перерезать себе вены…

Он был поражен молнией, тускл, молчалив, Печально рот раскрыв и к небу ступни обратив. Один, а за ним, в вечной ночи, Медленно опускались перья его крыльев.

Ей не удалось нанести даже царапины. Лезвие скользило по ее коже, как перо по мраморной статуе: больше не было иллюзии реальности, способной ошеломить ее принципами жизни и смерти. Она была не более чем душой, потерянной в абстракции, пустоте, бесконечности.

Он был поражен молнией, тускл, молчалив, Печально рот раскрыв и к небу ступни обратив. Один, а за ним, в вечной ночи, Медленно опускались перья его крыльев.

Как долго еще она будет держать меч Энндала? Как долго она будет цепляться за мысль о том, что однажды вернет его ему? Риторический вопрос. Времени больше не существовало – в пустоте и белизне. Падение длилось час, день, месяц – без следов и ориентиров, все было одинаково… Но, представляя, как она возвращает меч, она начинала верить. До нее донесся голос Леонеля. Давайте вернемся, хорошо? Она согласилась. Она хотела снова увидеть его, прижаться к нему. Ей хотелось снова увидеть их всех, разделить с ними свои радости и страхи, почувствовать себя окруженной, любимой… Ей пришла в голову идея вызвать дракона. Она делала это раньше, она может сделать это снова. Свободная химера, которая могла бы прилететь ей на помощь и вытащить ее из пустоты. Конечно, у нее не было с собой ничего, чем можно было бы рисовать, но если закрыть глаза, сосредоточиться на воображении, обвести, возможно, пальцем, воспроизвести ци химеры, ее сущность, ее движения… Она сосредоточилась так, как никогда раньше, призвала все силы своего разума. В течение нескольких часов она боролась с отвлекающей пустотой. Дни, недели без малейшего результата. Она старалась до изнеможения. В конце концов что-то случалось: появлялась химера или она теряла сознание и погружалась в прелести бессознательного состояния.

Но никто не приходил за ней.

Она все еще падала, каждая секунда была более реальной и захватывающей, чем предыдущая. Затем ей стал ясен изъян ее рассуждений: она впала в страх, вечный, неизбежный страх, а свободные химеры не выносят страха. Она не смогла бы привлечь ни одну из них. Это новое откровение стало поворотным моментом в ее падении. Зная, что ее желания останутся неисполненными, безмерная печаль одолевала ее и с болью сжимала сердце. Она уже не просто падала в пустоту, у нее все падало внутри. Никогда не увидит своих друзей, свою семью, Жюля, Анни…

Он был поражен молнией, тускл, молчалив, Печально рот раскрыв и к небу ступни обратив. Один, а за ним, в вечной ночи, Медленно опускались перья его крыльев.

Он был поражен молнией, тускл, молчалив, Печально рот раскрыв и к небу ступни обратив. Один, а за ним, в вечной ночи, Медленно опускались перья его крыльев.

Он был поражен молнией, тускл, молчалив, Печально рот раскрыв и к небу ступни обратив. Один, а за ним,