Приключения 1978 - Сергей Наумов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Какой вопрос? — спросил он чуть слышно.
— Чья сумочка?
Татлин снова согнулся, положив лицо в маленькие ладони.
— Я понимаю ваши колебания, — сказал Демин. — И готов помочь. Не говорите, давно ли у вас эта сумочка, просто скажите, чья она. Хозяйка ведь всегда может заявить, что она ее выбросила, или что вы ее взяли давно, и хозяйка даже не знает об этом…
— Хм, — горько усмехнулся Татлин. — Не в лоб, так по лбу… Какая разница… Что умер Данило, что болячка задавила, как говорят в Одессе.
— Итак, ее фамилия?
— Знаете, я чувствую себя предателем. Ужасно неприятное ощущение.
— Селиванова уже ничего не чувствует. И, очевидно, ее ощущения перед смертью были не лучше ваших. Вы один хотите отвечать за ее смерть?
— Что вы?! Просто мне хотелось…
— Фамилия, имя, отчество, — перебил его Демин.
— Ирина Аркадьевна Равская.
— Валюта тоже ее?
— Да. Понимаете…
— Это ее телефон в вашей записной книжке?
— Да.
— Адрес?
— Видите ли…
— Адрес мы можем узнать в ближайшем справочном бюро. Итак?
— Улица Парковая, двадцать седьмой дом… квартира шестая.
Выйдя из здания, Демин и Кувакин невольно замедлили шаг, вдыхая холодный воздух. Машина, занесенная снегом, была почти не видна на фоне серого здания. Подойдя к ней, оба остановились.
— Ну, — проговорил Кувакин. — Что скажешь? Татлин — главарь?
— Непохоже… Суетлив, трусоват… И сам знает об этом. В общем, игрунчик. Какой из него главарь!
— Показания Татлина, по-моему, дают нам основания допросить Равскую по существу. Спросим, откуда у нее валюта… Да и так ли уж важно, что она скажет, — Кувакин открыл дверцу. — Поехали, Валя, не будем терять времени.
И опять они с трудом пробирались в потоке машин, стояли на перекрестках, ожидая зеленого света. Мокрый снег, покрывающий дорогу, превратился в жидкую грязно-серую кашицу, и прохожие старались идти подальше от проезжей части.
— Пообедать бы, — обронил водитель. — Кушать хочется.
— Да, неплохо бы, — поддакнул Демин, думая о своем. — А знаешь, Коля, не верю я этому Татлину. Больно легко он раскололся.
— Легко?! А пять допросов до сегодняшнего, во время которых он измотал меня до последней степени, ты учитываешь?
— И все же, и все же… — с сомнением пробормотал Демин. — Я вот думаю — не Равская ли звонила сегодня утром Селивановой? Та назвалась Ириной, Равская тоже Ирина, других Ирин нет в блокнотах Селивановой и Татлина…
— Хочешь проверить? — усмехнулся Кувакин. — Остановимся у первого же автомата, и ты позвони ей.
— Предупредить о нашем приезде?
— Спроси — не диспетчерская ли… Скажи, что ошибся номером.
— А что, можно попробовать.
Через минуту машина вильнула к тротуару и остановилась. Демин, согнувшись под падающим снегом, быстро пробежал к телефонной будке. Кувакин из машины с любопытством наблюдал, как он, сверяясь по блокнотику Татлина, набирает номер, ждет соединения, что-то говорит… Наконец Демин повесил трубку и вернулся в машину.
— Так и есть — она. У нее очень характерный голос — низкий, сипловатый. И манера разговора этакая… вызывающая. Будто она заранее знает, что разговаривает с человеком малодостойным, который ниже ее и по развитию и по положению. Значит, делаем вывод: и ночью и утром Селивановой на квартиру звонила Ирина Аркадьевна Равская.
— Много, оказывается, можно узнать по двум словам в телефонной трубке, — иронически обронил водитель.
— Могу еще добавить, что ей около сорока лет, у нее высшее образование и неважное воспитание, — вызывающе добавил Демин.
— А как насчет ножек, талии? — засмеялся водитель.
— Она худощавая, ножки суховаты… Но это смотря на чей вкус. Курит. Пьет. И то и другое — в меру. Правда, иногда не прочь напиться всерьез.
— Ну ты, Валя, даешь! — уже не сдерживаясь, захохотал водитель.
— Все очень просто, — невозмутимо продолжал Демин. — Низкий сипловатый голос у женщины — ясно, что она пьет и курит. Такой голос — большая редкость у людей полных, рыхлых. Несмотря на возраст, она явно чувствует себя женщиной в полном смысле слова. Нравится себе. Значит, нравится и другим. Это дает ей право на пренебрежительный тон с собеседником… Ну и так далее. И что-то еще у нее есть, что дает ей право на пренебрежение… Круг знакомых, деньги, красота, род занятий — этого я сказать пока не могу. Она охотно смеется по телефону, умеет одновременно говорить и в трубку, и рядом сидящему собеседнику. О чем это говорит? У нее большой опыт общения с людьми, она прекрасно контролирует ситуацию, привыкла ощущать свое превосходство, в чем бы оно ни заключалось…
— Слушай, я начинаю опасаться этой дамы, — сказал Кувакин.
— Это неплохо, это даже полезно. Скажи, а женщины, которых Татлин называл до сегодняшнего дня, что они собой являют?
— Ничего общего с тем, что ты только что нарисовал. Секретарша, парикмахерша, студентка… Они не глупы, но не больше.
— Они красивые? — спросил Демин как бы между прочим.
— Не сказал бы.
— А возраст?
— К тридцати дело идет.
— Значит, Селиванова самая молодая из них и самая красивая?
— Судя по фотографии — да.
— Володя, — Демин положил руку на плечо водителю, — будь добр, соедини меня с шефом. Прямо сейчас.
Водитель кивнул, не отрывая взгляда от дороги, нащупал нужные тумблеры, и машина наполнилась писком и визгом городского эфира. Пока стояли перед светофором, водитель вызвал дежурного, через него соединился с Рожновым и протянул трубку Демину.
— Иван Константинович? — спросил Демин, стараясь говорить отчетливее. — Демин беспокоит. Выполняю указание — докладываю обстановку. У нас все в порядке. Отработали Татлина. Да, можно и так сказать. Раскололся. Вроде бы… Потом, Иван Константинович, потом. Дело вот в чем — нужен ордер на обыск. Записывайте… Ирина Аркадьевна Равская. Оснований больше, чем достаточно. Она звонила ночью Селивановой, она звонила к ней и утром. Ее назвал Татлин. Вот еще что… Обыск можно и завтра, прямо с утра… Да, подготовить группу и сделать все наилучшим образом. Но допросить ее нужно сегодня. Откладывать нельзя. Многое может сорваться. Она еще не знает о смерти Селивановой. Если ее вызвать повесткой, допрос отложится на несколько дней… Нельзя, Иван Константинович. Мое предложение? Мы с Кувакиным едем сейчас к ней. Да, поговорим у нее, закон позволяет, когда время не терпит. Вы потолкуйте с прокурором, а? Хорошо, я свяжусь с вами. Ну все. Что? К черту!
Дом на Парковой двадцать семь оказался старым и приземистым. К подъезду можно было пройти лишь через гулкие квадратные арки, в которые когда-то, видимо, проезжали конные экипажи.