Арсенал эволюции - Андрей Морголь

будет. Давай, поторапливайся!

    Извозчик обратил ко мне полное трагизма лицо:

    — Ваше высокоблагородие…

    —  Заплачу  сполна!  —  прервал  я  печальную  тираду  таксиста  о

матери-старушке и семерых детях.

    От этих слов  кучер воссиял  и с воплем  «Н-но-о-о!» припустил  на

запад.

    Девушку-гонца мы не  нагнали ни в  городе, ни на  выезде. След  ее

будто  испарился.  Вот  ведь  шустрая  бестия!  Нам  оставалось   лишь

двигаться по направлению к главной  реке Поляны, надеясь, что  барышня

где-нибудь замедлит ход.  На свои  силы, вернее,  на силы  извозчичьей

лошадки рассчитывать не стоило. Слишком она была стара, да и повозка с

двумя среднегабаритными пассажирами скорости не прибавляла.

    Таким образом, наш обоз колесил уже два дня, но никаких  признаков

женственного посыльного на горизонте не появлялось. Сей факт  приводил

меня в крайнюю степень уныния.  Извозчик тоже оптимизмом не  светился,

так  как,  скорее  всего,  имел  подозрения,  будто  попутчик  с   ним

расплачиваться не очень-то намеревается.  Ко всем несчастьям  вдобавок

резко изменилась  погода.  Небо  еще на  первый  день  пути  заволокло

тяжелыми облаками, а вторые сутки беспрерывно поливал дождь.

    К вечеру  я был  мрачнее  туч, накрывавших  окрестности.  Извозчик

укутался в непромокаемый плащ, а  для меня в повозке ничего  подобного

не нашлось.  Отбирать  у возницы  одежду  не позволяла  совесть.  Наша

лошадка настолько  неспешно  месила  копытами  грязь,  что,  казалось,

прибыть в  нужное  место  пешком,  на своих  двоих,  было  бы  намного

быстрее.  Знать  бы  только  дорогу.  Пробирающая  до  дрожи   сырость

вздернула уровень  дискомфорта  выше всех  зашкаливающих  показателей.

Терпеть прилипшие к  телу мокрые  тряпки, еще  вчера бывшие  приличным

костюмом, и утирать постоянно заливающие лицо струи дождя  становилось

просто невыносимо. Про ледяной бриз, способный гнать любой парусник со

скоростью узлов эдак пятьдесят в час, вообще молчу. Нахохлившись,  как

злобный пингвин, я с грозным видом восседал на кресле экипажа.  Внутри

меня все трепетало  от ужаса при  одной мысли о  том, что вторую  ночь

подряд придется  проводить  под  открытым небом,  устроившись  на  дне

повозки. В  прошлый раз  хотя бы  костер удалось  развести, но  теперь

надежды отогреться  у огня  практически не  было, если,  конечно,  мой

возница не скрытый волшебник. Нет, чародеем он, само собой, не был, да

и топограф  из  мужичка оказался  никудышный  — ни  одной  близлежащей

деревеньки, где  можно было  бы  скоротать ночку  хотя бы  под  крышей

хлева, он не знал. Вот мы и  колесили, не встретив за два дня пути  ни

одной живой души.  Мертвой тоже. Как  извозчик умудрился обогнуть  все

прилежащие к столице населенные пункты — ума не приложу!

    — Долго еще до Вескера? — поинтересовался я, правда, только  чтобы

разбавить молчание, так как за весь день этим вопросом изрядно  достал

провожатого.

    Мужичок нервно вздохнул, но, как всегда, ответил вежливо и четко:

    — Будем к утру, ваше высокоблагородие.

    Дожить бы еще  до этого  утра, но  главное —  найти посланницу.  А

вдруг она уже передала письмо водяному? Тогда покатятся псу под  хвост

все мои активные телодвижения  за последние недели. Вся  массированная

деятельность  княжеской  бригады   по  выманиванию   Кащера  из   леса

провалится, едва колдун прочтет письмо. И тяжесть этого фиаско всецело

можно будет  примерять на  свои  плечи из-за  того,  что не  до  конца

продумал  финальный  этап  казмадского  плана.  Но  самым  главным   и

печальным для меня являлось то унылое обстоятельство, что при подобном

раскладе потеря любимой девушки окажется абсолютно напрасной, ничем не

оправданной!

    Когда землю  начали  незаметно укутывать  сумерки,  вдалеке  стали

виднеться  маленькие  всполохи  огней.  До  ушей  донеслось  лошадиное

ржание. Наша понуро вышагивающая кляча подняла морду и навострила уши.

Неужели наконец-то люди? Лишний  раз объяснять извозчику, что  делать,

не пришлось: он сам  все прекрасно понял и  направил экипаж в  сторону

огней. Никак, постоялый двор на горизонте маячит? Через десяток  минут

мой провожатый  уже  парковал повозку  возле  покосившейся  деревянной

конюшни, а  я широкими  шагами  несся к  не менее  подточенной  годами

придорожной таверне.

    Внутри помещения было тепло и немноголюдно. Тихая компания из трех

мужичков, увлеченно  поглощавших  ужин, сидела  неподалеку  от  входа.

Мрачного вида старик, прихлебывающий что-то у барной стойки, постоянно

шевелил беззубой челюстью. Массовости  добавлял сам бармен,  скучающим

видом оглядывающий меня, да чья-то субтильная фигура, едва  различимая

в дальнем темном углу  помещения, — вот  и все посетители,  радовавшие

хозяина своим появлением  в этот вечер.  Пылающий камин, встроенный  в

стену по левой стороне, огненным жаром  так и манил к себе. «Высушу  и

обогрею», —  говорил  он  промокшему  путнику.  Туда  я  и  направился

целеустремленной  походкой  зомби.   Когда  приблизился  к   желанному

пламени, мой взор ненароком скользнул по тому посетителю, что прятался

в тени. Это так,  для порядку, чтоб уж  всех поздних гостей  заведения

знать в лицо.

    Ну  и  кого  я  там  увидел,  подумать  только?  Мою   ненаглядную

посланницу генерала  Важимира-Осао!  Вот так  неожиданность!  Вот  так

удача! Как  же зачесались  руки  забыть в  течение получаса  про  свой

принцип не бить  женщин! После всех  невзгод и лишений  в дороге  идея

пришибить эту мартышку  казалась самой трезвой  и справедливой.  Важно

было лишь выяснить,  передала она  письмо водяному или  нет. На  самом

деле устал  я уже  выслеживать, высматривать,  вынюхивать и  вытворять

прочие шпионские штуковины, поэтому твердым шагом двинулся к  девушке,

чтобы напрямую обо всем спросить. Ну, не совсем напрямую, конечно…

    Спокойно и уверенно я приблизился к столу, который занимала  дама,

вальяжно расселся на стуле, взъерошил мокрые волосы. Девчонка  подняла

на  меня  свой  взгляд,  который  оказался  на  удивление  понурым   и

жалостным. По всему было заметно,  что посыльная находилась в  крайней